Гром над городом (СИ) - Голотвина Ольга Владимировна

Сверчок злорадно хихикнул. Он уже ощущал это дело как свое собственное и радовался тому, что убийца себя выдал.

– Вот тут-то он и разбился вдребезги, – продолжал десятник. – Признался, что пил с дядей «отравленную» настойку. А тем временем «дружная семья» вошла в азарт, принялась срывать ковры, вытряхивать землю из растений в горшках и ломать мебель. И в потайном ящике комода нашла-таки новое завещание, которое Саукриш собирался отнести в храм на сохранение.

– Он лишил племянника наследства? – догадался Сверчок.

– Вот именно, да еще и собирался вышвырнуть из дому на все четыре стороны. Фарипран вел хозяйство – и крепко обворовывал дядюшку. Саукриш узнал об этом, посчитал убытки, рассердился и составил суровое завещание, в котором не оставлял племяннику – не родному к тому же, а племяннику покойной жены! – ни медяка. А вечером позвал Фарипрана к себе. Выпили они по бокалу наливочки и повели разговор, который закончился не совсем так, как ожидал Саукриш... Впрочем, это уже дело прошлое, с Фарипраном пусть судьи разбираются, а вот что стряслось в доме почтенного Гикфи?

* * *

Подойдя к дому-башенке на Яблоневой улице, Ларш и Сверчок издали увидели, что калитка распахнута настежь.

– Это что, так и было? – строго спросил Ларш.

– При мне стражники калитку прикрыли, – взволнованно, но твердо ответил Сверчок.

Оба «лиса» переглянулись и разом прибавили шагу.

Входная дверь тоже была распахнута. На пороге лежал стражник Кудни. Фагрима рядом не было. Из дома не доносилось ни звука.

Ларш нагнулся над стражником, явно привычным движением потрогал Жилу Жизни. Выпрямился, тихо сказал:

– Живой... Остаешься тут – и чтоб никого из дому не выпускать!

И шагнул за порог, светя себе фонарем.

Сверчок никогда не боялся темноты, но сейчас на него обрушился страх. Каждый шорох в маленьком садике казался ему тихими шагами убийцы.

Вновь перед глазами четко встала недавняя ужасная картина: освещенный свечой стол, раскрытая книга, рядом с нею – лужа крови... и человек, лежащий лицом в этой луже. Как и тогда, парнишка четко понимал: этот человек не просто оглушен, а именно мертв! Вернулось даже короткое жуткое ощущение: вот-вот мертвец поднимет голову и неживым взором встретится со взглядом Сверчка...

Повернувшись спиной к дверному косяку, чтобы никто не набросился сзади, юноша присел на корточки и осторожно коснулся головы стражника. Тот пошевелился, застонал. Страх сразу стал не таким гнетущим. Сверчок напомнил себе, что он здесь не один. Да, «краб» был беспомощным, но он был жив, спасибо Безликим! И уже этот его стон давал какую-то надежду. Сверчок разом стал не возможной жертвой, а защитником того, кто не может защититься сам.

В этот момент в темной, словно бездонной, глубине дома послышались негромкие голоса, а потом парнишка с облегчением увидел мерцающий отсвет фонаря – и поспешил подняться на ноги.

Появился Ларш. За ним шел Фагрим, левой рукой потирая затылок и болезненно морщась. В правой руке он держал горящую свечу.

– Он застонал, – кивнул Сверчок на стражника. – Вроде как в себя приходит. Чем бы помочь?

– В саду я видел колодец, – сказал Фагрим. – Вот нам, за деревьями. Ты не хочешь принести воды и плеснуть ему на голову?

Сверчок кинулся выполнять поручение. К счастью, луна вышла из-за облака. В ее свете колодец отыскался быстро.

Вытаскивая ведро, молодой «лис» дивился странным словам: «Ты не хочешь принести воды...» Вроде как Фагрим тут ни при чем, вроде как Сверчок один ухаживает за «крабом», что лежит с разбитой головой... И еще... господин Ларш называл Фагрима лекарем, а тот даже не склонился над стражником, не прикоснулся к нему.

Выплеснутая на Кудни вода привела беднягу в чувство. Тот поднялся на ноги, узнал Ларша и довольно связно объяснил, что стоял на крыльце и смотрел на калитку: не войдет ли в нее кто? И... и всё. Больше он ничего не помнит.

– Башка трещит, – сообщил стражник. – Похоже, по ней крепко вдарили. Ну да плевать, котелок у меня крепкий, сколько раз по нему перепадало...

– Раз котелок крепкий, – рассудил Ларш, – то садись на пороге. Мы поглядим кое-что в доме, а потом отведем тебя в Дом Стражи... ты ведь в казарме живешь?

– В казарме, господин.

– Вот и хорошо. Я предупрежу твоего десятника, чтоб завтра тебе дал отлежаться. А пока сиди тут.

– Да я и постоять могу... Что я, калека, что ли?

– Сиди, тебе сказано! – сердито бросил Спрут. – А если вдруг появится кто-то – ори громче... Сверчок, а ты иди с нами. Будем вместе разбираться с убийством. Дверь за собою не закрывай.

Парнишка – уже без страха, даже с гордостью! – пошел за старшими «лисами» в темную тесную прихожую, а оттуда – в комнату, которую до того видел через окно.

1 (7)

* * *

Мертвец все так же лежал лицом на столе, но вид его уже не казался Сверчку страшным. Вот с улицы, из освещенного окна – это было жутко, да...

– А теперь рассказывай, как дело было, – потребовал Ларш у Фагрима.

– Стражник остался на крыльце, а я вошел в дом...

– Стоп. Рассказывай с самого начала. С чего ты заявился сюда на ночь глядя? Полагаю, ты тут не первый раз, если с ходу сказал, где хозяин держит свечи и огниво.

– Держал, – со вздохом поправил десятника Фагрим. – Теперь уже – держал. Потому что этот человек с разбитой головой и есть почтенный Гикфи.

Ларш кивнул:

– Я его тоже знал, встречал два-три раза в театре... Но я перебил тебя. Продолжай.

– Я... ну да, я тут не впервые. Часто приходил сюда, причем всегда по вечерам, так было удобно хозяину. Гикфи в шутку называл себя «филином». Он читал до утра, а потом спал до полудня, а то и дольше. Так я с утра к нему не заходил, боялся побеспокоить.

– Вы были друзьями?

– Нет. Я платил за право читать его книги – очень осторожно и под его присмотром. В библиотеке Гикфи есть интереснейшие трактаты по медицине. Продавать их он оказался наотрез, а вот читать позволял, хоть и с неохотой. За плату, ведь он был небогат. Каждый раз требовал, чтобы я перед чтением мыл руки с мылом и вытирал чистой холстиной. А потом садился рядом и следил, чтоб я бережно переворачивал страницы. Сегодня я должен был читать работу Тонги из Нарра-до «О кровообращении».

– Это она? – кивнул Ларш на стол, где лежала раскрытая книга. Переплет ее чуть намок от крови.

– Нет, – подойдя ближе, ответил Фагрим. Он глянул в книгу через голову мертвеца, ни до чего не дотрагиваясь. – Тоже наррабанская, но тут не медицина... что-то про хорошие манеры... А! Вот! Глянь на этот листок! Гикфи начал описывать свое приобретение. Дата покупки: сегодняшнее число... теперь уже вчерашнее. Название: «Тропа благочестия и добродетели». Язык: наррабанский. Автор неизвестен... дальше не написано. Вообще-то он еще указывает имя переписчика, количество страниц, есть ли пятна и повреждения. А на обороте – у кого куплено и за какую сумму. У него на каждую книгу заведен такой листок. В отдельном ящике лежат.

– Значит, не успел дописать... – прикинул Ларш. – Кто-то тихо подошел, ударил его по голове – и он умер прямо за столом.

– Нет, – задумчиво возразил Фагрим. – То есть умер-то он за столом, это да. Но пусть мой господин посмотрит вот на это...

Фагрим осторожно раскрыл сжатый кулак мертвеца и вынул оттуда скомканный обрывок бумаги.

– Да, его ударили по голове. Но он обернулся, дрался с кем-то...

– Да, и балахон у ворота надорван, – подошел ближе Ларш. – Точно, дрался.

– От таких ударов не всегда умирают сразу, – продолжил Фагрим. – Вероятно, он от волнения не сразу понял, какую опасную рану получил. Я думаю, убийца бросился наутек – и только тогда бедняга Гикфи почувствовал боль, слабость и головокружение. Чтобы не упасть, он сел на стул. А встать не смог.

Ларш уже оглядывал пол, опустив пониже свечу.

– Точно! Вот брызги крови, у книжной полки...