Досье без названия - Н. Черняк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Окей, делайте, как считаете нужным.
– И к тому же мне лучше думается, когда руки заняты. Я навожу порядок и убираю, а одновременно сортирую идеи и полирую сюжеты. Так что уборка этого дома в ваших интересах. К тому же здешний беспорядок – точная аллегория нашего случая.
Некоторое время они ели в полном молчании, как вдруг Рафаэль отложил вилку и спросил:
– Где вы это купили?
– Это я не покупала, а приготовила. А всё остальное, конечно, купила. Обычно я ем только то, что готовлю сама, но ваш приход был сюрпризом, а на двоих нам этого было бы мало. А в чем проблема? Невкусно?
Он мрачно разглядывал свою тарелку, а потом так же строго посмотрел на Камилль.
– Наоборот, это очень вкусно.
Ей пришлось немного поразмыслить, чтобы понять.
– Вы удивлены, что я знаю разницу между кумином и мускатным орехом?
– И это тоже.
– А что еще?
– Что вы умеете готовить.
– А, ну это то же самое, что убирать. Мне приходится переключаться с одного на другое, чтобы персонажи отлежались и чтобы увидеть слабые места в сюжетах. А еще мне нравятся разнообразные вкусы, и я люблю открывать для себя новые вещи. Короче говоря, готовить —самый простой и самый дешевый способ – всё это получить.
– Вам это так важно?
– Меньше тратить? Конечно. Я живу как хочу, но для этого должна сама себя обеспечивать. Даже если в целом могла бы этого не делать. Моему отцу ненавистна сама мысль о том, что я могу в чем-то нуждаться, и при первой возможности он посылает мне денег. Но я стараюсь никогда их не трогать, откладываю на черный день. Никто не должен расплачиваться за то, что я решила заниматься чем-то совершенно бесполезным… Впрочем, всё это совсем не интересно, вернемся к нашим баранам.
– Спрашивайте.
– Почему Гедеон выбрал это имя?
– Потому что шестой судья Израиля по нескольку раз проверял волю Божью, прежде чем начать действовать. Гедеон аналитик и никогда не был действующим агентом. Он изучает доступные средства, взвешивает представляющиеся возможности, проверяет выполнимость заданий и выбирает, что именно лучше предпринять.
– Интересно. А его семья?
– Женат первым браком, и у них был единственный сын.
– Какой ужас… А Грэг был женат? У него были дети?
– Нет, у него есть… была подруга, с которой они жили уже много лет, но не были женаты.
– Сколько ему было лет?
– Между тридцатью пятью и сорока.
– Из чего можно заключить, что вам и Ари между тридцатью и тридцатью пятью?
– Да.
– И можно сказать, что у Гедеона нет внешних врагов, так как он всегда работает в тени. А чем занимается его жена?
– Она учительница, кстати, как и подруга Грэга.
– И Ари, у него кто-нибудь был?
– Мы пока никого не нашли.
– Он был вашим другом, и вы тоже ничего не знаете?
– На момент его смерти я не видел его и не разговаривал с ним уже двадцать шесть месяцев.
– То есть правильно ли я понимаю, что всё это время вы никак не общались, не переписывались, например?
– Именно так, я даже случайно ни разу его не встречал за это время.
– Понятно. Хотите кофе?
– Могу обойтись.
– Я лично собираюсь подняться наверх и сделать себе кофе. Могу сделать и вам, если хотите.
– Да, спасибо.
Камилль собрала со стола и поднялась на кухню, где находился единственный в доме предмет, за которым явно следили, – кофеварка. Пока наполнялись чашки, она загрузила посудомоечную машину, размышляя о том, что людям типа Юдифь стоит держать в доме не больше одной чашки, одной тарелки и по одному из столовых приборов. Тогда их придется сразу мыть. А сейчас она, видимо, постоянно докупает новую посуду так же, как поступает с одеждой.
Окружающий беспорядок так явно требовал немедленного вмешательства, что Камилль хотелось остаться здесь и заняться делом, результат которого будет сразу виден. Ей так нужно было вернуться к своей размеренной жизни, когда, поработав с утра, она могла всё оставшееся время посвятить собственным сюжетам и персонажам. Сама мысль о том, что где-то лежит ее блокнот с заметками, утешала, но сейчас ей пришлось взять и спустить вниз две чашки кофе, вспомнив по дороге, что она забыла спросить, нужны ли сахар или молоко.
– Расскажите мне всё, что можете, о том, как они погибли, – попросила она, устроившись за столом.
Рафаэль вынул из сумки небольшой компьютер, поставил его прямо перед ней и открыл папку с фотографиями. Каждую из них она рассматривала как отдельную историю, полностью оторванную от остальных. Всё было так, как говорил Моисей: ненакрытый стол и два пустых бокала, два человека с лицами, искаженными агонией, уютная квартира в доме, судя по всему, построенном в восьмидесятые.
Она изучала лица, руки, позы и через несколько минут почувствовала, что умирает вместе с ними. Пришлось закрыть глаза и спрятать лицо, чтобы не было заметно, как она побледнела. Через несколько секунд вернулась к фотографиям, но теперь после каждых двух или трех делала паузы, чтобы найти в себе силы продолжать погружаться в смерть.
– Это так болезненно? – спросил Рафаэль во время четвертого перерыва.
– Невыносимо.
– А что конкретно вы ищете?
– Доказательства, что они действительно мертвы.
– То есть?
– Ну я же ничего не знаю о людях, с которыми разговаривала в Израиле три дня назад. Ни настоящих имен, ни, возможно, их лиц, ни чем они занимаются, ни на кого работают, правда же? Я вообще ни в чем не уверена. Они сказали, что Грэг погиб, но так ли это? А еще я не понимаю, зачем им нужно было вмешивать меня в эту историю. Где я и почему? Если они мертвы – это единственное, что я могу счесть реальным событием. Поэтому я ищу на фотографиях любые признаки того, что, как только закончились съемки, они встали со своих мест и ушли.
– Если хотите, у меня есть полное расследование французской полиции.
– Вы его прочли?
– Конечно.
– Действительно нет никаких следов присутствия третьих лиц?
– Вообще ничего.
– А вы можете мне понятно пересказать медицинское заключение о причинах смерти?
– В крови нашли смесь алкалоидов естественного происхождения. Ничего другого: ни наркотиков, ни снотворного, ни алкоголя, за исключением вина, в котором был яд.
– Кто их обнаружил?
– Пожарные. Было несколько вызовов соседей, которые почувствовали
