Маленький Лорд - Юхан Борген

Когда в дверь позвонили, она не двинулась с места. В эти последние секунды перед тем, как нарушат ее одиночество, она жадно впитывала в себя все то, чем была напоена атмосфера этих комнат, где она провела большую часть своей сознательной жизни. Эта обстановка олицетворяла ее жизнь, олицетворяла все, что входило для фру Сусанны в понятие жизни, и, почуяв смутную угрозу какой-то частице того, что ее окружало, она ощутила себя львицей, дремлющей в своем логове. А в то, что ее окружало, входил и Маленький Лорд, и равномерное тиканье часов на камине, и запахи дома, и даже его неизменная температура.

Мартин, улыбаясь, вошел в комнату; костюм из серого твида, высокий воротничок, в галстуке крупная жемчужина. «Стало быть, сегодня он преуспевающий делец в английском вкусе», – невольно подумала фру Сусанна. Она была свидетельницей различных периодов в жизни своего энергичного брата. Но какую бы роль он ни играл, какой бы костюм ни носил, в нем всегда чувствовался человек преуспевший, оптимизм которого рядился в разнообразные формулы вроде: «здравый смысл», «практический взгляд на вещи», «понимание реальных возможностей»… Она все это знала наизусть, помнила с детства, которое отнюдь не было таким уж безоблачным, слышала в течение всей своей взрослой жизни, которую многие считали даже чересчур безоблачной.

– Чашку чаю?

– Спасибо. – Он взял со стула, на который собирался сесть, лежавшую на нем развернутую газету, бросил взгляд на ту колонку, которая, судя по всему, привлекла внимание фру Сусанны, и, все так же стоя, стал читать официальным тоном, который должен был выразить его безграничную иронию по отношению к сестре, столь далекой от жизни.

– «Король танцевал первую кадриль со статской советницей фру Линдвиг, визави – адмирал Дауэс и фру Инга Скьелдеруп, первый вальс с супругой землевладельца, госпожой П. Анкер Ред; второй вальс с супругой капитана Л'Оранж, вторую кадриль с мадам Террес Ривас, супругой мексиканского посла, визави – управляющий епархией Блер; третий вальс с фрекен Хагеруп, третью кадриль с супругой члена Верховного суда фру Шеел, визави – председатель муниципалитета Христиании адвокат Хейердал. Первый танец после ужина с супругой землевладельца госпожой Кай Меллер…»

– Сядь. Нехорошо быть таким нетерпимым, – сказала сестра. – Что тут смешного, если женщине хочется прочитать отчет о придворном бале. Ты-то знаешь, что было время, когда мы сами…

– А кто сказал, что я смеюсь? – добродушно возразил брат, складывая газету. – Но я готов побиться об заклад, что ты даже не взглянула на последние опубликованные данные о числе погибших на «Титанике».

– То, что ты называешь реальной жизнью, дорогой Мартин, – сказала фру Сусанна, наливая брату чай, – это попросту всякие прискорбные вещи, и ничего больше. Какая мне польза, если я узнаю точно, сколько жертв на этом ужасном корабле, – тысяча или полторы.

– Ты права, совершенно права. Но дело не в этом, а в том, что послужило причиной гибели корабля, то есть погоня за рекордами или за прибылью. Как это вышло, что были посланы заведомо фальшивые сообщения, будто корабль цел и пассажиры невредимы? А все для того, чтобы кое-кто успел обделать свои дела на лондонской и нью-йоркской бирже.

– Ты опять начитался «Сосиал-демократен», – беззаботно возразила она. – Меня даже удивляет, что ты при твоих взглядах так легко поддаешься агитации этих людей, стоит в мире чему-нибудь случиться. Но я думаю, ты не для того в самый разгар работы бросил контору и среди бела дня навестил свою одинокую сестру-вдову, чтобы поболтать с ней о придворном бале или гибели «Титаника»?

Он с некоторым смущением поглядел на гладкое и в каком-то смысле слишком юное лицо сестры, по привычке положил себе в чашку два куска сахару, пытаясь не потерять нить мыслей в этой обстановке, которая, с одной стороны, всегда выбивала у него почву из-под ног, а с другой – отвечала его тяге ко всему приятному.

– Представь, что я как раз хотел поговорить с тобой о чем-то сходном, – заметил он. – Как раз о неприятном мире действительности, который существует вопреки приятным иллюзиям. Если говорить напрямик, дорогая, меня беспокоит Вилфред.

– Маленький Лорд? – переспросила она, как бы поправляя брата.

– Да, наш Вилфред, твой Маленький Лорд. Мы все души не чаем в мальчике – ты, его мать, я, его родной дядя, моя жена Валборг, муж тети Шарлотты – Рене… Мне не надо тебе говорить, как все мы привязаны к нему, каждый по-своему… то-то и оно, что каждый по-своему… Так вот, позволь сегодня мне, человеку более практическому…

– Мартин, – сказала она. – Меня раздражает твоя манера делать вид, будто тебя перебивают всякий раз, когда ты не хочешь высказаться до конца.

Он серьезно посмотрел на насмешливое лицо сестры. Казалось, между ними до сих пор сохранились те же отношения, что были когда-то в детстве, та же взаимная привязанность, та же отчужденность, словно их разделяет невидимая черта.

– Высказаться далеко не так просто, – сказал он устало и для подкрепления сил одним духом осушил чашку чаю. – Я и сам до конца не уверен в том, что собираюсь тебе сказать, но, если ты согласна меня выслушать… словом… Возьми, например, Рене с его изысканными интересами… В один прекрасный день забавы ради ему взбрело в голову прочитать мальчику целую лекцию о французских импрессионистах… В результате сегодня Вилфред как свои пять пальцев – кстати, очень красивых пальцев – знает всех художников, от Клода Моне до Гогена, включая Ван Гога, Сезанна и этого вашего Анри Матисса, который… – Он смущенно покосился на картину, висевшую над диваном. Странная современная живопись была предметом его мук. А теперь еще в университет допустили этого чудовищного Эдварда Мунка с его мазней. – Пожалуйста, не перебивай меня.

Она невозмутимо, с той же насмешливой улыбкой отставила чашку.

– Ты права, ты меня не перебивала. Это просто дурная привычка… – Он вынул из жилетного кармана шелковый носовой платок и отер им лоб. – Так вот что я хотел сказать. Вы забиваете ему голову живописью, музыкой и даже сведениями о возрасте благородных бордоских вин. Как девчонку, заставляете носить локоны, называете его… Я понимаю, это отчасти трогательно и, как говорится, способствует общему развитию… Его тетка Кристина закармливает его конфетами, да и не только конфетами, а всей своей кондитерской особой, которая – извини, но все-таки… словом, не совсем нашего круга. Так вот, я хочу сказать, что в нашей действительности, которая требует от подрастающего поколения трезвого взгляда на вещи, и, поверь мне, все более трезвого, по мере того как общество, в котором мы с тобой ведем столь приятное существование, изменяется, и – еще раз повторяю, поверь мне, – не в нашу пользу… Так вот, в этой действительности вы создаете вокруг мальчика совершенно нереальную атмосферу изнеженности – извини, но, уж раз я начал, я должен высказаться до конца. А дело в том, что все мы его любим, все считаем, что он очаровательный, одаренный мальчик, но каждый из нас, а ведь все мы абсолютно разные люди, любит его, исходя из своих эгоистических, а вовсе не его личных интересов. Право же, так и подмывает спросить: а где же, собственно говоря, сам мальчик, где Вилфред под этой милой, ласковой оболочкой, под этим умением настраиваться на любой лад и прекрасными манерами? Где он, говорю я? Что он собой представляет? И главное – к чему он будет пригоден?

Фру Сусанна Саген глядела прямо перед собой. Насмешливая улыбка погасла на ее лице. На мгновение ее охватило чувство собственной неполноценности, как бывало, когда она думала об учительнице своего сына фрекен Воллквартс. Но стоило ей вспомнить о фрекен Воллквартс, как она вспомнила что-то еще, и в глазах ее вспыхнуло молчаливое торжество, которое все сильнее овладевало ею по мере того, как брат продолжал говорить. Глаза ее сияли так, что вопреки своему обыкновению рассуждать пространно, переходя ко все более абстрактным материям, брат осекся.

– Знаешь что, – наконец сказала она, вставая. – Ты заслужил глоток того самого виски, которое твои англосаксы так любят ставить в счет компаньонам, с которыми они ведут дела.

Она спокойно вышла в столовую и вернулась с бутылкой, сифоном и стаканом. Мартин с облегчением посмотрел на принесенные ею предметы, охотно наполнил стакан и тут же отхлебнул половину. Он обратил внимание, что сестра держит в руке еще листок бумаги, обыкновенной почтовой бумаги. После того как он выпил виски, сестра протянула ему листок.

– Прочти, – негромко сказала она. Рука, державшая листок, слегка дрожала.

– «Фру Сусанна Саген… Я пишу Вам эти несколько строк только для того, чтобы уведомить Вас, что Ваш сын Вилфред прекрасно успевает…»

Он перечитал текст два раза, чтобы выиграть время. Потом допил свой стакан и прочел письмо еще раз.

– Я рад, – сказал он устало. – Вряд ли тебя надо убеждать, что я от души рад, если мальчик делает успехи в школе и учительница одобряет его поведение.