Бой на вылет - Алексей Евтушенко

В половине первого ночи, расплатившись с таксистом, Десятник вышел из машины и нетвердой походкой направился к своей калитке. За его спиной развернулось и уехало в сторону города такси. Свет фар на секунду выхватил из темноты калитку и часть забора, метнулся по кустам и пропал. Писателя окружила ночь.

Впрочем, свет ему был и не нужен, поскольку он знал здесь наизусть буквально каждую пядь земли. Доставая на ходу из сумки ключи, Десятник приблизился к калитке, оперся на неё правой рукой… и чуть не упал, когда металлическая дверца легко распахнулась внутрь.

Ничего себе. Я что, калитку не закрыл? Да нет, вроде, закрывал. Хотя с моей рассеянностью… Или… Блин, неужто воры? Брать у меня, конечно, особо нечего, но вот компьютер… И даже не сам компьютер, а та информация, которая в нем…

Он закрыл за собой калитку и всмотрелся в темноту. Ему показалось, что окно в его кабинете слабо мерцает каким-то отраженным и очень знакомым светом, как будто кто-то сидит за включенным компьютером…

Сын, что ли вернулся? Или жена? Странно. Без предупреждения… На них не похоже.

Стараясь держаться по возможности ровно, Десятник прошёл по садовой дорожке и поднялся на веранду.

И тут же почуял запах.

Так пахнет разрытая земля и старые, пролежавшие невесть сколько лет в отсыревшем подвале или сарае, вещи.

Чувствуя, как стремительно выветривается из головы хмель и, одновременно с этим ощущая настоятельное желание немедленно покинуть дачу с наивозможной скоростью, Десятник, сглотнул набежавшую горькую слюну и взялся за дверную ручку.

В конце концов, это его дом, и непрошеным гостям, кем бы они ни были, с этим придется считаться.

Дверь отворилась, и писатель вступил в прихожую.

Внутри дома запах чувствовался ещё сильнее и, кроме этого, привычный слух тут же уловил негромкие и очень характерные звуки, — кто-то в кабинете довольно сноровисто печатал на компьютерной клавиатуре.

Юрий Десятник, хоть и занимался сугубо мирной и малоконфликтной профессией, в молодости неоднократно попадал в весьма опасные ситуации и всегда выходил из них с честью, потому как по природе своей был человеком не робкого десятка и умел побороть страх. Вот и теперь, стараясь не обращать внимание на слабость в ногах и бешено колотящееся сердце, он в три шага пересек прихожую, рванул на себя дверь в кабинет… и прирос к порогу.

Запах плесени и сырой земли. Светящийся экран монитора. Зажжённая свеча на столе.

И трое в комнате.

Двое у стола на диване и один за компьютером.

В полутьме, как следует не разглядеть, но сразу видно, что с ними что-то не так. С ними что-то совсем не так…

Лохмотья полуистлевшей одежды едва прикрывают, до костей съеденные могильным гниением, тела. Лысые, плотно обтянутые высохшей кожей черепа, с которых свисают длиннющие и редкие остатки волос, скалятся безгубыми ртами и молча таращатся на вошедшего пустыми и чёрными провалами глазниц.

Мертвецы.

Двое у стола сидят в полной неподвижности, а третий, за компьютером, не оборачиваясь, проворно стучит по клавишам, и Десятник отсюда, с порога кабинета, видит, что мертвец работает в программе Word, и на экране строчка за строчкой появляется какой-то текст.

— Что… кто вы… — превозмогая, ужас, он попытался войти в кабинет и не смог.

Что-то не пускало его внутрь. С удивлением Юрий отошёл на шаг и снова попробовал войти. И снова был остановлен. Словно прозрачная невидимая стена выросла в дверном проеме. И эта стена явно не собиралась немедленно исчезать и пропускать хозяина дома в его законные владения.

А ещё был страх.

Не тот, что возник в глубинах души Юрия Десятника ещё на веранде и при виде мертвецов попытался вырваться и захватить контроль над чувствами и разумом, — с тем страхом писатель справился довольно быстро. Нет. Этот новый страх исходил непосредственно из кабинета. Он накатывался волнами, проникал сквозь глаза, ноздри и уши, казалось, в сердцевину каждой нервной клеточки тела и начинал терзать её изнутри беззвучным и в то же время пронзительно-оглушающим криком: «Уходи! Беги, идиот!! Спасайся немедленно!!! Здесь — смерть!!!!».

И с этим, внешним страхом, было куда труднее бороться.

С полминуты Десятник ещё умудрялся оказывать сопротивление (опьянение покинуло его окончательно в первые же секунды), но напор усиливался, и в какой-то момент Юрий понял, что ещё чуть-чуть и он просто-напросто сойдёт с ума. Вернее, понял даже и не он сам, а какая-то часть его глубинной сущности, отвечающая за самосохранение. И эта часть отшвырнула его от двери, заставила выскочить на улицу и, не разбирая дороги, кинуться со всех ног в черноту ночи, подальше от собственного дома.

Чем хорошо паническое бегство, что оно все-таки приводит человека в чувство. Рано или поздно. Задыхаясь и хрипя, Юрий Десятник остановился и бросил за спину затравленный взгляд. Полная луна, как бы специально оказывая писателю услугу, вышла из-за облаков и осветила окрестности призрачным светом. Его никто не преследовал. Тогда сочинитель посмотрел вперед — туда, куда он в полном беспамятстве только что нёсся, и вздрогнул. В полусотне метров, прямо по курсу, начиналось кладбище.

Идиот, нашел, куда бежать! А впрочем…

Чувствуя, как понемногу успокаивается сердце и приходит в норму дыхание, он нащупал в кармане сигареты и закурил.

Так. Надо подумать. Бежал-то я чисто интуитивно? Несомненно. Интуитивней и не бывает. А своей интуиции я доверяю. Она у меня хорошая, отточенная годами писательского ремесла. Выхоленная и взлелеянная. Главное, вовремя её услышать. Вовремя услышать и правильно понять, что она тебе подсказывает. Итак, начнем с главного. Верю ли я своим глазам? Верю. Иначе можно сразу идти сдаваться в дурдом. Да и как не верить, если о живых мертвецах я сегодня только разговоры и слышал. И вот — на тебе, они у меня дома. Непосредственно. Может, подсознание художническое шутки шутит? Типа наслушался, водки выпил — получи, что заказывал. Хм, тогда все-таки нужно будет признать, что мне действительно пора сдаваться врачам-психиатрам. А этот вариант я решительно отбрасываю. Тогда что? С чего все началось?

Профессиональная память сочинителя быстро открутила назад ленту воспоминаний, и перед Юрием, словно наяву, предстал сначала тот день, когда не слишком трезвый друг Жора Игнатенко подбросил ему идею похода на кладбище за именами и фамилиями для литературных героев. И тут же — день следующий, когда он, писатель Юрий Десятник, на кладбище и отправился с целью эту самую идею осуществить. И осуществил.

Нет, быть этого не может. Да, я использовал несколько, показавшихся мне очень удачными, имен и фамилий. И что? Бред. Так не бывает. Сила написанного слова… Я отнюдь не гений и прекрасно знаю себе цену. Да если бы даже был и гением… Бред, бред и ещё раз бред. Но тогда — откуда? И почему именно у меня в доме? Да ещё и за компьютером?! Хм. Есть только один способ проверить. Сходить и посмотреть. Прямо сейчас. Хуже уже все равно не будет. Или подождать до завтра? Нет, завтра, чует мое сердце, может быть уже поздно. Там ведь был ещё этот непонятный старик! Погоди, как он тогда сказал… Захочешь — придёшь. Явный, намёк. Я, разумеется, не внял. Зато теперь… Ну что, идти или не идти? Надо идти. Если сейчас не посмотрю, до утра с ума сойду, пожалуй. Эх, жаль, фонарика нет. Ну да ничего, авось, луна подсобит. Вон, кажется, и небо от облаков очищается. Весьма кстати.

Ночное кладбище — не лучшее место для прогулок. Но Десятник гулять и не собирался. Целенаправленно и быстро, стараясь не глазеть по сторонам и выбирая только широкие асфальтированные дорожки, он пересек сначала новую, не слишком устроенную часть погоста, затем обихоженный центр и подошел к старой, запущенной части кладбища. Спасительница луна светила ярко, а дорожку, которой он воспользовался тем злополучным днем, Юрий помнил хорошо. И он даже не очень удивился, когда буквально через десять минут не слишком тщательных поисков, он вышел к знакомой могиле и обнаружил на ней при лунном свете свежеразрытую землю…

Прямо сейчас, иначе испугаюсь….

Он перешагнул через невысокую ограду, присел у могильной плиты и щёлкнул зажигалкой. «Топич Ерофей Казимирович» — успел прочитать он.

— Пришел? — мрачно осведомились сзади.

Внутренне Десятник был готов к чему-то подобному, но все равно вздрогнул и резко — гораздо резче, чем можно было бы — обернулся.

В двух метрах от него, опираясь на палку, стоял дед. Тот самый.

— Пришел, — согласился Юрий, и сам удивился своему неожиданно спокойному голосу. — Здравствуйте.

— И ты здравствуй. Ну, что скажешь?

— Не знаю. У меня дома… там…

— Я знаю, — прервал старик. — Что они делают?

— Двое просто сидят. А третий… Он что-то печатает на моем компьютере. Какой-то текст.

— Вот как! И быстро печатает?