Я была здесь - Гейл Форман

Сью убирает со стола. Не комментируя, как я мало поела. Я замечаю, что и сама она лишь едва поковыряла пасту.

– Ты останешься? – спрашивает она. – Джо наконец смог зайти в ее комнату.

Имеется в виду комната Мэг, в которой, по словам Скотти, после ее смерти практически никто не бывал. Скотти сказал, что он несколько раз заглядывал, потому что все там выглядело как обычно, словно сестра вот-вот приедет. В моей памяти остался четкий образ: заваленный стол с кучей проводов и паяльников. Пробковая доска с коллажем из старых пластинок, рисунков углем и фотографий. Напротив окон стена граффити – так мы ее называли. Там раньше были ужасные обои в цветочек, пока Мэг в порыве вдохновения не отодрала их и не исписала стену маркером своими любимыми цитатами и текстами песен. Сью тогда ужасно разозлилась – во-первых, потому, что дочь изуродовала жилище, а еще потому, что к ним на обед заходили знакомые из церкви, и некоторые из надписей показались им богохульством. «Джо, ты же знаешь, какие у нас люди», – говорила Сью, а Мэг услышала. Но отец встал на ее защиту. Кому какое дело до слухов? Если Мэг хочется самовыражаться на этой стене – так пусть. А когда она уедет, можно будет закрасить. Чего они, правда, так и не сделали. И теперь, наверное, уже и не сделают.

– Мы нашли кое-какие твои вещи, – говорит Джо. – И, может, ты захочешь взять кое-что из вещей Мэг.

– В другой раз, – отвечаю я. – Мне завтра рано на работу.

Вот так люди начинают врать? Первый раз тяжело, второй – попроще, а потом уже срывается с языка быстрее, чем правда, – может, потому что ложь действительно легче, чем правда.

Я выхожу из дома сама. Но не успевает дверь закрыться, как за мной выскакивает Скотти, цепляя Сэма на поводок.

– Прогуляемся? – говорит он.

– Я спешу, – отвечаю я.

– Ничего, Самсон любит бегать. Да, дружище?

Я беру быстрый темп, но Скотти без труда за мной поспевает, поскольку ему десять лет и ноги от ушей. Самсон скачет рядом, вынюхивая, куда бы поссать.

Когда мы доходим до конца квартала, Скотти спрашивает, зачем я ездила в Такому.

– Я же сказала. Убедиться, что ничего не оставила.

Не знаю, в чем тут дело, – в том, что детям врать труднее, или в том, что у них детекторы брехни лучше работают, но этот мальчишка смотрит на меня с таким цинизмом, что сердце щемит.

– А если по правде?

– Скотти, мы не можем без этого обойтись?

– Ты просто ответь зачем. Ты что-то нашла, да?

Скотти высокий, поджарый блондин, как и Сью, хотя волосы уже начинают темнеть. Я знаю, что он уже не считает себя невинным ребенком, но ему всего десять. И он еще невинный. А если в чем-то и пострадал, то у него есть время поставить все на место. Только говорить ему о том, что я узнала, нельзя. О том, что сестра выдала себя за представителя клининговой компании, чтобы заказать промышленное чистящее средство для обивки. Сколько усилий она к этому приложила, и не просто потому, что всегда была очень усердной. По всей видимости, ей настолько приспичило умереть, что надо было во что бы то ни стало максимально снизить вероятность, что ее откачают. Насколько Мэг все тщательно спланировала, как в те разы, когда хотела пробраться за кулисы после очередного концерта. «Сначала попробуем через прессу, если не получится – через радио, если и так не выйдет – всегда можем обратиться к нашим знакомым из других групп», – говорила она. И ее планы реализовывались. Всегда.

Мэг не отправила Скотти копию предсмертного письма, но записку с признанием в любви все же послала. Мне кажется, она не хотела, чтобы брат задумывался о чем-то помимо этого. Если я расскажу Скотти о том, что раскопала, я могу нарушить ее планы и, возможно, его спокойствие. А одного из семьи Гарсиасов мы в этом году уже потеряли. Так что я качаю головой.

– Ничего не нашлось, Скотти, разве что катышки на ковре.

И ухожу, оставив его. На углу. В темноте.

Когда я решила, что не поеду в Вашингтонский университет, а останусь дома и пойду в общественный колледж, Триша настояла, чтобы я устроилась на работу. В сети ресторанов «Дейри Куин» набирали людей, так что я заполнила анкету и подала ее менеджеру, а им оказалась Тэмми Хентхофф.

– Ты подруга девчонки из семьи Гарсиасов? – спросила она, пробегая глазами мои ответы.

– Мэг? Да. Она моя лучшая подруга, – ответила я. – Она сейчас учится в колледже в Такоме, у нее полная стипендия, – с гордостью добавила я.

– Угу, – Тэмми это не особо впечатлило. А может, это была просто защитная реакция. После того как она сбежала с Мэттом Парнером, люди о ней не особо лестно отзывались. Она потеряла место в торговавшем машинами центре, где работал и ее муж, к тому же я слышала, что Мелисса, бывшая жена Мэтта, специально приезжала с друзьями в «Дейри Куин» и громко сыпала оскорблениями. Не сказать, что Тэмми этого не заслужила. Но Мэтт так и остался работать в автосервисе «Джиффи Льюб», и туда никто не ездил и не кричал «шлюха».

Пока Тэмми проводила со мной собеседование, зашло несколько девчонок из старших классов. В «Дейри Куин» всегда собирались местные, и тут я поняла, что, если меня сюда возьмут, придется подавать бургеры людям, на которых я последние четыре года смотрела если не с пренебрежением, то около того. Мэг знала здесь всех, и, хотя некоторые ею, ясное дело, восхищались, близко общалась она не со многими. У нее была семья, друзья в Интернете и я. В средней школе учителя начали называть нас «сладкой парочкой», и кличка прилипла так, что и некоторые другие переняли это прозвище. Мы везде ходили неразлучной парой. Даже Тэмми Хентхофф, которая окончила школу на семь лет раньше, знала о нас. Так что работать здесь будет полная засада: «Ты подруга Мэг?» И вытекающий вопрос: «Раз так, что же ты до сих пор здесь?»

Примерно в то же время менеджер ночной смены Тришиного бара спросила, не посоветует ли она надежного человека, чтобы наводить порядок у нее в доме, и Триша предложила это мне – все равно что бросила вызов, поскольку знала, как я ненавижу уборку. Но иногда то, что ненавидишь, хорошо получается. И вскоре один мой клиент превратился в двух, потом в четырех, а теперь и в шесть.

Всего пару недель назад мне позвонили насчет работы в городском парке «Пионер». Сью знает кого-то из департамента, и она каким-то образом среди всей этой суеты умудрилась замолвить за меня словечко, так что меня позвали пройти собеседование.

Это хорошая работа, платят прилично, есть даже всякие льготы. Я пришла туда на интервью с управляющим. И увидела «ракету».

Мы с Мэг в этом парке учились кататься на великах. Бегали под поливальниками и мечтали о бассейне, который тут обещали поставить (этого так и не произошло, у нас в городке вообще ничего не происходит). Это было такое место помимо ее или моего дома, школы и «Дэйри Куин», где мы могли поговорить наедине.

Капсула на верхушке «ракеты» была нашим тайным частным клубом. Когда бы мы ни взбирались по старенькой лестнице в носовой отсек ракеты, никого другого там не было, хотя надписи на стенках постоянно обновлялись – так что сюда все-таки лазил кто-то помимо нас.

Одним из наших любимых занятий было читать эти надписи вслух. Там красовались сердечки давно распавшихся парочек, тексты песен, которые никто уже не помнил. Новое всегда писали поверх старого, но одна фраза, которую Мэг любила больше всего, процарапывала металл: «Я тут была». Подруге это нравилось до жути. «Что тут еще добавить?» – спрашивала она. Мэг написала то же самое и на своей стене и даже грозилась как-нибудь сделать такую татуировку – если настанет время, когда она перестанет бояться иголок.

Эту опасную капсулу давно, наверное, следовало заколотить, но никто этого не делал. Это была самая высокая точка в городе, и в ясные дни вид простирался на километры. Мэг говорила, что видно даже будущее.

Я развернулась. И даже не позвонила сказать управляющему, что не приду.

Так я по сей день и занимаюсь уборкой. Наверное, это и к лучшему. Туалеты безлики. Они ни о чем не напоминают, не бросаются упреками. А молча принимают и смывают дерьмо.

После того как я вернулась из последней поездки в Такому, мне даже хочется работать. Мыть, тереть. Весь этот бесконечный монотонный труд… Подступаешь к грязной раковине с хлоркой и металлической мочалкой, и через какое-то время она сверкает… В жизни сравнения «до» и «после» такими разительно контрастными не бывают.

Сегодня я убираю в двух домах подряд, таскаю белье, которое надо постирать, глажу наволочки, мою скребком квадратную плитку в кухне. Хотя на самом деле это не плитка, а линолеум. Но миссис Чендлер предпочитает, чтобы его мыли так, – и зачем я буду спорить?

В последующие дни, когда на работу идти не надо, я реализую свою тягу к уборке в нашем с Тришей крошечном домике, отмывая душ хлоркой и старой зубной щеткой, а то он у нас уже почернел от плесени. Увидев, как серая плитка приобрела свои первозданные белые и голубые цвета, Триша испытывает такой шок, что даже не отпускает никаких едких замечаний.