Новозеландский дождь (СИ) - Анна Имейджин

-…приглашается свидетель защиты, мисс Мелани Ди-Ди.

Я зачарованно гляжу, как она поднимается со своего места в зале и занимает место за трибуной. Как всегда, неотразимая, как красивая кукла… или даже нет: как кошечка, всегда готовая выпустить свои коготки.

-мисс Ди-Ди, вы клянетесь говорить правду и только правду?

-да, ваша честь.

-отлично. Итак, мисс Ди-Ди, вы согласны со словами мисс Маклемур?

-да, ваша честь. Все было именно так. Мы ехали на красный свет. Она просто не успела. И к тому же, на улице было пасмурно, а дорога была скользкой от прошедшего дождя, - говорит Мелани.

-да, мисс Палмертон, - говорит судья секретарю, - передайте погодную сводку по Греймуту за двадцать седьмое ноября…

Остаток заседания проходит словно в тумане, лишь в конце, когда Ларсену дают последнее слово, я словно просыпаюсь.

-мистер Столлингворт, что вы хотели бы сказать, пока готовится к вынесению ваш приговор?

Ларс медленно поднимается в своей клетке и грустно оглядывает зал.

-я хотел бы сказать лишь одно… - тут взгляд Ларсена обращается ко мне. – Ники, не вини себя ни в чем. Во всем только моя вина. Это все, ваша честь, - он опускает голову и садится.

У меня на уме сейчас только одно: нет, Ларс, зачем, зачем…

-прошу всех встать. Суд выносит приговор…

У меня кружится голова.

-…приговаривается к пятистам часам общественных работ по месту проживания…

Я чувствую легкую эйфорию, Ларсен свободен…

-Ники, тебе хорошо? Кто-нибудь, врача! – зовет мама, и в тот же момент я чувствую, что падаю на пол…

Я, все еще не веря своей удаче, пробираюсь сквозь толпу людей и ищу среди них Мелани. Это все ее работа с моими врачами, это они помогли мне… как я мог отпустить ее так легко?

-Мелани! – кричу я, пробираясь сквозь толпу. – Мелани!

Она стоит где-то, терпеливо ожидая, когда можно будет выйти.

-Мелани!

Она поворачивается. Я спешу к ней, настигаю и крепко обнимаю.

-Ларс! Ты с ума сошел?

-Мелани! Прости меня, Мелани, - говорю я ей прямо на ухо. – это было очень большой ошибкой, позволить тебе уйти. Только услышав твои слова тогда вечером, я понял, как много ты для меня значила. Я никогда не осознавал этого и не ценил. Теперь же я понимаю, что ты – это все, что у меня есть… Мелани! Ты выйдешь за меня?...

Конец первой части

-как прошел первый учебный день, Ники? – спрашивает мама.

Я в белой блузке и серых джинсах, не сняв даже куртку, сижу на кухне за столом и жую салат.

-да вроде, неплохо, - пожимаю плечами я.

За окном первое марта две тысячи восьмого года, и только что я пошла в последний, тринадцатый класс. Честно признаться, меня все это очень пугает, потому что я даже не решила, кем стать… честно говоря, учусь я так себе… по всем предметам мои оценки чуть ниже среднего. Учителем? Нет, ни за что, не люблю, когда множество людей вокруг. Юристом, как я хотела раньше, до… до ноября? С моим здоровьем это невозможно. Литературным агентом, как я всегда мечтала? Но у нас в стране таких учебных заведений нет. Психологом? То же чертово здоровье, я сама без этих психологов еле протяну. Налоговым инспектором, как мама? Или просто пойти после школы к ним секретарем? Черт, это так сложно! Я не хочу становиться взрослой. Да и кем стать, когда ты безвылазно сидишь на антидепрессантах и транквилизаторах?!

Потому что тот день рождения изменил практически все.

Тот день рождения стал самым ужасным днем в моей жизни.

Накануне, после суда, когда я упала в обморок, мы приехали домой, и вроде бы, дальше все было нормально до самого вечера. Я убедила маму в том, что все в порядке и мне не нужны врачи. Я просидела до самой ночи внизу… на кухне, в гостиной, даже попробовала вспомнить свои старые уроки, перебирая клавиши старенького фортепиано. Я помогла маме готовить, помогла с чем-то Алексу… я держалась, я старалась. Мы не говорили о суде, как будто его и не было. Все казалось нормальным и обычным, казалось, что все хорошо… До тех пор, пока я не зашла в свою комнату…

Я зашла, и что-то сначала словно кольнуло меня прямо в сердце, а потом меня пронзила ужасная боль. Я упала на колени… я не могла. Я видела его везде. Куда бы не упал мой взгляд, все – каждая вещь в моей комнате напоминала мне о нем. Я буквально видела его – как он стоял около двери, как он стоял около кровати рядом со мной, как мы с ним обнимались на ней…

Я с трудом поднялась, закрыла за собой дверь, сбросила свои вещи, затолкала в шкаф и залезла под одеяло. Меня трясло – я вспоминала нашу ночь… когда он признался мне…

Я проплакала полночи, а наутро честно старалась радоваться подаркам и поздравлениям. Надеюсь, родители не обратили внимание на огромные мешки под моими глазами. Или, сделали вид, что не заметили, за что я им очень благодарна. Рождество же, выпадавшее на этот же день, мы собирались отметить тихо вечером… Весь день я, наша семья и мои друзья и знакомые, в том числе Ли и Этан, провели вроде бы весело, в шутках, конкурсах и развлечениях… я честно старалась делать вид, что мне весело и все такое… но подсознание будто спрашивало: где он? Где же он? Он же мог быть сегодня рядом, он мог остаться…

Но никто не заговаривал о нем, словно никакой такой истории и не случалось. До тех пор, пока моя одноклассница Джули намеренно не спросила, мол, где же твой выдуманный ди-джейчик?

Честно сказать, после этих слов меня просто прорвало. Мне даже было страшно. Не только больно. Я чувствовала, что умираю и разрываюсь изнутри. Я не знаю, зачем она это сделала… все смотрели на меня с интересом, никому не приходило в голову, что это мог быть конец… конец. Конец всему. Я больше так не могла.

Конечно, это все очень глупо звучит. Но я ничего не могу с собой поделать.

Конец декабря

До самого Нового Года я просидела в одиночной палате в той самой больнице в Уэстпарке. Не хотелось даже вспоминать, что там был… он. Это была одна из самых страшных недель в моей жизни. Я сидела в выкрашенной белой краской небольшой палате, у меня была всего лишь пара книг, читать которые нам задали в школе. Ко мне приходили, приносили мне еду, водили в туалет и спрашивали: как я? О чем я думаю? Чего бы мне хотелось? Что я буду делать завтра? И так далее. Мне кажется, никому из этих чертовых врачей не было до меня дела. Я не знаю, что им сказали, когда я поступила в больницу, но никто не воспринимал меня всерьез. Конечно, маленькая девочка, первая любовь, безответность и тому подобное… нет. Я испытала настоящую любовь. Я была бы счастлива. Все дело было только в одном: ее было недостаточно. Получила дозу – а потом наступила ломка. Я люблю тебя…

На Новый год меня отпустили домой, но даже Алекс уже смотрел на меня с опаской. Родителям, кажется, было немного неловко перед родственниками за то, какой я стала. Глупости. Хотя мне уже все равно.

Январь

Январь так же прошел в Уэстпарке… правда, я уже не сидела в палате-одиночке. Я была с Верой – той девочкой, с которой познакомилась в прошлом году. Ей исполнилось четырнадцать лет. Она такая маленькая, но у нее уже такое горе… у Веры почти нет никаких улучшений, и поэтому нас поселили вместе – вдвоем выкарабкиваться должно быть легче. Вера сразу вспомнила меня. Она поняла меня. Поняла мою боль. И рассказала мне о своей.

Они дружили с Францем с самого детства. Он был старше ее на шесть лет, но это им не мешало. Когда Вера была еще совсем маленькой, Франц, вместо того, чтобы носиться с мальчишками, возился с ней. Когда Вера пошла в школу, Франц уже учился в средней школе – в седьмом классе. Он был другом Вериной семьи, можно сказать, что они с Верой были как брат и сестра, но вскоре все изменилось… в шестнадцать Франц уехал в колледж, а в семнадцать вернулся и не узнал Веру. Ей было одиннадцать с половиной, но она сильно изменилась. Они полюбили друг друга – примерно так же, как мы с Ларсом. Ничего пошлого. Первая, настоящая, нежная любовь… шло время. В прошлом году, в июле, двадцатого числа, друзья Франца устроили вечеринку в честь его дня рождения. Францу исполнилось девятнадцать, ему подарили мотоцикл. Праздник должен был проходить за городом. Веру и ее сестру туда привезли родители, а сам Франц собирался приехать на новом мотоцикле. Он не приехал…

Вера пробовала резать вены – после того, как после похорон пришло то ужасное сознание. Сознание того, что уже ничего не вернуть. Не изменить. Так она и попала в Уэстпарк.

Я не думала о том пути, который выбрала Вера – зачем умирать? Все это очень глупо. Я не хочу, чтобы мои родители плакали, чтобы моему классному руководителю было стыдно… чтобы это показывали по телевизору, что вот, фанатку сбил знаменитый ди-джей, а потом она кончает с жизнью.

И потом… самое главное: я не хотела этого делать потому, что где-то в глубине души у меня оставалась надежда. Призрачная, совсем невесомая. Но я верила. Я не могла сдаться просто так, не могла превратить в пыль все то, что было. Я должна была бороться. Но у меня совершенно не было никаких сил на это.