К сожалению твоя (ЛП) - Бейли Тесса

Она не могла скрыть своего удивления тем, что он вслух признал приступ засухи. Удивлена настолько, что сказала свою правду, не подумав.

— Да. Ты должен был стать моим отвлечением.

— Отвлечением от чего? — резко спросил он, мышцы его груди напряглись.

Это верно. Он не знал. Конечно, нет. Почему он?

— Я была помолвлена. — Она старалась, чтобы ее тон был светлым. — В Нью-Йорке. Теперь нет.

Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать это, и между его бровями образовался настоящий каньон.

— Почему?

— Я не хочу об этом говорить, ясно? Не прямо сейчас.

Эти длинные пальцы сжались на ее спине.

— Он все еще при делах?

— Нет. — По какой-то причине она почувствовала необходимость посмотреть ему в глаза и запечатлеть на нем свой ответ. — Нет. Мы с тобой только что обручились, Август.

Очевидно, что нет.

Казалось, от облегчения его зрачки расширились.

— Хорошо.

— Хорошо?

Прошло несколько секунд, в течение которых она обнаружила, что изучает углубление в центре его нижней губы. Щетина появляется только над более твердой верхней. А почему было-то… раздражающе сексуально из-за того, что ее ноги не касаются земли, сидя у него на коленях?

— Это то, что я сказал. Хорошо, — повторил он, и что-то мелькнуло в его глазах. — Не хотелось бы отражать конкуренцию моей фальшивой невесте, верно?

— Верно. — Эта крошечная раковина разочарования, которую она чувствовала, была невероятно нездоровой. — Что ж, тебе не о чем беспокоиться.

На его щеке дернулся мускул.

— Хорошо.

— Перестань говорить «хорошо».

— Прекрасно. — Напряжение свернулось между ними, как медная пружина, и она не могла указать пальцем на источник. Возбуждение — его, а не ее — было очевидным ответом, но, казалось, было что-то еще. Однако в некотором роде ей бросали вызов, это было очевидно. Август наклонился, приблизив свой рот к ее губам на дюйм. Они были полностью защищены от остального вагона. Напа танцевала во всем своем богатом, залитом закатом великолепии, виноградные лозы тянулись к холмистой местности и угасающему солнечному свету, но она почти ничего не замечала. Только дыхание этого мужчины на ее губах и его сила, окружающая ее. — Именно так, Натали, мне не составит труда отбиться от какого-нибудь городского мальчишки в мокасинах.

Пожалуйста, скажите мне, что стенки моего влагалища не изогнулись в ответ на это.

— Боже. Оставь это на потом, чтобы устроить соревнование по мочеиспусканию с кем-то, кого никогда не встречал.

Почему она так быстро дышала?

Ее слова спотыкались о самих себя на выходе, и он только придвинулся ближе, его рука широко раскрылась на ее бедре и сжалась, его губы слегка коснулись ее губ.

— Отвлечение, да?

— Это то, из-за чего ты злишься?

— Кто сказал, что я сумасшедший?

— Твое лицо.

Их губы теперь были чуть ли не красными.

— Может быть, я просто зол, что упустил свой шанс помочь тебе отказаться от разорванной помолвки.

— Я пошла дальше.

— Докажи это, принцесса. — На мгновение его язык коснулся уголка ее рта, а пальцы вожделения скользнули по внутренней поверхности бедер. — Убеди этот поезд, полный твоих приятелей-винных снобов, что ты умираешь от желания пройти со мной по проходу.

Сволочь.

— По сей день никто на острове Святой Елены не побил мой рекорд по кадрам, сделанным на вечеринке. Шестнадцать выстрелов, Август. Я должна по всем расчетам быть мертвой. До меня рекорд стоял на пятнадцати.

— Горжусь тобой, девочка, но зачем ты мне это рассказываешь?

— Значит, ты понимаешь, что я не проигрываю. Не тогда, когда мне бросают вызов.

В груди раздался гул.

— Получение этого рта на моем не будет потерей.

Медленно она намотала его галстук на свой кулак и своим телом повела его обратно в темное внутреннее пространство кресла «Гнезда Влюбленных», повернувшись так, что ее груди были высоко прижаты к его груди.

— Ты уверен?

— Уверен, как никогда ни в чем, — твердо сказал Август.

Но когда она немного повернулась у него на коленях, он сглотнул.

«Блять» было последним, что он сказал, прежде чем Натали накрыла его рот своими губами и поцеловала его так, как будто это было чистой прелюдией. Влажные губы двигались справа налево, дразня, показывая ему, что ее рот может делать в другом месте. И судя по твердому подъему его эрекции под ее попкой, он определенно думал об этом. Много. Она обхватила его щетинистую челюсть правой рукой и потянула его за подбородок, открывая рот, давая ей возможность лизнуть глубоко, раз, два, три раза, неторопливо и смакуя, пробуя на вкус его сердечный стон и чувствуя, как его мускулы напряглись до предела, привязывая.

— Я вижу, что ты сейчас делаешь, — произнес он между поцелуями. — Ты собираешься разжечь меня и оставить в покое, не так ли?

— Поздравляю, — выдохнула она. — Ты не такой глупый, как кажешься.

Он поднял ее подбородок, остекленевшие глаза посмотрели на нее сверху вниз.

— Ты недооцениваешь, как сильно я люблю испытания, принцесса. — Она больше не совершит эту ошибку.

Прежде чем она успела осознать, что происходит, пальцы Августа скользнули в ее волосы и сжали в кулаке густые пряди, используя свою хватку, чтобы запрокинуть ее голову. Обнажить ее шею. А потом… ой. О Боже. Его зубы, кончик языка и губы двигались чувственным трио вверх по изгибу ее горла, а затем вправо. В место за ухом, где так быстро раздвигались пальцы ног, одна из ее туфлей с глухим стуком упала на пол.

— Не могу поверить, что ты ждала, пока мы сядем в поезд, полный людей, чтобы снова поцеловать меня. — Его зубы сомкнулись на раковине ее уха и царапали вверх и вниз, вверх и вниз. — Может быть, ты сделала это нарочно, потому что точно знаешь, что бы мы делали, если бы были одни.

— Боролись?

— Черт возьми. — Он лизнул за ее ухом, проследил путь обратно к ее рту и втянул ее губы в крепкий поцелуй. — Но я бы начал с двумя пальцами глубоко между твоими ногами и держал бы их там, пока ты не станешь достаточно мокрой, чтобы вытерпеть это.

Больше вагинального сжатия. Под тихий стон она попыталась замаскироваться кашлем.

Никого не обмануть.

Кадры быстро менялись.

Она могла видеть его мысленным взором, грубо двигающимся на ней в беспорядке постели, ее лодыжки сомкнулись за его большой, согнутой спиной. Они будут взволнованы и потны и будут пытаться превзойти друг друга, и это будет сногсшибательно, но она потом пожалеет об этом. Уступить этому мужчине, который думал, что она не более чем избалованная девчонка.

Время вернуть себе превосходство.

— Может быть, я бы давала, а не брала, — пробормотала она, проводя пальцем по его рубашке и теребя пряжку ремня, наслаждаясь тем, как сбилось его дыхание. — Это может быть так хорошо, что ты даже не доберешься до своей берлоги.

— Принцесса, если бы мне пришлось скользить домой на кровати из бритвенных лезвий, я бы добрался до этой берлоги вместе с тобой. — Он выдохнул. — Перестань шевелить тугой задницей, или, клянусь Богом…

— Что? — Она поймала его нижнюю губу зубами и покрутила бедрами, наслаждаясь привилегией наблюдать, как его глаза стекленеют. — Что ты собираешься с этим делать?

— Плакать, наверное.

Из нее вырвался смех. Искреннее хихиканье от его натянутого признания.

Закрыв глаза, он улыбнулся ей в рот.

Что-то неожиданное подпрыгнуло в груди Натали, и ее губы остановились, дразня его в еще одном поцелуе. Что это было? Ни при каких обстоятельствах ничего не должно происходить в месте между ее мозгом и влагалищем. Он был готов покинуть город. Он бы уехал из города, если бы не ее предложение помочь ему получить кредит. Он считал ее избалованной богатой девушкой. У них даже не было настоящих отношений, а он уже твердо отверг все, что касалось ее. Было бы пустой тратой времени и энергии пытаться доказать, что он не прав. Особенно, когда их потенциальная договоренность была основана на освобождении ее очень солидного трастового фонда.