Подражание театру - Феликс Кривин

Санчо Панса (обдумав последнее замечание). А что, если вам не стараться, а? Я вам вот что, сосед, посоветую: ешьте каждый день, даже три раза в день, ешьте мучное, мясное, молочное, соленое, кислое и сладкое. Пейте, сколько влезет, толстейте, раз вы к этому расположены. В общем, сосед, будьте самим собой.

Муж (испуганно). Самим собой? Но кому я такой нужен? Меня выгонят в первый же день. Ни старший Алонсо, ни средний Алонсо, ни младший Алонсо — никто не захочет меня знать, не говоря уже о жене. Они терпят меня лишь потому, что я на него похож, а попробовал бы я не быть на него похожим!

Входит Дульсинея. Муж сразу умолкает.

Дульсинея. Вот она, участь женская: все пригорело. Вам, мужчинам, этого не понять. Пока за молоком проследишь, суп выкипит, пока тесто замесишь, молоко сбежит. И посуда три дня немытая, — вот они, женские дела. (Мужу.) Пойди суп помешай. Когда закипит, всыплешь картошку. Только почистить не забудь. Соли ложку столовую… Только грязную ложку не сунь, помой сперва. Ты понял? (Санчо.) Он понял.

Муж подбирает дрова и уходит. Дульсинея садится на скамеечку, опять принимается за свою кофту.

Ну, а потом что?

Санчо Панса. А потом я закрыл ему глаза…

Медленно идет занавес.

На фоне музыки, которая звучит то тише, то громче, слышны отдельные фразы.

Дульсинея. Ах, Санчо, вы опять разрываете мне сердце! Прошу вас, вернитесь к тому месту, где вы встретились с этим рыцарем…

Санчо Панса. Он сказал: «Сеньор, если вы не разделяете…»

Дульсинея. Я была глупой девчонкой, Санчо…

Дальнейшие слова звучат уже при закрытом занавесе. У левой кулисы появляется Муж. В одной руке у него щетка, в другой ведро. Печально опустив голову, он идет к правой кулисе, словно иллюстрируя звучащие в это время слова.

Голос Санчо Пансы. Алонсо Кехана, Дон-Кихот, славный рыцарь Печального Образа!..

Голос Дульсинеи. Всё, Санчо, всё, что происходит на свете, происходит от любви!

ТОЖЕ ТЕАТР

Вступительный монолог

Среди всех театров, существовавших когда-либо на земле, есть один, самый древний и самый новый, поистине вечный театр — это театр военных действий.

Во многом он напоминает обычный театр: есть у него свои режиссеры, направляющие ход действия, но непосредственного участия в нем не принимающие; есть действующие лица, которых бывает очень много в начале и значительно меньше в конце; есть и зрители, которые, в отличие от зрителей простого театра, стараются занять места подальше, так, чтобы по возможности не было ничего видно.

Традиции театра военных действий уходят в столь глубокую древность, что невозможно отыскать ни имен его основателей, ни дат, ни сколько-нибудь вразумительных указаний. И лишь с недавнего прошлого — порядка нескольких тысяч лет — нам попадаются свидетельства очевидцев. Так, о древнем хетте Мурсили мы читаем: «Он пошел на Халпу и разрушил Халпу и привел пленных из Халпы и их имущество в Хаттусу». Нужно отдать справедливость краткости и точности данной оценки: пошел, разрушил, привел. Традиционный спектакль в трех действиях.

Несколько подробней оценивает свою собственную работу ассириец Ашшурбанапал: «Царя я победил, столицу его разрушил, страну разорил так, что в ней не стало слышно человеческой речи… лишь дикие звери могли в ней всюду спокойно рыскать». Победил, разрушил, разорил — те же три действия. Впоследствии Юлий Цезарь выразил эти действия в классической формуле: пришел, увидел, победил.

Veni, vidi, vici…

Впрочем, все это сказано для красного словца. Цезарь любил говорить для красного словца, подражая своему современнику Цицерону. Учитывая состояние транспортных средств того времени, даже прийти было не так просто, а уж чтоб победить…

Примеров много.

Вот очень старый пример.

Далеко, на много верст, простерлись земли могучей Мидии.

Далеко, на много верст, простерлись земли могучей Лидии.

А между ними — узкая полоска войны. Жестокой войны. Кровопролитной.

Лидия теснит Мидию. Мидия теснит Лидию. Лидия и Мидия друг друга теснят, но не могут вытеснить с этой узкой полоски.

Дружественный Египет молчит. Молчит дружественная Вавилония.

Только где-то кто-то начинает заговаривать, но его пока не слышно за громом войны. Невероятно громкой войны между Лидией и Мидией.

Мидия теснит Лидию. Лидия теснит Мидию. Египет и Вавилония — оба молчат… Но теперь — это уже отчетливо слышно — говорит Персия. Она покоряет Мидию и Лидию, а заодно Египет и Вавилон. И теперь они все молчат — единодушно.

Воцаряется тишина.

Тяжелая, гнетущая тишина, которая только и ждет, когда ее снова нарушат…

Этот старый пример характерен для театра военных действий, в котором нередко бывает так, что зрители вытесняют со сцены актеров и берут на себя функции главных действующих лиц. Поэтому, выясняя отношения между собой, актеры должны зорко следить за зрителями. Стоит зрителям выйти на сцену — и действие уже будет другим, не говоря уже о другом финале.

Да и сами исполнители не всегда могут выдержать свою роль от начала и до конца.

В древнем государстве Шумере, состоявшем из нескольких взаимозависящих государств, были весьма популярны войны за гегемонию. Урук хотел подняться над Уром, Ур хотел подняться над Кишем, Киш хотел подняться над Уруком и Уром, а все вместе они хотели подняться над Лагашем.

Усиливаясь и разрастаясь, войны за гегемонию приобретали такой размах, что как-то незаметно перерастали в войны за независимость. Урук не хотел зависеть от Ура, Ур не хотел зависеть от Киша, Киш не хотел зависеть од Урука и Ура, а все вместе они не хотели зависеть от Лагаша.

Но и войны за независимость оставались недолго в этом качестве и перерастали в войны за гегемонию, приводившие, естественно, к войнам за независимость — и снова за гегемонию — и снова за независимость — Урука от Ура, Ура от Киша — и за гегемонию их над Лагашем.

И все же кое в чем театр военных действий напоминает настоящий театр.

Во время расширения Дарием своего Персидского царства на покоряемых землях появился Лже-Навуходоносор, который выдавал себя за истинного Навуходоносора. Но Дарий быстро его раскусил, а затем и разбил превосходящей живой силой и техникой. Однако за Лже-Навуходоносором появился Лже-Фраорт, выдававший себя за истинного Фраорта, за Лже-Фраортом — Лже-Смердис, за Лже-Смердисом — неизвестно кто, но тоже, видимо, Лже, судя по сложившейся обстановке. И тогда, гласит надпись на скале Багистана, «ложь распространилась в царстве». И чем упорней Дарий ее подавлял, тем упорней она распространялась. Потому что это была не простая ложь. Это была ложь, которая боролась за правду.

А ведь ложь, которая борется за правду, — это уже театр. Это уже искусство.

Театр военных действий, самый древний театр, с каждым веком развивается, обогащается реквизитом, пополняет репертуар. И, кажется, пока ему не грозит конкуренция со стороны других видов искусств. Этот театр — как никакой другой — имеет в своем распоряжении достаточно средств, чтобы справиться с любой конкуренцией.

Мальбрук в поход собрался

— Мальбрук, ты в поход собрался?

— Собрался! — сказал Мальбрук.

— Тогда возьми свою шпагу.

— Давайте! — сказал Мальбрук.

— И пику возьми, и мушкеты.

— Давайте! — сказал Мальбрук.

— Винтовки и пистолеты.

— Давайте! — сказал Мальбрук.

— И бомбы, и пушки, и мины.

— Давайте! — сказал Мальбрук.

— И всякие эти машины… Мало ли что — а вдруг…

— Вдруг? — посерьезнев взглядом, тихо спросил Мальбрук. — Машин, пожалуй, не надо…

— А как же бомбы, Мальбрук? И пушки, и к ним снаряды? Ведь мало ли что — а вдруг…

— Снарядов тоже не надо. И пушек, — сказал Мальбрук.

— Винтовок и пистолетов?

— Не надо, — сказал Мальбрук.

— А копий, пик и мушкетов?

— Не надо, — сказал Мальбрук.

— Но ты же в поход собрался! Мальбрук возмутился:

— Ну вот! Когда это я собирался? Когда? Да еще — в поход!

Пирровы победы

В войне Пирра с римлянами был использован новый вид оружия — слоны. Огромные и непробиваемые, они двигались впереди конницы и пехоты, подавляя противника своей массивностью, а также неповоротливостью, которая не давала им обратиться в бегство.

Победы следовали одна за другой. При Гераклее, при Аускуле. При самых разных селах и городах.