Бабы строем не воюют - Евгений Красницкий

– Бурей!!! Ха-ха-ха!!! Посватался!!! – доносились до боярыни и ее помощницы восторженные всхлипы девчонок.

– Ань, а ты и размечталась, поди?

– А че? Бурей хозяин справный, не абы кто – старшина обозный! И роду, сказывают, знатного, из себя видный, хоть и в годах.

– Так зато от молодой да горячей гулять не потянет!

– Вот-вот… И бабы на такого не позарятся, спать спокойно можешь, не отобьет никто. Весь твой будет!

– Да тебе после Бурея в Турове любой красавцем покажется!

– Он же из походов привозит поболе иных воинов. Анька-то подарки любит…

– Ух, он ее бы и одарил! – Девки резвились, как могли, а у Анны-младшей от злости кулаки побелели. Губу закусила и, видно, слов не находила, чтобы сразу всем ответить…

Анна решила вмешаться: хорошо еще, если дочь словами ограничится, да Арина придержала ее за рукав и указала глазами на Анюту. А та, уже готовая ринуться на обидчиц, вдруг увидела наставниц и как на стену натолкнулась. Остановилась, словно вспомнив что-то, распрямила спину, состроила, пусть не особо убедительно, спокойное лицо, разжала кулачки, скрестила руки на груди и почти невозмутимо взглянула на продолжавших потешаться девок. Анна замерла, с интересом наблюдая, что будет дальше. А Анька еще постояла, послушала и, выбрав момент, когда изнемогающие от смеха подружки замолчали, неожиданно совершенно ровным голосом поинтересовалась:

– Ну что? Все сказали или еще чего умное поведаете?

Анна от такого Анькиного выверта оторопела. Да не только она – девки во главе с Машкой уставились на Анютку, выпучив от неожиданности глаза. А та с усмешкой продолжила:

– И чего смешного-то, что я тогда поверила? Воин же сказал. Да и почему ко мне, боярышне из рода Лисовинов, Бурей посвататься не мог? Али ему с нами породниться не почетно? Не по его рылу крыльцо, конечно, ну так на то я и разозлилась! А дед меня за то проучил, чтобы честь боярскую не роняла да мыслей глупых не смела допускать, что меня, внучку сотника, за обозника, хоть и старшину, отдать позволят!

Развернулась и пошла прочь с гордо поднятой головой. Машка губу с досады прикусила, глядя ей вслед – это ж надо! Дура Анька ей нос утерла!

Анна обернулась к едва сдерживающей смех Арине:

– Ты, что ли, научила ее так ответить?

– Да бог с тобой! – искренне удивилась та. – Я и не ведаю, что за история у вас там была.

– Неужто Анюта сама сообразила? – Анна покачала головой, глядя вслед дочери. – Ну чудеса!

– Так не дура же она у тебя, – пожала плечами Арина. – Просто думать раньше не удосуживалась, а как хоть чуточку попробовала, вон что получилось. То ли еще будет, помяни мое слово!

«А вот у Арины с Анькой как-то по-доброму получилось. И ведь не указывала она ей, как поступать, что говорить… Да и не научишь на все случаи. Научила думать… интересно, как? Не прикажешь же: думай. Как-то иначе, значит, можно… Не забыть бы расспросить Арину».

Глава 3

Встречи с ратнинской лекаркой Настеной Арина ожидала с нетерпением и тревогой. Пока в ее жизни не появился Андрей, она старалась не думать о своем бесплодии – казалось, теперь-то, после смерти Фомы, какая ей разница? А вот сейчас извелась: бабкиным словам верить очень хотелось, но ведь так и не родила от мужа! Размечталась, разлетелась со своей любовью, но Андрею же детей надо, зачем обнадеживать, если родить ему не сможет?

Не только это волновало ее в предстоящей встрече. Про языческих жриц она от бабки, конечно, наслышалась. Про то, что бабка и сама жрица, Арина не то чтобы не задумывалась; потом уже сообразила, что та каким-то образом поворачивала мысли своей ученицы от опасной темы. Но одно дело слышать, а тут, поди, доверься такой. И не то чтобы опасалась, просто понимала: придется заглянуть в тот самый тайный мир, чье присутствие здесь она уже ощутила – знакомство с Аристархом до смерти не забудешь. И то, что мир этот скрыт от посторонних, не делает его менее важным и значимым для жизни всей общины. Отец Михаил, конечно, за умы и души прихожан борется, но у кого тут власти больше – еще очень большой вопрос. В Турове да и в Дубравном сила христианской веры несомненна; бабка-то ото всех таилась, оттого и считали ее у них травницей-шептуньей, но ведь если подумать хорошенько – не так-то все просто. Аринка мала была о таком задумываться, уже потом, вспоминая, поняла: старуха немалую власть над умами односельчан имела, при желании могла повернуть так или эдак. И поворачивала! Недаром дед, а потом батюшка покойный частенько захаживали к ней в пристройку вечерком, когда уже и дел никаких вроде нет – так, посидеть, поговорить о чем-то.

А тут, в Ратном, не то чтобы старые боги были сильны, как раз наоборот – Ратнинская сотня огнем и мечом стояла на стороне христианства, но именно поэтому ратнинцы могли себе позволить не шарахаться от старой веры в страхе. Как читал из Писания отец Геронтий: «Бог стал в сонме богов; среди богов произнес суд»[4]. Ратнинцы как-то умудрились заставить работать на пользу себе служителей старых богов! Не убивают, не изгоняют, но и воли не дают – наш Бог главный, он судит ваших богов, а мы судим вас[5].

Но ни Настена, ни тем более староста Аристарх не выглядят живущими в Ратном из милости – как-то они на здешнюю жизнь влияют. Но вот в чем и насколько – неплохо бы разобраться. Коли ей тут жить, то это и ее коснется непременно. После знакомства с вернувшейся наконец в крепость молодой лекаркой Арина в этом не сомневалась. Появления Юльки она ожидала с интересом – еще в дороге немало рассказов Ильи наслушалась. Словоохотливый обозный старшина поведал, что Михайла Юльку с детства из всех прочих выделял. И сейчас ни на кого более не смотрит. Анька тоже лекарку поминала, но сильного восторга не выказывала. Напротив, возмущалась – дескать, приворожила! Ну тут дело понятное – ревнует брата, ей никакая не угодила бы. Тем сильнее разбирало любопытство: что ж это за девка такая? Боярич-то жених завидный: и сам по себе удивительный парень должен привлекать девичьи взоры, и родители девок, надо полагать, за счастье почтут с Лисовинами породниться. Он уже сейчас вон какими делами ворочает! Так что выбрать мог кого угодно – самая первая красавица, только бы мигнул, его была бы.

А эта оказалась совсем и не красавицей. Впрочем, чего там разберешь в этом возрасте? Девка как девка, с первого взгляда вроде и ничего особенного. Худенькая, но не сказать чтоб костлява; лицо узкое, нос чуть вздернут, вот только коса нездешняя – темная, а в глазах недевичье упрямство читается. Чем-то козу строптивую напоминает. Нравом-то, похоже, совсем неласкова и непокладиста, к тому же лекарка. Все правильно: чтобы такого парня заинтересовать, девка и должна быть непростой. Но простота простоте рознь. Конечно, Юлька в свои невеликие годы уже людей лечит и не от простуды травки собирает, а тяжелые раны да серьезные недуги врачует. Грязь, кровь, боль на себя берет, воинов утешает и обихаживает. Но и другое не след забывать – не просто так она исцеляет, а силой Макоши.

Знакомство у них с Юлькой получилось интересное. То есть вначале-то Арина издалека ее заметила, когда та с двумя девчонками в крепостной двор въезжала. А потом уже, вечером, довелось и поближе свидеться. И причиной неожиданно стала Красава. Арина так и не сумела переговорить про девчонку с Анной, несколько раз пыталась, но словно на стену натыкалась. Боярыня ее поначалу выслушала, хотя видно было, что не нравятся ей Аринины слова. Сама же говорить не желала, и все тут! А в последний раз оборвала довольно резко:

– Красава – внучка боярыни Гредиславы![6] Она здесь по моей просьбе. Сама знаешь, какое у Алексея с сыном несчастье, у нас на нее вся надежда. И чем она навредить может? Дите совсем… Мишаня с ней, как с сестренкой младшей с титешных лет нянчится. Оставь ее в покое!

Но Арина чувствовала – не на нее боярыня сейчас сердится, а на собственную слабость. Возможно, и сама что-то примечала, но гнала от себя такие мысли. Не хочется ей, ох как не хочется вникать! Потому и слушать не желает: ведь тогда уже не отмахнешься. Или тут волхва постаралась? Ведь Анна-то совсем не похожа на тех, кто себя обманывает, откладывая неизбежное.

Отступать Арина не собиралась, понимала: чем дольше это тянется, тем худшей бедой рано или поздно обернется. А пока следила, чтобы Красава к ее сестренкам близко не подходила, и их самих предупреждала не единожды; да малявки, как и Елька с Любавой, занятые при девичьем десятке, без дела и надзора по крепости не болтались. Вот Красава на них издали поглядывала, и очень это Арине не нравилось. А уж ее-то саму маленькая волхва и вовсе такими злобными взглядами одаривала, что казалось, вот-вот железом острым пырнет, да еще и отравленным. Хорошо, хоть старалась обходить стороной – одного столкновения ей хватило.

Впрочем, из-за присущих всякой большой стройке тесноты и беспорядка ходить в крепости приходилось, словно по узким улочкам, как уж тут хоть иногда не столкнуться? В таких случаях Красава только что не скалилась и всегда умудрялась шмыгнуть в сторону. И когда она внезапно выскочила из-за угла недостроенного сруба, ничего иного Арина и не ожидала. Но сейчас девчонка, кажется, даже и не видела, кто перед ней: растрепанная, взъерошенная и чем-то не на шутку перепуганная, метнулась к Арине, словно ища спасения. Юркнула за нее, вцепилась в юбку, всхлипывая и дрожа. От неожиданности молодая наставница сначала растерялась, а потом встревожилась – что там еще случилось, если уж Красаву так напугало?