Гадкий утенок, Гарри Поттер и другие. Путеводитель по детским книгам о сиротах - Ольга Бухина

Уже в первые годы советской власти «внесемейное» детство выделилось в своеобразный полигон «образовательно – воспитательных большевистских экспериментов», воплощением которых служило «советское “коллективное” воспитание – интернаты, приюты, детские коммуны, колонии»[175]. «В детях воплотился огромный потенциал для нового идеологического эксперимента, в котором они оказались одновременно и подопытными, и необходимым человеческим “строительным материалом”. Легче всего было экспериментировать с бездомными детьми и подростками, которые бродили по улицам советских городоы в начале двадцатых годов»[176]. Катриона Келли, а вслед за ней и Марина Балина характеризуют этих воспитанников государственных детских домов или коммун как «детей государства»[177]. Катриона Келли подробно описывает ситуацию сирот и беспризорников в первые годы советской власти, когда «для беспризорников улица – со всеми ее опасностями – олицетворяла свободу, приключение и могущество, а сиротский приют – заключение»[178].

Но вернемся к детским домам. Как отмечает Алла Сальникова, «к 1921 году в Советской России было создано уже более 5000 детских домов», и после революции 1917 года «как – то вдруг получилось так, что все дети – в представлении их взрослых партийных наставников и воспитателей – сразу и в одночасье стали “вполне советскими” детьми. А те немногие, кто находился в процессе перевоспитания “на советских основах”, демонстрировали исключительно быстрые и заранее предсказуемые результаты успешной “советской” адаптации. Даже дети с девиантным поведением – например, беспризорники – представали, в соответствии с этой концепцией, изначально идеологически лояльными советской власти»[179]. Далее Сальникова цитирует Макаренко, утверждавшего, что детскому дому принадлежит советское педагогическое будущее. Посмотрим, как же это будущее воплощалось в жизни и в литературе.

Самое известное (и, вероятно, самое талантливое) произведение о «перековке» беспризорников в образцовых советских граждан и первое советское художественное произведение о детдомах – «Республика Шкид» (1927) Григория Белых и Леонида Пантелеева. В книге истории подростков, попавших в школу, подчас менее важны, чем темы социального подхода, создания сносных условий жизни и поддержки дисциплины. Тема дисциплины роднит «Республику Шкид» с «Педагогической поэмой»: «В колонии должна быть дисциплина. Если вам не нравится, расходитесь, кто куда хочет. А кто останется жить в колонии, тот будет соблюдать дисциплину»[180]. В ШКИД все более «по – человечески», чем у Макаренко, но это, скорее всего, потому, что книга написана бывшими воспитанниками, а не бывшим воспитателем.

«Начинается книга с открытия нового государственного учреждения, где поначалу есть только горстка учащихся и учителей. В каждой новой главе появляются новые герои, сообщество непрерывно растет»[181]. В школу приходят новые учителя, часть из которых остается навсегда, а другие бесследно исчезают, не выдержав трудностей общения с бывшими беспризорниками. Школьники постепенно налаживают быт, организовывают школьную газету и даже театр, хотя, конечно, не обходится дело и без «бузы», детского бунта против суровой воспитательной системы.

Не все герои книги – круглые сироты; иногда, как в случае с Гришкой – Янкелем, отчаявшаяся справиться с мальчиком мать отдает его в колонию, откуда он попадает в ШКИД. И как ни важно воспитать и обучить ребят, куда важнее их накормить и обогреть: «По сигналу Викниксора начиналось всеобщее сопение, пыхтение и чавканье, продолжавшееся, впрочем, очень недолго, так как порции супа и каши не соответствовали аппетиту шкидцев. В заключение, на сладкое, Викниксор произносил речь. Он говорил или о последних событиях за стенами школы, или о каких – нибудь своих новых планах и мероприятиях, или просто сообщал, на радость воспитанникам, что ему удалось выцарапать для школы несколько кубов дров»[182].

Катриона Келли, описывая новые методы организации детских домов, отмечает, что «шансы детей на приемлемые условия содержания и обращения подкреплялись также и тем, что идеализация сироты была не просто литературным или пропагандистским приемом, но жизненной реальностью. Уличные дети могли вселять страх, но детей без родителей прежде всего жалели». Вместе с тем она отмечает, что к 1930–м годам «исчезли последние воспоминания о том романтическом ореоле, который еще окружал беспризорников в 1920–е годы: теперь в них видели исключительно возмутителей общественного спокойствия, подлежащих удалению с глаз публики как можно скорее». Литература не осталась в стороне. «Среди книг, которые исчезли с прилавков, оказалась и “Республика Шкид”, не переиздававшаяся вплоть до 1961 года»[183]. Тем не менее тема трудовой коммуны продолжалась в кино – особенно популярным стал советский фильм «Путевка в жизнь» (1931), рассказывающий историю перевоспитания «трудных» подростков в трудовой коммуне[184].

Однако писателей раннего советского периода подчас гораздо больше занимали не общественные эксперименты, а совсем другое. В статье, озаглавленной «Мне хорошо – я сирота!» и посвященной сиротам – беспризорникам, Балина отмечает, что, хотя в каждой книге беспризорники «перевоспитываются» и становятся частью коллектива, многих авторов в первую очередь привлекает не момент перевоспитания, который случается в самом конце, а приключения, смелость и авантюризм героев. Балина перечисляет немалое количество забытых теперь совершенно, но когда – то весьма популярных произведений[185].

«Интересно отметить, что мотив “сироты” проникает и в приключенческую книгу: он служит крайне политизированной цели классовой борьбы и возмездия»[186]. Герои этих произведений чаще всего мальчишки, так или иначе вовлеченные в события революции и Гражданской войны, но иногда появляются и девчонки, хотя и переодетые мальчиками, например Дуняша в «Красных дьяволятах» (дата написания – 1921, дата публикации – 1923–1926) Павла Бляхина. Бляхин старался написать книгу, которая по популярности могла бы сравниться с классикой западного приключенческого жанра. Его образцами, несомненно, были Жюль Верн, Майн Рид, Гюстав Эмар, Луи Буссенар и, конечно же, «Тарзан» Берроуза. В результате получилась советская сказка.

Митя и Дуняша растут в украинским селе. Их отец Иван становится красным агитатором, а потом уходит к партизанам и, по всей видимости, погибает. Брат Федя убит по приказанию батьки Махно. Дети решают отомстить за отца и брата и начинают охоту на Голубую Лисицу, как они называют батьку Махно. Брат и сестра попадают в отряд Буденного, и в конце концов молодым разведчикам удается захватить в плен самого Махно. К концу книги герои уже достаточно взрослые, и они обретают место в жизни и суженых. Близнецы Митя Следопыт и Дуняша Овод после множества невероятных и совершенно сказочных приключений крепко держат за руки своих невесту и жениха – спасенную ими девушку Катюшу и боевого товарища китайца Ю – ю. Как в «Золушке», сказка обязательно заканчивается свадьбой. Сходным образом Макар – следопыт из одноименной повести возвращается на родину со своей избранницей, Любочкой.

«Красным дьяволятам» не повезло, они не стали образцовым советским произведением. Бляхин был обвинен в подражании Чарской и неподобающей «красной романтике». «Странствия рабоче – крестьянских сироток» не вписывались в представления большевиков о подобающей рабоче – крестьянской детской литературе[187]. И тут «на помощь» пришло кино. В 1966 году по мотивам повести был снят ставший невероятно популярным фильм «Неуловимые мстители»[188]. Сюжет фильма в значительной степени отличается от сюжета книги, но главные герои по – прежнему сироты, поклявшиеся отомстить белогвардейцам за смерть отца.

У Аркадия Гайдара в книге «На графских развалинах» (1929) тон повествования уже другой. От романтики сиротства не осталось и следа. Один из героев повести, Дергач, еще мальчишка, беспризорник и бродяга, связавшийся с дурной компанией, совсем не рад свободе: «Ух, кабы тебе этакое счастье, завыл бы ты тогда, как перед волком корова! Нет, уж не приведись никому этакого счастья…»[189] В конце концов и Дергач становится на правильный путь, помогает поймать злодея – графа и даже находит родителей. Однако, как подчеркивает Марина Балина, своим спасением он обязан не взрослым, «в этой истории помощь приходит только от самих детей»[190].

Советское общество продолжало развиваться, и в литературе для детей все больше утверждалась идея, что главный друг ребенка – это коллектив, а не родители и семья. Крепкая связь с коллективом требовалась не только от сирот. Общество, школа и пионерская организация заняли главенствующую роль в воспитании всех детей[191].