Изумрудный шифр - Алёна Белозерская

— Спасибо, Карло, — поблагодарил понтифик.

— Ваше святейшество, отец Массимо и отец Бруно ожидают встречи с вами.

— Пригласите их в мой кабинет.

Понтифик убрал плед в сторону и, поддерживаемый рукой отца Карло, поднялся с места. Медленно передвигаясь, они перешли в кабинет, где отец Карло осторожно усадил понтифика в мягкое кресло и вернулся на террасу за пледом. Опустившись на колени, он быстро прикрыл им ноги папы и заботливо посмотрел в усталые глаза.

— Святой отец, вы бледны. Как вы себя чувствуете? — Карло дотронулся до руки понтифика и поразился ее холодности.

— Душа полна горечи утраты, — отозвался папа. — Вы уже подготовились к возвращению в Ватикан?

— К отъезду все готово. — Отец Карло утвердительно кивнул. — Вам необходимо отдохнуть, сегодня был невероятно тяжелый и трагичный день.

Понтифик протянул руку взволнованному отцу Карло, и тот легонько сжал ее.

— Неожиданное горе оглушает намного сильнее, чем ожидаемое несчастье, — едва слышно проговорил понтифик и тяжело посмотрел в сторону сада.

О чудовищных убийствах кардиналов с невероятной быстротой стало известно средствам массовой информации, и теперь по всем телевизионным каналам выходили экстренные выпуски новостей, а газеты готовились к массированному обстрелу Ватикана. Страшное известие настигло папу в летней резиденции, вокруг которой уже несколько часов дежурили журналисты, и Карло представил себе, каким напряженным будет завтрашний выезд в Рим. Никто не сомневался в непогрешимости понтифика, но смерть двух высочайший сановников соберет немало ложных слухов и, конечно же, придется по вкусу и телевизионщикам, и газетчикам.

— Только яростный фанатик мог совершить подобного рода святотатство! — внезапно сказал отец Карло.

— Возможно, вы правы, — Понтифик склонил голову и дрожащей рукой провел по подбородку. — А теперь, любезный, пригласите отца Массимо и отца Бруно в кабинет. И подайте нам чаю.

— Да, ваше святейшество, — поклонился отец Карло.

Быстрыми шагами он направился в приемную. Отец Карло работал с папой уже много лет и знал его намного лучше, чем другие, менее приближенные люди. При близком общении человек максимально открывается, обнажая скрытые для посторонних стороны своего характера. Тот понтифик, которого люди видят с балкона в момент произнесения речи, или который ведет службу, сильно отличается от сидящего в кресле усталого и больного человека. «Ему приходится сложнее, чем другим людям, — подумал Карло. — Ибо даже в момент печали и траура он вынужден решать вопросы политики и чести».

В светлой приемной отец Карло поклонился двум монахам-иезуитам. Он испытывал глубокое уважение к этим священникам, как, впрочем, и все ближайшее окружение понтифика. Принадлежащие ордену «Общества Иисуса», они находились в прямом подчинении папы римского. Мало кто знал об их существовании, да и те, кому было известно, не имели представления о возложенных на них миссиях. Ведя монахов в кабинет папы, отец Карло слышал только свои шаги, и у него возникало желание обернуться, чтобы проверить, не исчезли ли его спутники. Пропустив монахов в кабинет, он принес чай и быстро удалился.

Отец Массимо опустился на колено, взял руку понтифика и почтительно поцеловал ее. То же самое повторил отец Бруно, отметив про себя, как сильно с момента последней встречи постарел папа.

— Присядьте, дети мои, — сказал папа и улыбнулся. — Прочтите.

Понтифик жестом указал на папки, лежащие на столе, и замолк, дав монахам возможность ознакомиться с документами. Незаметно из-под ресниц он наблюдал за ними, в который раз отмечая неисповедимость поворотов судьбы, приведших этих мужчин в лоно церкви. Их вера в господа была безгранична, сила духа — непоколебима, а чувства — безупречны в своей чистоте. Понтифик с благодарностью и уважением смотрел в их лица, зная, что они чувствуют его взгляд. Не было ничего в их жизненных путях, о чем ему не было бы известно, ибо открытость являлась главным условием возникших между ними отношений. Мужчины по-разному нашли путь к богу, но общность целей и сила веры стали наиважнейшими факторами, по которым понтифик выделил их из числа остальных. Они являлись несокрушимыми воинами, стоящими на защите интересов католической церкви и, в частности, самого папы.

Понтифик вспомнил, как впервые увидел их много лет назад. Ветер уже сорвал все листья с деревьев, и трава была холодной, но это не мешало мужчинам, одетым в тонкие кимоно, тренироваться в саду. Ноги Бруно, обутые в легкие сандалии, проехались по мокрой траве, он упал на спину и от неожиданности рассмеялся. Его страстность и горячность осветили собой хмурое осеннее утро, а задорный смех взрослого мужчины с нежным лицом мальчишки вызвал улыбку понтифика, наблюдавшего за тренировкой из окна кабинета. Позже он узнал, что монахи являются инструкторами по физической подготовке, они обучают гвардию Ватикана. В частных беседах стало известно об их жизни до принятия сана, что вызвало необычайный интерес и заставило особо присмотреться к столь незаурядным людям.

Отец Массимо родился в семье известного ученого-востоковеда и все детство и юность провел в Шанхае. И если внешне он выглядел как настоящий европеец, то видение мира у него было типично восточным. Понтифика завораживала сдержанность и даже некоторая мягкость его суждений, глубокий взгляд на окружающие вещи поражал ясностью и остротой, а ровность характера и умение владеть собой восхищало. Прекрасный оратор, Массимо мог увлечь любого человека рассказами о местах, где бывал, историями о прошлом. Да и сам понтифик с небывалым интересом вслушивался в эти повествования. Массимо мог ловко отвлечь человека от его истинных мыслей. Сладкими речами он заставлял думать и говорить то, что ему было угодно, оставаясь при всей своей мягкой коварности искренним и открытым.

Массимо ходил в обычную школу, и его большие карие глаза и смуглая кожа, вначале бывшие предметом насмешек китайских детей, вскоре стали привычными на вид. Люди покорялись особой чуткости мальчика, а его отзывчивость и терпение вызывали ответные чувства. В восемь его отправили в монастырь, известный всему Китаю своими традициями и школой боевых искусств. Будучи единственным европейцем среди окружающих его людей, Массимо постоянно ощущал свое отличие от остальных. Ко всему прочему оказалось, что он пришел в боевые искусства поздно: ему было почти девять, в то время как китайские дети начинали занятия в четыре года. Но природное упорство, а также деньги состоятельного отца, много платившего за персональных учителей, помогли догнать одногодков. Именно в монастыре Массимо осознал, насколько велика сила духа человека. Просиживая долгие часы в монастырской библиотеке, Массимо изучал древние книги и рукописи по истории и религии, а потом вел задевающие его за живое беседы со старейшими монахами, которые, к искреннему удивлению остальных, снисходили до общения с ним.

В восемнадцать лет Массимо, уверенный в правильности своего решения, объявил родителям, что уезжает в Рим для того, чтобы стать священником. Он увидел опечаленные глаза мамы и удивленный взгляд отца, понявшего, что это не временный каприз, а твердое решение уже взрослого мужчины, решившего посвятить свою жизнь важной цели. Сдержанно сказав о том, что каждый человек сам выбирает свой путь, отец удалился, и по его слишком явному спокойствию Массимо понял, какое неожиданное разочарование принесла эта новость. Но, будучи мудрым и умным человеком, отец не стал препятствовать сыну в стремлении посвятить жизнь богу.

После восьми лет обучения в Риме, Массимо принял сан и отправился в Северную Африку нести слово божье. Его стройное гибкое тело, привыкшее к постоянным тренировкам, от которых он не отказался даже после того, как вошел в лоно церкви, привлекало внимание изящностью и пластикой движений. Мягкий блеск темных глаз порождал интерес, завораживал искренностью и чистотой. Тонкая и строгая красота лица вызывала желание проникнуть внутрь его мыслей, узнать и понять этого человека, так твердо и убежденно стоявшего в своей вере.

Спустя некоторое время в его жизнь вошел бунтарь Бруно, не признающий никаких авторитетов, с мальчишечьим максимализмом знающий ответы на все вопросы.

Горячий неаполитанский паренек Бруно все детство провел на улице, постигая премудрости жизни с такими же нищими оборванцами, как и он сам. Воровать сумки у зазевавшихся прохожих казалось ему веселым времяпровождением, и еще смешнее было обманывать многочисленных туристов, выуживая у них мелкие суммы денег. Всю появившуюся наличность быстро спускали на игровых автоматах, тратили на выпивку и подружек. Голубоглазый и смуглый, с тонким носом и высокими скулами, он рано познал удовольствия любви. Где бы Бруно ни появлялся, женщины всегда выделяли его из числа остальных мужчин, и ни одна из них не могла отказаться от возможности почувствовать себя желанной в руках этого грубоватого, но восхитительно красивого молодого человека.