Тайна царствия - Мика Валтари

– Никогда не видел подобного колдовства! – добавил он – Лучше, чтобы до поступления новых указаний никто больше об этом не знал!

Итак, мы решили воспользоваться тем, что нам не удалось заставить легионеров войти в гробницу: с момента исчезновения своих товарищей, они постоянно испытывали чувство страха.

Ни Аденабар ни я даже не пытались найти объяснения тому, как тело человека могло выбраться из отвердевшей плащаницы, не раскрывая ее; она была буквально склеена миром и алоэ, и если бы кто-то попытался ее развернуть, обязательно остался бы какой-то след. Никакая, даже самая искусная рука, не смогла бы вернуть все складки на место, сохранив при этом очертания тела.

Смирившись с этой мыслью, я почувствовал, что страх покинул мое сердце и ощутил глубокое чувство умиротворения. Однако я никак не мог понять, почему при виде свершившегося чуда наш страх растаял вместо того, чтобы удесятериться! Тем не менее мы покинули гробницу с миром в душе и совершенно спокойно объявили солдатам, что тела там больше нет.

Ни у кого из них не возникло желание лично убедиться в этом. Некоторые из них, вспомнив о чести легиона, стали суетливо указывать нам на зияющие входы других гробниц, высеченных в тех же скалах. В этом месте землетрясение оказалось чрезвычайно сильным, что ничуть меня не удивило. Солдаты предложили достать из более ранней могилы лежавшее там тело и положить его на место исчезнувшего царя иудеев, однако я запретил им даже думать об этом.

Мы все еще решали, что нам следует предпринять, когда увидели, как из кустов боярышника выбрались два легионера и стали с опаской приближаться к нам, Аденабар признал в них двоих из дезертировавших солдат; в ярости он подскочил г ним и приказал сложить на землю оружие и щиты. Громко крича, они принялись клясться, что выполняли свою задачу и присматривали за гробницей из засады: с их слов можно было понять, что никто не давал им указаний, с какого расстояния вести наблюдение.

– Когда произошло землетрясение, мы вчетвером отдыхали, а двое стояли на посту, – рассказывали часовые. – Камень у входа, сорвавшись с места, покатился в нашу сторону, и лишь по, счастливой случайности не раздавил никого из вас! Тогда мы спрятались на некотором расстоянии от гробницы и продолжали наблюдать за ней, опасаясь новых толчков, а четверо других побежали к иудеям, чтобы предупредить их о случившемся, поскольку мы находимся здесь по их воле, а не по приказу легиона.

Чем больше доводов они приводили в свое оправдание, тем более запутанным казался их рассказ.

– Конечно, мы видели, как те двое приходили нас сменить! – продолжали они, – Но нам не хотелось им показываться, потому что мы дожидались возвращения наших товарищей, вместе с которыми были посланы сюда. Если следует что-то объяснить, мы сделаем это все вшестером, оговорив, что следует рассказывать, а что – нет.

Мы с Аденабаром продолжали расспрашивать их и узнали, что ранним утром они заметили двух женщин, которые пришли к гробнице с каким-то свертком. Они в нерешительности постояли у входа, а потом одна из них вошла в склеп и очень быстро вернулась. Именно в эту минуту лучи восходящего солнца ослепили часовых, однако они могли поклясться в том, что женщины ничего не выносили из гробницы и ничего туда не вносили: сверток все время оставался у входа, и они прихватили его с собой, убегая прочь от этого места, хотя солдаты их ничем не потревожили.

Незадолго до нашего появления сюда также приходили двое мужчин: молодой и человек в летах, страдающий отдышкой; тот, что помоложе, не решился войти и ограничился тем, что заглянул внутрь, ожидая своего спутника, а затем оба они прошли в гробницу – безусловно, их прислали сюда женщины; однако они оставались в склепе очень непродолжительное время и вышли с пустыми руками. Солдаты клялись, что внимательно присматривали за ними и были готовы их схватить, если бы они вынесли тело.

– Нас поставили здесь для охраны тела, и мы справились с этой задачей с честью и в соответствии с полученным приказом, мы не испугались даже землетрясения, а лишь укрылись на безопасном расстоянии, – вместе заявили они.

Слушая внимательно их рассказ, мне показалось, что они что-то скрывают.

– Однако тело все же исчезло! – в обвинение им выкрикнул я.

Следуя привычкам сирийцев, они подкрепили свои возражения жестами.

– Это не наша вина! Мы ни на минуту не спускали глаз с гробницы!

Понимая, что нам больше от них ничего не добиться, мы прекратили расспросы. Как раз в это время из города в сопровождении трех великих священников, легко распознаваемых по драгоценностям на головных уборах, появились остальные четверо солдат из дезертировавшего патруля. Увидев своих товарищей в нашем окружении, они еще издали принялись кричать:

– Ничего не говорите! Не подвергайте себя и нас опасности! Между нами и священниками все выяснилось! Мы им рассказали нашу историю, и они простили.

Трое прибывших иудеев были, безусловно, членами синедриона, поскольку, приблизившись, они приветствовали нас со всевозможными любезностями.

– Мы немного опоздали, потому что хотели собрать Совет, дабы прежде всего самим решить это дело, – сказали они. – Легионеры охраняли гробницу по просьбе синедриона. Нам бы совсем не хотелось, чтобы они понесли наказание за свой проступок. Да и как они могли предвидеть проделки, на которые способны ученики назаретянина? Мы все обсудили между собой и решили, что эти солдаты должны вернуться в свой легион. Идите и вы с миром – ни нам, ни римлянам здесь больше нечего делать. Поскольку неприятности уже случились, не стоит поднимать вокруг них много шума и кривотолков.

– Нет, это дело находится под юрисдикцией военных законов Рима, – возразил я – и мы проведем должное расследование: солдаты несли ответственность за тело вашего царя, а оно исчезло.

– Кто ты такой и почему вмешиваешься в наши дела? – спросили священники, – Ты еще молод и даже не носишь бороды, а значит должен с почтением относиться к нашему возрасту и положению. Если необходимо обсудить происшедшее, то мы будем говорить не с тобой, а с самим прокуратором.

После того, что я увидел в гробнице, я испытал чувство ненависти к этим хитрым и подлым старикам, которые участвовали в судилище над своим царем и заставили Понтия Пилата распять его.

– Могила вашего царя пуста, – твердо заявил я – Поэтому мы постараемся разобраться в этом деле!

– Он не наш царь! Это он сам так говорил! – злобно выкрикнули они – А дело яснее ясного: часовые уснули, а ученики назаретянина тем временем выкрали его тело. Эти солдаты были готовы во всем сознаться и понести наказание, но мы прощаем их.

Между тем, что они утверждали, и тем, что я видел собственными глазами, существовала такая пропасть, что мне сразу же стало ясно: им удалось вовлечь в свою игру легионеров. Непринужденным тоном я сказал Аденабару:

– По военным законам Рима часовой, уснувший на своем посту или бросивший его без приказа, должен быть подвергнут наказанию розгами и обезглавлен.

Оба легионера вздрогнули и обменялись взглядами, но те, что пришли с членами Совета, подмигивая, подталкивая их локтями и гримасничая, попытались дать им понять, что опасаться нечего.

– Они находились на посту не для охраны римских патрициев, а по нашей просьбе, – повторили священники – Значит, нам и принадлежит право казнить их или миловать.

В этот момент жажда узнать, что же случилось на самом деле, заставила меня допустить ошибку, и желая припугнуть иудеев, я предложил им:

– Войдите в гробницу и посмотрите сами на то, что случилось! Затем можете допросить солдат, если у вас возникнет на то желание!

Более осмотрительный Аденабар поспешил добавить:

– Думаю, такие набожные люди, как вы, побоятся потревожить покой умершего.

Однако эти слова возымели обратное действие: они решили, что внутри находится нечто достойное внимания, и посоветовавшись на своем священном языке, из которого я не понимал ни слова, они, пригнувшись, один за другим прошли в гробницу так быстро, что мы не успели помешать им. Несмотря на тесноту гробницы, в которой с трудом могли бы уместиться три человека, они оставались там так долго, что я не выдержал и решил заглянуть внутрь: они сидели на корточках и оживленно спорили.

Наконец иудеи вышли с раскрасневшимися лицами и блуждающими взглядами.

– Мы взяли на себя грех и засвидетельствовали, что все произошло именно так, как нам рассказали эти часовые. А теперь нам лучше всем вместе пойти к прокуратору и прояснить это дело, дабы не вызывать кривотолков.

У меня неожиданно возникло одно подозрение, и я бросился в гробницу; когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел, что в поисках тела они разорвали плащаницу.

При мысли о том, что моя глупость позволила уничтожить единственное доказательство того, что иудейский царь покинул свою могилу сверхъестественным образом, меня охватила ужасная ярость. Одновременно я ощутил сонливость, головокружение от усталости и удушающего запаха мира. Меня охватило странное чувство нереальности и непреодолимое ощущение того, что здесь находится сила, во много раз превышающая мои возможности, которая, словно удерживая меня в своих руках, не позволяла выбежать и. наброситься с обвинениями на иудеев. Затем я взял себя в руки, мной овладело чувство умиротворения; опустив голову, я вышел из гробницы. Священникам я не сказал ни слова и даже не посмотрел в их сторону.