Один прекрасный вечер - Кристина Додд

Вероятно.

Скорее всего.

Но… В городе ее ждала Эми, которой очень нужны были деньги, а в Маккензи-Мэнор она могла бы заработать немало. Хепберн не негодяй, ничего из того, что сообщала о нем Эми, не указывало на это. Даже если он и доставил ей, Кларисе, несколько неприятных минут… Если бы он решил довести до конца то, что обещали его голубые глаза… Ну что же, она сможет с ним справиться. Клариса давно научилась заботиться о себе.

Она развернула Блейза мордой к дому и остановилась.

И все же, следуя за ним сейчас, Клариса ощущала себя мотыльком, бездумно летящим на огонь.

Уж если она решила продолжить начатое, ей стоило быть трижды осторожной. Она могла бы помочь Миллисент и выгодно распродать свой товар гостям, тут же получив деньги. Если только Хепберн посмеет шагнуть за грань дозволенного, она, под предлогом того, что должна помочь госпоже Дабб с кремом для лица, поедет в город, заберет Эми и пустится в бега… Ее план был не так уж плох.

Задумчиво поджав губы, она смотрела ему вслед.

Когда Клариса въехала в ворота, у нее возникло ощущение, будто за ней захлопнулась ловушка.

Она повернула было назад, но мысль о предстоящей зиме в холодной Шотландии, где без угля и нормальной еды не выжить, а также мысль о судье в Англии, который собирался ее повесить, если бы нашел, заставили ее пойти дальше. Где-то в подсознании волшебным видением блеснул Бомонтань, и это видение гнало ее вперед, в неизвестность.

Стряхнув с себя тревогу, она продолжала путь по запущенному саду, где гигантские дубы покачивали ветвями на весеннем ветру, где пышно цвели азалии: алые и девственно белые. Бодрящий запах сосновой смолы щекотал ноздри, и эти ароматы поднимали Кларисе настроение и укрепляли дух.

Она справлялась с задачами и потруднее. Если все пойдет хорошо, если Хепберн сдержит слово и заплатит ей за труды, они с Эми смогут отправиться домой, в Бомонтань, найдут бабушку и помогут ей расправиться с оставшимися мятежниками. Возможно, бабушка совсем состарилась и утратила силы, поэтому не послала им весточку. Возможно, она старалась уберечь их от беды. Может, она не осознавала, что дети, которых она когда-то отправила из страны, выросли и стали взрослыми и способны не только на то, чтобы управляться с иглой и танцевать. Испытание Хепберном наверняка станет последним на пути домой. Клариса в этом не сомневалась.

Когда она поравнялась с ним у подножия холма, она снова была прежней – уверенной в себе, храброй, практичной и здравомыслящей.

Он выпростал руку в черной кожаной перчатке.

– Вот он перед вами – Маккензи-Мэнор.

При взгляде на эту четырехэтажную громадину Клариса с трудом поборола желание отшатнуться. Там, за просторной лужайкой из-за кружевной листвы деревьев, прямо с зеленой травы поднимался замок из серого камня. Это помпезное строение менее всего напоминало людское жилище, скорее крепость, построенную для устрашения врагов. Этот дом призван был внушать страх каждому, кто решал наведаться к всемогущим Хепбернам. Ни плюща, оживлявшего фасад, ни клумб с цветами у входа, ни портика. Маккензи-Мэнор красноречиво вещал о богатстве и могуществе, но ничего не сообщал о тихих домашних радостях и изящных искусствах.

И вновь у Кларисы возникло ощущение, будто за ней захлопнулась ловушка, и она взглянула на ехавшего рядом мужчину.

Внешность его была под стать обличию его дома. Солнечный свет смягчая впечатление, но ни мягкая игра света и тени, ни кружевная тень от листвы, падавшая на лицо, не в силах были в достаточной мере смягчить суровость черт этого человека. Волосы его были убраны назад в тугой хвост, от чего черты казались еще суровее. Лоб рассекал темно-багровый шрам от ожога, который, должно быть, причинил ему немало страданий.

Но он, казалось, не ждал и не просил ни от кого, сочувствия. Не было в нем ни теплоты, ни радости, которые обычно испытывает человек при виде собственного дома. Он смотрел на Маккензи-Мэнор, которым владел, с полным безразличием, словно дом принадлежал кому-то другому, а не ему.

Точно так же он смотрел на Кларису, совершенно равнодушно.

Надо было скакать прочь отсюда, без оглядки.

Но она не могла оторвать взгляд от его глаз.

Всю жизнь она с недоумением смотрела на тех, кто страдает от пагубных страстей, и не могла представить себе, как такое возможно. Клариса была выше этого. Ведь она – принцесса. Она училась контролировать каждое движение, каждую улыбку, каждую эмоцию. Страсти были уделом черни, и Клариса верила, что воспитание и тренинг выработали у нее презрение к страстям.

Но сейчас, глядя на этого мужчину, Клариса чувствовала, что в ней зарождается чувство, похожее на страсть.

Голос у него был низким и ровным, речь – безупречной. Вполне цивилизованный мужчина.

– Прошу вас, мадам, принять мои заверения в том, что я буду оказывать вам глубочайшее почтение. Я знаю, мужчин влечет к вам, и могу представить, что многие из них не считают нужным противостоять своим низменным инстинктам. Поскольку вы не замужем и семьи у вас нет, они считают, что вы – легкая добыча.

Клариса сдержанно кивнула:

– Именно так, милорд.

– Я очень нуждаюсь в ваших услугах касательно развлечения моих гостей и… э… придания красоты дамам, и, мне кажется, этот бал станет для вас достаточно прибыльным предприятием.

Он знал, что сказать, чтобы заманить ее в ловушку!

– Да, спасибо, милорд. Я решила остаться и делать то, что вы просите, покуда смогу продавать кремы вашим гостям. – Роберт обещал заплатить ей за это, однако Клариса слишком хорошо знала цену обещаниям аристократов.

– Хорошо, хорошо. – Он улыбался ей этой покровительственной улыбкой с оттенком приятного удивления, которая говорила о том, что он не уверен: Клариса будет делать все, чего бы он ни пожелал. – Вы можете звать меня по имени – Роберт.

Клариса, не подумав, ответила:

– А вы можете звать меня «ваше высочество».

– Немногим выпадает такая честь. – Чуть растягивая слова, с насмешкой в голосе он добавил: – Ваше высочество.

Его тон тут же напомнил Кларисе, что она опустилась до его же снисходительного высокомерия. Она, которая обычно была столь бойкой на язык и находчивой, отпустила реплику, которая была столь же высокомерна, сколь и неуместна. «Это он виноват».

И тут Клариса вспомнила слова бабушки. Та говорила, что настоящая принцесса несет ответственность за свои поступки, и принцесса Клариса тут же взяла вину на себя. «Мне надо лучше стараться». В ней шевельнулась гордость. – Ведь я не у себя в стране, я обычно прошу называть меня, как вы, мадам, или принцессой Кларисой, или миледи. – Еще ни одна фраза ни на одном языке не давалась ей с таким трудом.