После конца. Часть 1 - Герман Филатов

— Точно, — кивнул Леман, остановившись у дверей. — Все этот Ло.

— Что он натворил?

— Устроил пальбу. Пешки сбежались на звуки, словно голодные озлобленные мухи на свежий навоз.

— Ну, с другой стороны, это хорошо, — пожал плечами Эйса. — Вам пришлось бы гоняться за ними по всему городу, а так они сами собрались и притопали к вам. Да и, знаешь, помахать мечом тоже иногда не помешает. Тренировки тренировками, а практика — ценнее всего.

— Спасибо за ценный совет, — кивнул Леман. — А на счет другой стороны, нам повезло. Подумай сам. Что, если бы на шум сбежались не только Пешки, но и кто посерьезнее? При таком количественном перевесе они бы создали весомую угрозу. Мы хоть и намного сильнее и ловчее людей, но все же смертны, Эйса, и имеем предел.

— Что бы сказал Прометей, если бы услышал это? — вздернул брови собеседник. — По его словам, в нас заложен большой потенциал, который мы до сих пор не раскрыли даже на четверть. Страх — не лучший аккомпанемент к его прогрессу.

— Ты не прав, — покачал головой солдат. — Начнем с того, что я не боюсь. Сам знаешь, страх драки для Черного Креста — все равно, что смерть. Просто не вижу смысла в бессмысленной неосторожности. А во-вторых, прогресс, — он невесело усмехнулся. — Посмотри, до чего он довел, этот прогресс. Мы заперлись в резервации. Весь мир практически уничтожен. Больше девяноста процентов людского населения вымерло. По планете бродят вечно голодные мертвецы, нападающие на все, что только движется, ожившие монстры, иные существа и воскресшие боги, большинство из которых ненавидят людей…

— И что ты хочешь этим сказать? — Эйса посмотрел на него исподлобья. — Человечеству не нужно было стремиться к прогрессу? Сесть, сложа руки, и просто существовать, словно какие-нибудь скунсы?

— Я не знаю, — покачав головой, искренне ответил Леман. — Но результат у нас перед глазами. Посмотри вокруг. Все стремится к равновесию. Люди придумали лекарства, которые могут вылечить их практически от всех болезней, научились печатать себе органы и заменять ими больные. Это стало такой обыденностью, что это могли сделать практически все. Смертность уменьшилась в разы. И что произошло? Случилось перенаселение, произошел дисбаланс, который вскоре уравнялся массовым геноцидом. И к чему это привело? Планета излечилась, словно человек, у которого исчезла раковая опухоль, годами пожиравшая его изнутри.

— Ну, возможно это и есть ответ на вопрос. Может так и должно быть? — поднявшись с дивана и отложив свой меч, Эйса подошел к стойке и достал из заднего кармана ключ. — Сначала восход на гору, а потом падение с нее. Иногда миру и человечеству нужна суровая припарка. Как со всемирным потопом. Видимо, сейчас мы вновь начинаем карабкаться на верх, пережив очередную взбучку.

Он провернул ключ и замок щелкнул.

— Видимо так. И да, чтобы не смел спать, пока я не вернусь, — не дождавшись ответа, Леман открыл дверь и вышел на улицу.

Воздух был свежим и немного прохладным. Легкие дуновения ветерка доносили до чувствительного носа Черного Креста множество разнообразных запахов, приятных и не очень. Иногда ему хотелось, чтобы его можно было как-то отключать, но на службе острое обоняние изрядно помогает, что есть, то есть, потому приходилось мириться с некоторыми побочными эффектами.

Пройдя по дорожке, ведущей через широко раскинувшийся газон, солдат вышел с территории особняка через главные ворота, на страже которых на этот раз находился обычный человек. Увидев приближающегося Лемана, охранник с благоговением во взгляде отпер ему ворота и при этом не вымолвил ни слова.

Поступив аналогично и лишь кивнув ему в знак благодарности, солдат заметил, как благоговение во взгляде охранника в разы увеличилась. Леман отвернулся и хмыкнул, представляя, как этот новенький (этого охранника он еще не видел), вернувшись домой после ночной смены, будет рассказывать своим родным о том, как с ним поздоровался — пусть даже и без слов — Черный Крест!

Леману, обладающему данным титулом относительно недавно, это было весьма лестно. Не переставая ухмыляться, он хрустнул шеей и надел на голову тонкий капюшон.

Не имея никакого предварительного и не задавая себе никакого определенного маршрута, Леман повернул направо и просто двинулся вдоль дороги, куда его глаза глядят. Чувствуя, как пистолет то и дело упирается в поясницу, он незаметно поправил его, оглядываясь при этом по сторонам.

На улице ему почти никто не встречался, и уж тем более никто не обращал на него внимания. Из-за этого Леман любил ночные прогулки намного сильнее, чем дневные. Он принимал участие в жизни резервации, как обычный ее житель, но при том оставался невидимым, словно призрак, как и подобает Черному Кресту.

Решив в конечном итоге дойти до центра города, он завернул сначала налево, прошел до конца улицы, затем вновь повернул налево, затем направо и оказался в районе с частными домами, который считался самым престижным и богатым во всей резервации.

Осматривая двух, трех и даже четырехэтажные жилища, в одном из них Леман случайно застал сцену семейного празднества. Остановившись и присмотревшись, через окно он увидел большую столовую, заполненную людьми: женщинами, мужчинами, парой подростков и одним ребенком лет трех-четырех. Все они были в праздничных красных и желтых колпаках, а под потолком летало несколько связок красивых шаров. День рождения, судя по всему.

Говорили они так громко, что даже для человеческих ушей были бы легко слышимы, чего уж говорить об ушах Лемана. Он четко различал каждое слово. Вдруг свет в столовой резко убавился (но не до конца), и какой-то мужчина, которого звали Томом, если верить сопровождавшей его женщине, вынес большой торт, в котором горела всего одна свеча в форме цифры четыре. Послышалось пение. Сначала оно было вразброд, но спустя несколько секунд, когда все почувствовали ритм, стало упорядоченным.

С интересом наблюдая за этой сценой, Леман вдруг пересекся взглядом с одним пареньком-подростком, который был лет на пять младше него самого. Юноша нахмурился так, словно смотрел на шаловливого ребенка, которого заподозрил в краже яблок со своего участка. Но спустя мгновение выражение его лица сменилось, и он поднял руку и помахал ею с приветливым выражением на лице.

Никак не отреагировав на это, Леман отвернулся и зашагал дальше.

Пройдя через несколько часов мимо здания парламента — одного из самых высоких построек в городе — и попутно с этим глянув на циферблат огромных часов, вмонтированных в стену (времени было четверть третьего), Леман решил, что пора идти обратно в особняк. День и