Искусство обольщения - Кэтрин О`Нил

Мэйсон кивнула все с той же глуповатой улыбкой. Ричард наклонился, поцеловал ее в лоб, затем открыл дверцу кареты и, выйдя, помог ей сойти на землю.

– Значит, завтра в час?

Мэйсон смотрела вслед удалявшемуся экипажу, словно он явился сюда из другой эпохи. Карета, что доставила Золушку на бал, должно быть, выглядела так же. Мэйсон обхватила себя руками, не желая расставаться со все еще жившими в ней ощущениями. Все произошло в горячке страсти. Они оба заразились этой болезнью.

Мэйсон приехала в Париж, чтобы жить жизнью здешней богемы, чтобы впитать в себя этот мир, а потом выплеснуть его на холст в красках. Но жизнь ее во многих смыслах оказалась грубой подделкой. Потому что Мэйсон так ни разу и не испытала той страсти, которую искала и надеялась найти. Ни одно из ее предыдущих увлечений не оставляло ощущения подлинности.

Но это – это было настоящим. Мэйсон совсем не знала Ричарда Гаррета, не знала ничего о нем. Но то, что она чувствовала в его присутствии, оказалось более значительным, более исполненным смысла и более глубоким, чем все то, что она знала до него.

Ей уже страшно хотелось увидеть его вновь. Однако эта прогулка по миру Мэйсон… все очень усложняла.

Потому что она не была той, за которую Ричард ее принимал.

И она уже начала жалеть о том, что он не знает правды.

Глава 5

Гаррет рывком сел в кровати. Сердце его бешено билось, по лбу стекал пот. В комнате было очень темно и так тихо, что он слышал звуки своего сбивчивого дыхания. Что происходит?

Ночной кошмар.

Он быстро зажег настольную лампу и потянулся за книгой с цветными репродукциями, которую постоянно держал на тумбочке. Он открыл ее на странице с репродукцией натюрморта Шардена: серебряный кубок, чаша и ложка, на столе фрукты. Гаррет заставил себя погрузиться в созерцание умиротворяющей картины, и действительно немного успокоился.

Эти ночные кошмары были его проклятием. С детства они приходили к нему раз в неделю, иногда реже. Детали могли меняться, но, по сути, кошмар был один и тот же. Гаррет чувствовал себя заключенным в темноте, душной черноте, тесной и жуткой. Скрыться было некуда, и из этой непроглядной тьмы веяло ужасом. Этот невидимый ужас утягивал его за собой в темноту. И вдруг в отдалении загорался голубой свет – такой яркий, такой чистый. Он знал – там выход из мрачной темницы. Но, как ни старался дотянуться до него, свет становился все слабее, и, когда он уже выбивался из сил в потугах выбраться из мрака, свет исчезал совсем. Черный ужас накрывал его. И тогда Гаррет просыпался.

Но страх не уходил. Пока Гаррет не включал свет и не находил что-то красивое – репродукцию картины или скульптуры, на которой мог бы отдохнуть взгляд. Чтобы успокоиться и вернуться к реальности.

Ричард откинул простыню, спустил ноги на пол и нагой встал с постели. Подойдя к умывальнику, он взял кувшин с водой и, высоко подняв его, полил себе на голову. Прохладная вода прогнала остатки кошмара, слегка охладила пылающий лоб. Гаррет намочил плечи и грудь, пригладил ладонью намокшие волосы. Затем он вернулся к кровати, лег, раскинув руки, и попытался расслабиться.

Постепенно он начал приходить в себя. Итак, он в Париже. В «Лё-Гранд-Отеле». В номере люкс. И позади у него весьма необычный день. И это случилось с ним как раз тогда, когда он решил, что ничего выдающегося жизнь для него не готовит.

Его попросили прийти взглянуть на картины Колдуэлл и понаблюдать за тем, что будет происходить на показе. Честно говоря, он не надеялся увидеть ничего особенного, но его ждал сюрприз.

Гаррет все еще не составил определенного впечатления обо всем этом. Но сейчас, лежа в постели и вспоминая события прошедшего дня, он все больше утверждался в мысли о том, что вчерашнее событие открывает перед ним громадные возможности.

Потом он подумал о женщине и ощутил некоторое шевеление в области причинного места. Мэйсон тоже стала для него сюрпризом. Боже Всемогущий! Он всего лишь хотел немного пофлиртовать с ней. Но ситуация вышла из-под контроля и вылилась в нечто такое, чего еще не было в его жизни. Самый запоминающийся, так сказать, плотский, опыт. Она разбудила в нем зверя, затронула в нем такие чувства, которым он не мог подобрать определения. Она бросала ему нешуточный вызов. С ней надо быть поосторожнее.

Может, он поступил неразумно? Пожалуй, да. Так почему же он так поступил? Очевидно, потому что она сказала, что уезжает, и он не захотел упускать ее. Как бы там ни было, в его руках оказалось сокровище, доставшееся ему даром. Но так не бывает. Гаррет еще раз напомнил себе о том, что с Мэйсон следует быть осторожнее.

«Ну вот, я сделал то, что сделал. И что же дальше? Надо принять решение по нескольким вопросам сразу».

Гаррет лежал, закинув руки за голову, неспешно обдумывая то, чему свидетелем стал днем. Но о серьезных вещах как-то не думалось, мешали эротические воспоминания о безумной прогулке в карете, и Гаррет сдался.

И вдруг у него возникла идея. Идея весьма амбициозная. Дерзкая до скандальности. Такая дерзкая, такая возмутительная, что он поначалу не воспринял ее всерьез. Но она не отпускала. Воплощение замысла потребует от него терпения, расчетливого планирования каждой мелочи, потребует напряжения всех сил – профессиональных и душевных. Но если только у него получится… Если только…

Гаррет встал и накинул халат. Он испытывал удовлетворение сродни удовлетворению художника, озаренного вдохновением.

Гаррет прошел к двери, ведущей из спальни в гостиную, настежь распахнул ее. Сквозь щель, оставшуюся между задернутыми гардинами, в комнату струился серебристый свет. Этот неяркий свет разгонял мрак, позволял видеть контуры обстановки гостиной, отличающейся изысканным вкусом. Гаррет раздвинул портьеры, и комнату залило золотистое сияние. Напротив отеля располагался освещенный фасад «Оперы». Его люкс был на одном уровне с золочеными ангелами, украшавшими купол «Опера-Гарнье», и широкое окно от пола до потолка создавало ощущение, словно ангелы витают прямо у него перед глазами.

Гаррет постоял у окна, любуясь ангелами, которые словно специально слетелись к нему этой ночью. Затем он подошел к буфету, налил себе бренди и, пододвинув стул к окну, сел и стал смотреть на ангелов.

Всю оставшуюся ночь он провел возле этого окна, медленно потягивая бренди. В уме у него понемногу начал складываться восхитительный план.

Мэйсон проснулась на следующее утро с ощущением счастья и в гармонии с миром. Чувство было настолько необычным, что она в первый момент даже не поняла, откуда оно взялось. Это шоу с картинами… Этот переполох… Суета вокруг картин… и он, Ричард Гаррет.