Сарыкамыш. Пуля для императора - Рафаэль Миргалиевич Тимошев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Драценко молчал долго. Потом откинулся на спинку стула и задумчиво произнес:
— Что ж… Вроде все правильно… Как думаете, Виктор Николаевич?
— Пожалуй, что правильно, — отозвался штабс-капитан.
— Ладно, ротмистр, на беседе поприсутствую… Однако ускорьте дело — забот выше крыши!
Листок кивнул и прошел к столу. Сердце его играло — кажется, обошлось!
— Разрешите?
— Давай, звони!
Ротмистр поднял трубку и прокрутил ручку аппарата:
— Алло! Мне "двенадцатого"!
С минуту пришлось ждать. Их соединили.
— Господин штабс-капитан, вновь ротмистр Листок! Я по поводу Волчанова, дежурного офицера штаба… Не могли бы ускорить его прибытие — подполковник Драценко хотел лично с ним побеседовать… Да, он у меня…
То, что он услышал в ответ, заставило ротмистра побледнеть.
— Что значит не можете? Он же дежурный офицер! Пропал? А на квартире? Посылали?
Листок помолчал.
— Адрес мне! Так… Вышлите на место офицера и ординарца капитана — сейчас буду! Предупредите пограничную стражу! Особенно вокзал! Его Превосходительству доложу по результатам…
Он опустил трубку и растерянно поглядел на Драценко:
— Волчанов пропал…
Подполковник поднялся.
— Уже понял! А точнее?
— Уже два часа, как оставил дежурство и, ничего не сказав, исчез после какого-то звонка… Дневальные без понятия, их уже допрашивали! Посылали на квартиру — она пуста.
— Неужто он и есть… Даниил Павлович? — с придыханием спросил Авилов, также поднимаясь с места.
— Все может быть… Уж очень подозрительное исчезновение!
Листок быстро взглянул на Драценко:
— Необходимо срочно организовать розыск, перекрыть все выезды из города, в квартире провести обыск, господин подполковник!
— Да, немедленно! Я сейчас в штаб — доложу в Тифлис! Очень возможно, что сведения о планах турок верны… Виктор Николаевич — займитесь личностью капитана, его связями, особенно с иностранцами! Свяжетесь с губернскими жандармами и охранным отделением! Вы же, ротмистр, отправляйтесь на квартиру и постарайтесь найти хоть что-то, чтобы указывало на его шпионскую деятельность. Пока, как я полагаю, кроме исчезновения у нас на него ничего. Немедленно докладывайте, что сыщите… Ах, да! Завтра в десять быть у Воро-банова на совещании! Все! Едем!
Яков-ординарец не успел еще закрыть за "гостями" дверь, как в нее ворвался Росляков. Весь в снегу, он затопал у порога:
— Что за погода, Яшка! Метет, как перед концом света! А что за "птицы" были? Только что отъехали?
— Бог его знает! Начальство какое-то, — сказал Яшка, берясь за веник. — Дайте, Ваше Благородие, я снег смету с одежи, а то нанесете в избу.
Уже в шинели, Листок прошел в сени.
— Вовремя, Алешка! Что у тебя? Только в двух словах!
— Похоже, Алексей Николаевич, армянин не врал, — встряхивая папаху, сказал Росляков. — Письма были. Рашид — татарин — их читал. А сапожника не застал — говорят, в Карс уехал, к родственникам.
— Тогда вот что — остаешься за меня, армянина гони в три шеи, а Оржанского срочно к пятому дому офицерского городка! Об остальном доложишь по моему возвращению. Яков, собирайся!
8. 25 ноября 1914 г. Обыск
Всю дорогу до казарм Елисаветпольского полка, рядом с которыми располагались дома офицеров, Оржанский ехал мысленно матерясь. Опять Листок все планы разбросал! И какого беса там случилось, что надобно скакать к офицерским домам, черт бы их побрал! И Алешка толком ничего не сказал, мерзавец! А может, и сам не знает… Точно, стряслось что-то! Хотя дома эти недалече от госпиталя — может, и поспею еще к Наталье…
Нужный дом Оржанский определил по двуколке Листка, на которой восседал Яшка. Дом он знал. Обычно здесь играли в карты. Расплатился с ямщиком-армянином, накинув еще рубль сверху, и, спрыгнув с подножки, проскрипел по снегу к вестовому.
— Что здесь, Яшка? Ты с Алексеем Николаевичем?
— С ним, а с кем же, Вашбродь, — покуривая, протянул Яков. — А что случилось, так ведь нам не докладывают…
Он затянулся, выдохнул клуб дыма и добавил:
— Однако слыхал краем уха, Николай Петрович, что исчез прямо с дежурки капитан Волчанов… Так вот Алексей Николаевич и прибыли на квартиру, обыск, значит, учинять…
— Капитан Волчанов? А ты точно слыхал?
— Точно, Вашбродь, будьте уверены! Да вы сами спросите — вон они, на втором этажу, где окошко светится.
— Ах ты, черт! — мельком глянув на окно, выругался Оржанский; рывком подобрал полу бурки и широкими шагами направился в сторону входных дверей.
Волчанова он, конечно, недолюбливал — за надменность, нелюдимость, за везучесть в картах, за то, что был тот несговорчив, когда дело касалось сроков карточного долга. Но и уважать его было за что, как говорится, офицер чести, стрелянный — награды не просто за выслугу лет имел, а за личную отвагу! Да и карточные долги капитан если и требовал неукоснительно, то и одалживал деньги молча и сразу, не обременяя берущих обязательствами. Нередко и за холостяцкие пирушки расплачивался единолично, за что, при всей мрачности и нелюдимости капитанской натуры, бывать в его компании офицеры любили. И вдруг этот самый Волчанов — изменник! Нет, это не укладывалось в голове Оржанского! Вот только какого черта было оставлять дежурство?
Неужели бежал, как только Листок вызвал к себе? Оттого, может, и денег не жалел, что был немецким шпионом? Невероятно! Однако ж основания есть, коль ротмистр бардачит в его квартире… Тогда капитан последняя сука!
В таком смятении мыслей и чувств Оржанский решительно ступил в полумрак узкого подъезда.
В квартире Волчанова он никогда не был — капитан никого к себе не приглашал, но в офицерских домах бывать приходилось часто. Все они были одной постройки — двухэтажные, квадратные, и все четырех квартир: справа на этаже — квартиры одной комнаты; слева — двух, и, судя по светящемуся окну, капитан занимал правую комнату второго этажа.
Сотник быстро поднялся на второй этаж и толкнул незапертую дверь.
Предстала самая что ни есть скромная обстановка — армейская койка, тумбочка, небольшой стол у окна с разбросанными на ней книгами, два стула. Слева от входа — прибитая к стене вешалка, завешанная армейской формой, узкий платяной шкаф; справа — за распахнутой занавеской — умывальник.
В комнате было трое. Прямо у входа стоял незнакомый сотнику краснощекий подпоручик, опоясанный ремнями — возможно, только что заступивший дежурный офицер; у окна высилась фигура прислонившегося к