Брошенный (СИ) - Обава Дана

Конечно, я понимаю, в каком напряжении ей приходилось быть все это время, всю ее усталость, обиду на несправедливость, страх за ребенка, но сама я ничего сейчас не чувствую. Эмпатию начисто отшибло вместе с другими чувствами. К добру это или к худу.

— Предлагаете просто посидеть и молча подождать трагического финала? — отпускаю я бесчувственное замечание и, подумав, прикусываю себе язык.

Анса смотрит на меня круглыми испуганными глазами.

— Я боюсь, что этим трагическим финалом придется стать мне, — проговаривает она, снова стискивая ладонью винтовку.

Казмер в соседнем помещении чем-то стучит и кого-то ругает. То есть не возмущается кем-то вслух, а кричит на кого-то. Я привстаю с кресла, порываясь заглянуть в открытый проем.

— Не двигайся! — пресекает это Анса. — Ради нас всех…

— Там есть кто-то еще? — в таком случае уточняю я, опускаясь обратно.

— Для него есть. Я слышу, как он с ними ругается. Давор и Гвилим — эти два гада, сломавшие ему жизнь! Эти сволочи подтвердили, что он участвовал в деле! Пожертвовали своим другом, чтобы кого-то прикрыть. Наверняка, чтобы потом разделить оставшуюся часть добычи, так и не найденную стражами.

— В деле сказано, что украдены были всего лишь денежные карточки, — припоминаю я. Раньше в Муравейнике использовались такие пластиковые прямоугольники, вроде современных подарочных карт, а до этого были бумажные. Натуральные деньги, обменивающиеся непосредственно на товары и услуги. Я их даже в руках не успела подержать, как они исчезли из оборота. — Зачем вообще было их красть?

— Их еще можно обменять официально или продать неофициально, но дело было совсем не в них. — Анса облизывает пересохшие губы, прежде чем шепотом продолжить. — Прошло почти полгода, как Каза отпустили, когда мы случайно повстречали этих двух подонков. Нам пришлось бежать за ними по платформе, они даже не захотели остановиться, чтобы взглянуть в глаза человеку, с которым они так подло обошлись! Когда Каз все-таки загнал их в угол, то потребовал объяснений…

— И что они ему сказали? — спрашиваю я так же тихо, потянувшись к ней через подлокотник. Анса злобно поджимает губы.

— Они велели ему заткнуться! — выплевывает она.

Сдерживаю смешок.

— Может, что-то еще?

— Они сказали, — Анса снова облизывает пересохшие губы, ей бы водички попить, — что ничего еще не кончено, и Казу нужно сидеть тихо в его же интересах. Не думаю, что они просто пугали его, чтоб он отстал от них. Я испугалась, попыталась увести его, но он меня оттолкнул и вцепился в Давора, начал душить его. Тогда Гвилим признался, что того третьего они и сами не знают, он приезжий и что его стоит бояться, понимаешь?

На самом деле, я не уверена, что должна понять. То ли это намек, что за этим третьим кто-то серьезный стоит, то ли, что он сам еще та паскуда, избавляющаяся от бывших напарников и свидетелей. Но уточнять не рискую, потому что затылком чувствую — не время.

Медленно обернувшись, вижу, что так же медленно из дверного проема выступает Казмер с выставленной вперед винтовкой. Поза напряженная, лицо, как маска, бледное и неподвижное. Взгляд устремлен точно перед собой.

— Мне надоели твои лживые оправдания! — с угрозой проговаривает Казмер, делая пару шагов внутрь комнаты. — И твоя рожа мне тоже осточертела!

Не смотря на полные звенящей ненавистью слова, раздавшийся выстрел кажется абсолютно внезапным. Пуля, посланная в невидимого предателя, рикошетит от металлического шкафа и огрызает кусок от полки под телевизором. Ребенок в объятиях Ансы тут же заходится диким криком. Казмер с решительным удовольствием делает еще пару выстрелов, опустив ствол ниже.

— А ты?! — рявкает он, резко повернув винтовку в моем направлении. Инстинктивно пригнувшись, понимаю, что обращается он не ко мне и целится, соответственно, тоже, но все же отползаю в сторонку, не собираясь прикрывать своим телом чужое воображаемое. — А с тобой мы еще поговорим! — обещает Казмер, и, рывком отведя ствол, делает выстрел в стену. — Нет-нет-нет, — игриво произносит он, когда следующая пуля рассекает воздух над головой Ансы, вжавшейся с малышом в кресло. Дрожа от ужаса, женщина сползает на пол.

Все происходит под аккомпанемент захлебывающегося криком ребенка, но Казмер словно оглох. Он продолжает гоняться по комнате за своим нематериальным бывшим товарищем, не забывая переступать через невидимый труп второго и обходя нас, распластавшихся на полу. Анса в отчаянии простирает назад руку в поисках своей упавшей винтовки, но из ее положения до той не дотянуться.

Расстреляв телевизор, Казмер проводит дулом из стороны в сторону, словно бы потерял своего оппонента.

— Он туда пошел, — подсказываю из-за спинки кресла.

Не уверена, что мужчина меня и вправду услышал, но, поколебавшись секунду, он все же выходит широким шагом из комнаты. На секунду оставив сына, Анса мгновенно подскакивает и хватает винтовку. Издав что-то среднее между вскриком и всхлипом, она садится на полу, прикрыв спиной, вцепившегося в ее одежду зареванного малыша, и наводит оружие на дверной проем, в котором только что исчез ее шинард.

— А почему бы нам просто не убраться отсюда через второй выход? — предлагаю я, на четвереньках подползая к ней.

— Он нас не выпустит, — едва внятно шепчет Анса. — Двери заблокированы.

— Понятно, — киваю я и проползаю мимо нее.

Из соседнего помещения слышатся еще выстрелы. Такими темпами Казмеру скоро понадобится перезарядить винтовку или взять другую. Но, судя по шуму, пока что он занят своим другом, так что я рискую подняться на ноги и быстро разрядить сложенное на столе оружие. А вот куда теперь деть кучу патронов? Можно раскидать их под мебель и ее обломки, но некогда. Казмер возвращается в гостиную, это понятно по залпам яростной ругани, слышащимся громче. Подхватив ведра, быстро запихиваю их в стеклянный стеллаж на нижнюю полку. Конечно, их там прекрасно видно, но на самом видном месте обычно и не ищут.

— Анса, эти твари пролезли внутрь! — кричит Казмер еще из коридора, но в следующую секунду стеклянная дверца стеллажа справа от меня разлетается на множество осколков. Инстинктивно скрючившись, разворачиваюсь, и, хлоп, дверца слева также распадается прямо передо мной на кусочки, с грохотом осыпающиеся на пол. Шум оглушает, я застываю в должно быть довольно забавной позе, прижав ладони к ушам. — Анса! Прячьтесь немедленно! — орет Казмер.

Повернув руками голову, встречаюсь с ним взглядом. Теперь уже точно он смотрит именно на меня. Хрустя стеклом, он подскакивает ко мне и, ухватив за волосы, толкает в сторону, к столу, где сложено оружие. Там он не слишком бережно бросает винтовку и берет пистолеты, один за пояс, другой в руку.

Казмер снова заставляет меня идти вперед, к выходу в сторону тоннеля. Я спокойно позволяю выпихнуть себя из комнаты, полагая, что Анса догадается разрядить ту винтовку, которую он оставил, и в которой еще осталось, наверное, пару патронов. Таким образом, у бедняги больше не будет возможности кого-то случайно застрелить, поддавшись на провокации галлюцинаций, и ситуация, должно быть, как-нибудь да разрешится без жертв. Я не переживаю, даже когда он, сграбастав меня сзади, и прижав дуло пистолета к моей голове, выталкивает нас обоих в узкий коридор, который я ожидаю увидеть пустым. К удивлению, мои ожидания не оправдываются.

В дальней от нас части коридора у левой стены стоит страж в полном доспехе, только забрало шлема открыто, так что нам было бы видно его лицо, если бы не скудное освещение, что организовал нам Казмер. Позади него еще один, и третий как раз появляется из двери и устраивается в ряд с остальными. Получается такая шеренга из стражей вдоль стеночки.

— Казмер, а мы тут поговорить пришли, — со спокойной, даже дружеской интонацией уведомляет передний страж. Если б он в нас не целился при этом, могло бы показаться, что и вправду имеет это в виду.

— Выметайтесь из моего дома, — нервно выкрикивает Казмер, прижимая меня к себе, — или я пристрелю ее! — Он источает резкий запах, такой же неприятный как, скажем, вонь давно не мытого тела, но, думаю, таким образом воспринимается его страх или ненависть, или и то, и другое. Мне настолько хочется отстраниться, что я дергаюсь в его руках, и он в ответ сжимает меня еще сильнее, так что становится трудно дышать.