Волчица и пряности - Том 2 - Исуна Хасэкура

- Когда такая вкусная на вид еда мелькает прямо перед глазами, и при этом нам все время твердят, что это не еда и пробовать ее нельзя – представь себе, каково нам. Разумеется, мы ненавидим этих людей.

То, как серьезно это все говорила Хоро, казалось Лоуренсу довольно забавным; но в то же время он понимал, что с точки зрения Хоро это и есть серьезно, и потому смотрел прямо перед собой, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица.

Повозка подъехала уже достаточно близко, чтобы даже Лоуренс мог нормально разглядеть овец.

Поскольку овцы двигались все вместе, точно определить их количество было невозможно; где-то десяток, не больше. Овцы шли вперед и на ходу флегматично жевали траву.

Разумеется, там были не только овцы. Рядом с овцами шел так ненавидимый Хоро пастух, а рядом с ним – пастушья собака.

Пастух был облачен в длиннополый плащ цвета пожухлой травы; с грязно-серого пояса свисал рожок. В руке пастух держал посох выше собственного роста; к верхнему концу посоха был привязан колокольчик размером с ладонь.

Черный пастуший пес с бдительным видом носился вокруг своего хозяина. Благодаря своей длинной черной шерсти он казался шаром черного пламени. Лишь на морде и кончиках лап мех был белым.

Говаривали, что если странник встречает на своем пути пастуха, он должен помнить две вещи.

Во-первых, нельзя приводить пастуха в дурное настроение. Во-вторых, следует убедиться, что под плащом не скрывается демон.

Такое настороженное отношение к пастухам было вызвано тем, что пастухи ведут образ жизни еще даже более одинокий, чем бродячие торговцы.

Насколько одинок пастух, ясно уже из того, что по лугам, простирающимся во все стороны докуда хватает глаз, он бродит лишь со своей собакой да со стадом. Но, что еще более важно, сама природа пастушьего занятия такова, что люди просто не в силах думать о пастухах как о нормальных человеческих существах.

Человек, путешествующий в одиночку, в компании лишь стада животных; изо дня в день бродящий по бескрайним лугам; держащий в одной руке длинный посох, а в другой рожок, - такой образ легко подходил какому-нибудь языческому колдуну, способному подчинять зверей своей воле.

Ходили слухи, что встреча с пастухом в дороге сулит благословение духов земли и что целую неделю после этой встречи путник будет огражден от несчастий; но ходили и другие слухи – что пастухи являются воплощением демонов, и малейшая потеря бдительности приведет к тому, что душа путника окажется запертой в теле овцы.

Лоуренс вовсе не считал эти слухи нелепыми: от пастухов вправду веяло чем-то, от чего легко было поверить в подобное.

Поэтому Лоуренс поднял вверх правую руку и описал ей в воздухе три кольца. Пастух в ответ четырежды поднял и опустил посох. Эти действия считались ритуалом, который полагалось исполнять всякий раз при встрече с пастухом. Когда ритуал был успешно завершен, на душе у Лоуренса немного полегчало. По крайней мере, тот, с кем он встретился, не был мертвым духом.

И все же, хотя первая проверка была успешно пройдена, требовалось подъехать поближе, чтобы удостовериться, что перед ним не демон в человеческом обличье.

- Я Лоуренс, бродячий торговец, это моя спутница Хоро.

Когда расстояние между ними сократилось настолько, что на одеянии пастуха можно было разглядеть следы штопки, Лоуренс остановил повозку и представился. Пастух оказался ниже, чем Лоуренс ожидал, - лишь немного крупнее Хоро. Когда Лоуренс назвал себя, пастуший пес, до того сгонявший овец, подбежал к хозяину и уселся рядом с ним, словно верный рыцарь.

Серые с голубоватым оттенком глаза[1] внимательно уставились на Лоуренса и Хоро.

Пастух стоял молча, не издавая ни звука.

- С помощью Господа я добрался сюда, где встретился с тобой. Если ты истинный пастух, ты знаешь, что должен делать, верно? – сказал Лоуренс.

Истинный пастух должен был доказать это традиционными для людей этого занятия песнопениями и танцами.

Пастух медленно кивнул и протянул руку, держащую посох вертикально, прямо перед собой.

К удивлению Лоуренса, рука оказалась неожиданно тонкая; впрочем, в следующее мгновение он был удивлен еще больше.

- С благословением Господа.

Голос, начавший петь пастуший гимн, принадлежал юной деве.

- С защитой, даруемой духами земли.

Искусно двигая посохом, пастушка привычными движениями изобразила на земле небольшую стрелу; затем, повернувшись сама и вращая посох, она провела от кончика стрелы круг против часовой стрелки.

- Слушая послания небес с ветром, вбирая в себя любовь фей, как овца вбирает траву.

Замкнув круг у конца стрелы, пастушка мягко подняла правую ногу и с притопом опустила ее на землю.

- Овцы ведомы пастухом, а пастух ведом Господом.

Теперь она держала посох неподвижно, указывая им на конец стрелы.

- Милостью Господа, пастух следует праведным путем.

В какую страну ни приди, песни и танцы пастухов везде были почти одни и те же – несмотря на то, что пастухи не образовывали постоянных гильдий, как ремесленники и торговцы.

Говаривали, что пастухи умели посылать сообщения людям, находящимся далеко от них, с помощью ветра. Возможно, в какой-то степени эти слухи были правдивы.

- Прошу простить меня за то, что подозревал тебя. Теперь я вижу, что ты истинный пастух, - произнес Лоуренс, сходя с повозки. В уголках губ пастушки затеплилась улыбка. Лицо ее было почти полностью скрыто под капюшоном, так что Лоуренс не мог судить уверенно; но, судя по губам, это была красивая девушка.

Лоуренс твердил себе, что должен держаться вежливо и благородно; но, тем не менее, его грызло любопытство.

Среди торговцев женщины встречались редко, среди пастухов же – и того реже. А эта пастушка была к тому же юна и красива. У любого торговца, впитавшего любопытство с молоком матери, это просто не могло не вызвать искреннего интереса.

Впрочем, частью натуры торговца была и полнейшая беспомощность во всем, что выходило за рамки торговых отношений.

Лоуренс был тому идеальным примером. Он был совершенно не в состоянии найти тему, на которую бродячий торговец мог бы пообщаться с пастушкой; в конце концов ему пришлось задавить в своем сердце любопытство и произнести фразу, которая всегда произносится при встрече с пастухом.

- Могу ли я попросить пастушку, с которой меня свела милость Господа, помолиться за безопасность моей дороги?

- С превеликим удовольствием.

Голос пастушки был спокоен, как стригущие траву овцы. Любопытство Лоуренса раздулось сильнее, чем летнее облако. Хотя он, конечно, не позволил чувствам отразиться на лице, но любопытство в сердце ему приходилось давить усилием воли. Бесстыдно совать нос в чужие личные дела было совершенно не в характере Лоуренса, зато неумение красиво говорить – как раз, наоборот, в характере. Подходя к пастушке с просьбой о молитве, он невольно позавидовал Вайссу, меняле из Паттио – тот говорить умел.