Изображая зло. Книга вторая - Евгения Никифорова

– По правде, я преследовал иную цель.

– Ах! – тот довольно прищурился. – Вы хотели знать нас в лицо.

– Конечно, я рассчитывал на благоприятный исход. Мне очень жаль, что Фламели отвергли моё предложение. Но это терпимо.

– Забудьте о них, – Кристиан приподнял ладонь, останавливая невыразимое огорчение собеседника. – Я ни в коем случае не идеализирую ваши воззрения и постараюсь быть предельно честным. Мне нравится, когда можно говорить без прикрас, не маскируя истину за бравадой пропаганды. И вам не следует меня идеализировать. Признаться, я ужасный человек, Тессера, совершенно невыносимый. Предугадывать мои действия бессмысленно, зачастую я сам теряюсь.

Он откинулся на спинку плетёного стула, устраиваясь удобнее, вытянул ноги и сложил на животе руки.

– Чего вы точно от меня не дождётесь, так это осуждения. Того же я не потерплю к себе. Уже много времени я живу ради наслаждения: лишь война может удовлетворить меня. Всё остальное, – Кристиан обвёл скучающим взглядом веранду, – несущественно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что я иногда выпадаю из реальности. Мне не удаётся жить по правилам, а именно этого требует общество, когда на последнем издыхании вспоминает о необходимости продолжить род и, как следствие, прибегает к моральным устоям, чтобы не сбиться с курса. На войне нет правил. И вы как никто другой знаете это. Ведь лишив жизни бессмертных, вы переступили все границы.

– Во всём, что я делаю, есть смысл, – произнёс Мелькарт. – Как-то раз Виктория сказала, что самый близкий нам человек – это наш враг. В двадцать лет у меня не было врагов; я только вкушал жизнь и познавал самого себя. С годами я понял, что настоящих врагов надо искать в стане союзников. Поэтому не тратьте силы на предупреждения: доверие – это последнее, что вы от меня получите.

– Я не прошу доверия, тем более у вас. Есть вещи, которые недоступны человеку. Есть то, чем мы не можем обладать… в чём нам всегда будет отказано.

– Чего же вы ждёте от меня?

Кристиан закусил нижнюю губу.

– Я хочу союза, – через мгновение ответил он. – Союза против иллюминатов.

Мелькарт резко отвёл взгляд.

– Очевидно, вы уже слышали о них.

– Да. Слышал. Очень давно. Виктория рассказывала об этом ордене… Как раз перед тем, как исчезнуть. Кажется, иллюминаты убили кого-то из её друзей.

– Это неудивительно. Ведь у руля стоял стоял Сен-Жермен.

Мелькарт потрясённо смотрел на гостя.

– Мы никогда не ладили с иллюминатами, – добавил Кристиан. – Я знаю, со стороны это выглядит странно: как-никак, розенкрейцеры и иллюминаты считаются противниками Ватикана. Но в том-то и проблема… Когда сокровище достаётся расхитителям, возникает вопрос, как его делить. И, разумеется, делиться никто не собирается. Тайные общества, Тессера, существовали на протяжении всей человеческой истории. Божественный пантеон, греческий Олимп или скандинавская Вальхалла – чем не орден, скрытый от простых людей? Одним из самых древних был, конечно же, Совет Девяти. Неизвестные пришли в мир задолго до рождения Христа.

Розенкрейц сделал паузу, будто задумался, затем продолжил:

– Я встретил их в Палестине.

– Неизвестных?

– Тогда они не боялись передвигаться по миру. Это их все боялись. Люди слагали легенды о неких старцах, которые, как тени, следовали из города в город, оставляя след… Они ещё не лишились своих лиц.

– Почему же Неизвестные так себя изуродовали?

– Их изуродовала алчность, Тессера. Или судьба. Они могли прожить столетия, но не покорили бы вечность. Срок каждого человека определён. Ограничен. Достойнейших Неизвестные одаривали знанием, полагая, что мы будем хранить человечество от войны, от уничтожения… Вместо этого бессмертные схлестнулись за раздел мира. Неизвестные поняли свою ошибку, когда узрели плоды наших деяний. Потому-то они отказались уходить. Над нами требовался контроль… непрерывное давление… Закон. А мы были слишком слабы, чтобы сопротивляться.

– Всё закончилось, – произнёс Мелькарт. – Совета Девяти больше нет. Бессмертные получили долгожданную свободу. Вздохнут, наконец, полной грудью. Разве не об этом вы все мечтали?

– Нет, Тессера. Об этом мечтал я, – качнул головой Кристиан. – Всё только начинается. Вы развязали руки тайным обществам. Не вы один прольёте кровь. Совсем скоро землю окропят багровые реки. Бьюсь об заклад, к вам на поклон придут и другие организации, которые согласятся на все условия, дабы заполучить Мессию.

– Я не Мессия.

– В их глазах – Мессия, – Кристиан наклонился вперёд. – Это не религия, Тессера. Не вопрос о душе и о Боге. Это политика. О вас судят по вашим возможностям, а не по происхождению. И они поклонятся вам, потому что захотят жить.

– Так же как вы поклонились мне?

– Так же как Виктория признала вас.

Всё это напоминало странную фантасмагорическую пьесу, в которой Мелькарту отводилась роль разменной монеты. Его не впервые нарекали Мессией: ещё тринадцать лет назад профессор Аллегретти бесстыдно воспользовался этим прозвищем, потешаясь над юношей. Кристиан Розенкрейц разыгрывал ту же карту, но на сей раз Мелькарта было не провести.

– Как иллюминаты могут представлять опасность, если Сен-Жермен мёртв? – поинтересовался Мелькарт тоном, каким обычно ведут светские беседы.

– Это и в самом деле любопытно. Вряд ли Сен-Жермен оставил столь могущественный орден без присмотра.

– Вы полагаете, у него был наследник?

– Не исключено.

– За всё время Сен-Жермен упоминал только об одном ученике. И, если мне не изменяет память, от Джузеппе Бальзамо отреклись многие структуры Западной Европы, в том числе масоны. Я уничтожил и ученика, и учителя. Кто из бессмертных рискнёт войти в ареопаг после всего, что я сделал?

– Представления не имею. Но орден станет большой помехой, если с ним не разобраться. Вы должны понять, это хорошо отлаженный механизм, который работает уже триста лет и ещё ни разу не сбился с ритма. Иллюминаты очень дисциплинированы; они чётко следуют приказам и крайне послушны. Редко кто удостаивается чести быть принятым в орден. Иллюминаты изначально рождаются в системе, и воспитывают их соответственно. Поэтому вести переговоры с ними бесполезно. Они чтят своё братство и ни за что не пойдут на предательство. Эти люди достаточно богаты и влиятельны, их невозможно подкупить. Банковская система, наркобизнес, мафиозные схемы – всё принадлежит иллюминатам. Покусившись на их имущество, вы поставили себя в невыгодное положение, Тессера. Вам следует быть осторожнее.

С ухмылкой, несущей затаённую угрозу, Мелькарт нежно погладил трость.

– Вы не правы, – приглушённо ответил он, не спуская взгляда с гладкой поверхности артефакта. – Страх перед иллюминатами лишь усиливает их влияние. На самом деле это просто люди, которые предпочитают жить в тени, подражая бессмертным. Но всё же… всё же это люди. И я не сомневаюсь, сейчас они растеряны и сбиты с толку. Внезапная смерть предводителя заставит их усомниться в собственных силах.

– Мы не можем знать этого наверняка. Я прекрасно помню, как судорожно Ватикан искал сторонников ордена; скольких сожгли учёных по одним только подозрениям… И вот, спустя триста лет иллюминатов находят на пике славы. Кто способен назвать их реальное количество, Тессера? Их имена? Очевидно, Сен-Жермен славно постарался. Сперва проспонсировал начинания Вейсгаупта, затем ввёл в этот круг своих знакомых – масонов, а под конец и вовсе всё взял в свои руки. Иллюминаты – его детище. Узнав, что вы сделали с их Отцом, они неустанно будут вас преследовать. Вы не найдёте с ними мира: эти люди не прощают смерть своих братьев.

– Теперь меня замучают кошмары.

Казалось, услышанное не произвело на Мелькарта должного впечатления. Он беззаботно улыбнулся, прикончил остатки вина и, опираясь на трость, шумно поднялся.

– Я прекрасно вас понял. Союз против иллюминатов… Да, вы вполне можете в этом на меня рассчитывать.

Розенкрейц выбрался из-за стола вслед за хозяином дома. В дверном проёме Мелькарт на мгновение замер, обернулся в пол-оборота и мрачно добавил:

– Главное, не переусердствовать.

Последние слова заставили бессмертного нахмуриться.

Мэри отодвинула штору и проследила, чтобы автомобиль гостя покинул территорию особняка. Как только ворота закрылись, она обеспокоенно посмотрела в сторону лестницы, ведущей на верхний этаж, где располагались кабинет и спальня Мелькарта. С тех пор, как он скрылся у себя, дом погряз в глухой нездоровой тишине. Экономка понимала, что встреча не пройдёт гладко: даже Виктория в своё время не слишком приятно отзывалась о ей подобных. Бессмертные откровенно выразили неприязнь к фрау Морреаф; впрочем, они едва терпели друг друга. Мэри всерьёз считала, что Мелькарт проявил чудеса, стойко выдержав спор с Фламелями и нападки восточных алхимиков. Она нутром чувствовала, как сильно он их презирает. Её саму поведение бессмертных обескуражило. И если с противниками политики Мелькарта всё было ясно, то с оставшейся пятёркой во главе с Розенкрейцем – крайне неоднозначно.