Выход есть всегда: как не совершить непоправимое - Дмитрий Семеник

У Христа за пазухой – хорошо.

О тех, кого мы предаем

У Большинства из нас есть близкие, родные люди. За суетой и неприятностями будней нам часто кажется, что они нас не любят, не замечают. Может показаться, что наша смерть не будет для них чем-то ужасным…

Каковы на самом деле последствия самоубийства или его попытки для близких самоубийцы?

Трагедия сестры

История описанного здесь куска моей жизни рассказана спонтанно, с пробелами, ибо я не помню в силу обстоятельств четко, как складывались события тех дней.

Это было 12 лет назад. Был жаркий июньский день. Не так давно я сдала первую сессию, оставив на осень кучу «хвостов», из-за которых очень переживала. Помню, моя подруга еще часто утешала меня: «Да, не переживай ты так. У тебя же все в семье живы, здоровы – это самое главное!»…

В тот день я как обычно вышла на работу на кафедру. Даже не знаю, зачем. И не нужно было, по сути, выходить. Но решила «залатать дыры», чтобы не оставлять долги на лето.

За день до этого у нас в семье случился скандал, после которого брат ушел к отцу, жившему на тот момент отдельно от нас.

Весь рабочий день я не могла отделаться от навязчивой мысли позвонить брату, чтобы позвать его к себе на работу или даже поехать к нему. Тянуло душу сильно, как магнитом. Я даже разозлилась на себя, помню. Никогда такой тяги не было. Даже не знаю, почему, но решила не ехать к нему, а просто позвонить вечером… Сразу скажу, что были мы с ним единым целым – он на год младше меня, и все трудности и горести мы делили с ним поровну. Только в год моего поступления в Университет мы несколько отдалились друг от друга – я была опьянена фактом поступления и появлением большого количества друзей…

Вечером того же дня я поспешила домой.

Поспешила, чтобы, зайдя в квартиру, узнать новость, которая убила всю нашу семью, нашу жизнь и ее смысл, нашу радость быть всем вместе – мой брат покончил с собой.

Прошел где-то час после моего возвращения домой, как мне позвонил отец. Я только услышала его голос, и мое сердце заколотилось. Я все поняла без слов. Отец выдавил еле слышно: «Мариша, Андрюши больше нет. Он повесился»… Трубка выпала у меня из рук, я обмякла и опустилась мешком на пол. Внутри все сжалось. Я долго не могла осознать случившееся: ведь еще вчера мы с братом говорили, строили какие-то планы, хотели вместе поехать отдыхать… А сегодня ЕГО НЕТ! Слова не могут передать эту боль.

Я с ужасом ждала возвращения мамы, решив быть с ней. Уйдя в нашу общую с братом комнату и закрыв дверь, я рыдала, разговаривала с братом, билась головой о стену и не чувствовала боли. Теперь понимала, почему меня так тянуло весь день к нему… Когда пришла мама… Я открыла ей дверь, она увидела меня, взъерошенную и опухшую от слез… И сразу все поняла. Даже не знаю, как. Она зарыдала, даже не зарыдала, а упав на пол, закричала: «Не-е-е-ет!» На наши причитания выбежала моя младшая сестренка. Я тогда думала, что маленькие ничего не понимают: но эта новость ввела ее в оцепенение, глаза стали стеклянными, потерянными и полными ужаса. Она не плакала, нет. Просто не могла сказать ни слова.

Мама нашла в себе силы позвонить отцу. Он не мог говорить, так как приехала милиция со «Скорой помощью», чтобы составить экспертизу, забрать тело, погрузив его в черный мешок. Мне это казалось жутким: мой родной, самый близкий человек – в черном мешке. Мертвый.

Я успела позвонить самой близкой подруге, попросив приехать, побыть с нами рядом некоторое время.

Мы метались из комнаты в комнату, валялись на полу от боли. Сестренка вспомнила, что днем кто-то звонил несколько раз и сопел в трубку, явно плакал. Когда она спросила, наконец: «Андрей, это ты?» На том конце бросили трубку…

Подруга приехала достаточно быстро и не одна – с мамой. Безусловно, они ничем не могли нам помочь. Они просто сели с нами рядом и слушали, слушали, слушали, плача вместе с нами. А мы говорили и говорили, прерываясь рыданиями. Далеко за полночь они все-таки уехали. Это был жуткий момент – остаться один на один с горем. Мы с мамой вроде бы и вместе, но для каждого потеря своя: для меня – брата, для нее – сына. Эта боль отнимает все силы, приковывает к постели, и сверлит, сверлит, сверлит тебя. В душе сверлит, раскурочивая ее. Мне казалось, реально казалось, что меня режут по-садистски, снимают с живой кожу, до такой степени сильной была боль. И она была не только на уровне душевном. Это была невыносимая физическая боль. Помню, у меня отнимались руки и ноги. Я не могла встать с постели.

На следующий день друзья брата обзвонились ему: все одновременно захотели его видеть. Но мне так не верилось, что он умер, что я придумывала тысячу причин, объясняя, почему он не может говорить и где он сейчас, пытаясь не разреветься в трубку. Помню, я решила говорить с ними о брате как о живом, думая, что тогда и для меня он будет жив. Шли дни, а друзья все продолжали звонить. А я продолжала придумывать причины отсутствия брата…

И, конечно же, пришел однажды момент, когда мы с мамой не выдержали. Мы пошли за водкой, чтобы уйти от ужасной действительности и разрывающей боли. Я никогда не позволяла себе больше бокала вина, и то по праздникам. Но тут просто не могла справиться с болью. И так мы начали пить каждый день. Я не приходила в сознание, мне кажется, месяц. Полмесяца точно вообще не ела – только пила. Водку. Рядом с моей и маминой кроватью стояли артиллерии бутылок. Как только мы слегка приходили в сознание – выпивали из горла так, чтобы потерять сознание, потерять ощущение действительности и уходили опять в забытье. Боль если не отступала, то не разрывала на части. Я помню, что лежала на кровати, свернувшись калачиком, – так было менее больно.

Что для меня до сих пор является непонятным… Мне сложно в это поверить, и кто-то это явление объяснит, я даже предполагаю, как. Но до того, как мы с мамой ушли в запой, в самые первые дни после смерти моего любимого брата я столкнулась с одним странным явлением. На какой день это стало происходить, я уже не помню. Но это было. И было вот что. В комнате, где находилась наша с братом общая комната и моя спальня, был старый паркетный пол (собственно, как и во всей квартире), который мы оба знали наизусть: в некоторых местах половицы скрипели, и в каждом месте – по-своему. Так вот в одну из ночей я проснулась от ужаса: я чувствовала, что кто-то ходит по комнате. Почему-то у меня была уверенность, что это брат. Я не видела никого. Но могла понять, где он находится – по легкому звучанию половиц: вот он встал посреди комнаты, сейчас остановился у окна. В один момент мне даже показалось, что кто-то как будто бы присел на мою кровать, я ощущала его рядом. Не помню уже, сколько ночей я выдержала. Несмотря на мои предположения, что невидимка является моим братом, мне было очень страшно – до этого я ни с чем подобным не сталкивалась. Родители и сестра мне не верили и даже смеялись (если это можно так назвать в подобной ситуации), говорили, что это у меня с горя… В итоге я отказалась спать в своей комнате, и сестра, чтобы убедить меня в моей неправоте, согласилась со мной поменяться… В итоге она не выдержала и нескольких часов – сбежала к нам: она услышала и почувствовала все то же самое… Через некоторое время эти посещения прекратились.

В какой-то полудреме прошли похороны. Помню, как я лежала на гробе в автобусе «Ритуал» всю долгую дорогу, пока мы ехали на кладбище, и не хотела его отпускать. Помню, как рвалась к брату моя мама, когда гроб уже опускали в яму. Помню, неморгающие, ледяные глаза сестренки. Помню поседевшего в один день отца. Помню заострившиеся черты брата – перед тем, как опустить гроб в землю, нам дали возможность с ним попрощаться… Помню поминки, но в полудреме: на помощь к нам приехали родственники, они очень помогли с организационной частью – мы совершенно ничего не соображали, чем, кстати, очень хорошо воспользовались в похоронном бюро, включив нам в счет огромное количество каких-то дополнительных не предоставленных услуг. Но это мы все поняли много позже…

Это был, пожалуй, один из первых моментов человеческого бессердечия, настолько поразивших меня. Второй, подобного же рода, случился, когда я спешила из Университета домой с денежной помощью (денег у нас на похороны не было – мы в то время жили очень бедно; финансово нам очень помог преподавательский и административный состав). Ко мне, опухшей от слез, подошел контролер и стал требовать проездной. В свой проездной для многодетных я забыла вписать имя и фамилию. Он придрался и стал требовать денег, угрожая милицией. Я сквозь слезы сказала, что тороплюсь на похороны брата и что все имеющиеся деньги предназначены для них, и больше нет. Он, видя мое состояние, все равно вытряс столько, сколько ему было нужно. Сил спорить, качать права и ругаться у меня не было…

После всего, что случилось, – учеба в престижном вузе, все мало-мальские успехи, все светлое будущее, в которое так верят подростки, для меня потеряло смысл. Я решила поехать в Университет и забрать документы, прекратить учебу. Для меня жизнь была закончена. В администрации нашего факультета почему-то всегда очень тепло относились ко мне. И в итоге мне отказали в выдаче документов, сказав приходить осенью, подумать, опомниться, успокоиться… У меня и тут не было сил настаивать – отказали, так отказали. Я поехала домой… И по дороге встретила того самого контролера, вытрясшего из меня те деньги, в которых мы тогда так нуждались. Увидев меня, он отвернулся, даже не подошел проверить проездной. Мне показалось, он меня узнал…