Газета Завтра 479 (4 2003) - Газета Завтра Газета

А вот на остальных больных зеков, признанных авторитетной комиссией невменяемыми, страдающими хроническими психозаболеваниями и почти никакого интереса для следственно-судебного аппарата не представляющими, у врачей-психиатров СИЗО 48/2 уже видимо ни сил, ни времени, ни желания не хватает.

Экспертиза, признавая обвиняемого невменяемым, рекомендует ему также тип лечения, соответствующий степени социальной опасности. После вынесения определения суда больные попадают в больницы рекомендованного типа, и разница в жесткости контроля над больными и в медикаментозном воздействии на них между типами очень существенна. Но это все в лечебницах, до которых больному арестанту еще предстоит добраться.

Попадая после экспертизы на Бутырскую тюрьму, невменяемые арестанты размещаются в камеры, где различий между типами, т.е. степенью социальной опасности не делается и все типы смешаны вместе. Также администрация СИЗО и медперсонал совершенно безразлично относятся к характеру заболевания и формам, и особенностям, которыми заболевание сопровождается.

И в результате получается, что агрессивные изуверы, убийцы, маньяки сидят бок о бок с тихими, безобидными воришками, мошенниками; при этом часть и тех и других находится в бредовом состоянии, переживает галлюцинации, слышит "голоса" — в общем испытывает самые разнообразные острые проявления болезненной психики.

Самое страшное в этой ситуации то, что практически никакого контроля за больными в камерах со стороны медперсонала и охраны нет. Исключение составляет лишь 2-е отделение, камеры с №343 по №354; и то видимо потому, что там находятся кабинеты врачей. Камеры с №401 по №419 находятся в этом же здании двумя этажами выше. Здесь врач появляется на утренних проверках, но толку от него мало, поскольку побеседовать с ним в ходе проверки нереально. Даже если удается к нему обратиться, то он обычно советует писать заявления. Которые потом никто не рассматривает. Кстати, камеры с №401 по №519 тоже занимают целый этаж и там есть три специализированные камеры для несовершеннолетних, ВИЧ-инфицированных и чесоточных невменяемых. Там даже есть приемный медкабинет, вот только врач в нем бывает крайне редко. Иногда вдруг там начинает прием всех желающих врач или медсестра и даже иногда дают лекарство, но длится это от двух недель до полутора месяцев. А потом снова тишина и невозможность попасть к врачу по полгода и более.

Обитатели камер №№18,48,50,79,126 вообще могут просидеть в них несколько лет и ни разу не увидеть врача: поскольку эти камеры разбросаны по разным корпусам далеко от 2-го отделения. За первые семь месяцев, что я находился в камере №48, я написал более тридцати заявлений-просьб о приеме врачам-психиатрам, но реакции не было никакой. Лишь единожды, после прямого вмешательства прокурора по надзору к нашей камере подошел врач-психиатр и через окошко для раздачи пищи спросил у нас, какие нам таблетки надо. Видимо, он был уверен в том, что мы способны сами себя продиагностировать и назначить лечение, а его функция заключается только в разносе таблеток. Никаких жалоб он выслушивать не захотел и быстро ушел.

В среде больных арестантов не угасают конфликты; они часто перетекают в драки, где больные наносят друг другу тяжкие повреждения, а иногда и убивают. Но врачам до этого дела нет: и охране тоже. Охранники драку разнимают в крайнем случае. После этого захлопывается дверь камеры, и все начинается снова. Очень редко самых буйных больных переводят на 2-е отделение.

Нет помощи психиатрической, нет помощи и по другим медицинским специальностям. У невменяемых все решается через психиатра, он первый осматривает больного, а потом направляет его к нужному специалисту. Но как бы еще больному попасть к этому самому психиатру! Поэтому даже очень тяжелые непсихические заболевания невменяемые переносят на ногах и без лекарств. А про таких врачей как окулист, отоларинголог тут даже и не слышали. В этих вопросах как раз повезло тем камерам, которые расположены на общих корпусах. Больных из тех камер принимают по доброте душевной, хотя и не должны этого делать, обычные терапевты, работающие с обычными зеками.

Больные душевно и физически очень часто болеют, многим из них трудно следить за собой в плане гигиены, многие недостаточно питаются. От плохого питания и смрадного воздуха у людей возникают огромные трофические язвы, они есть почти у каждого. Эта гниль очень трудно лечится, уродует кожу. Почти в каждой камере — педикулез, есть и чесотка.

Приема у врача добиться можно, но это еще не значит, что он окажет помощь. В СИЗО нет лекарств, даже самых простейших. Нет йода и зеленки, нет аспирина и анальгетиков, нет бинтов, ничего нет. Изредка появляются хорошие, но просроченные лекарства, кому-то достается. Врачи говорят больным, чтобы те просили лекарства у родственников на воле. А что делать тем, у кого родственников и друзей на воле нет?

При таких условиях у всех без исключения больных ухудшается состояние. Если содержание в тюрьме затягивается, то вероятно негативные процессы в психике становятся необратимыми, обрекают человека на инвалидность без надежды на выздоровление.

Содержание в тюрьме невменяемого больного само по себе противоречит гуманным принципам, а содержание такого больного в тюрьме и без врачебной помощи по сути есть преступление. Вот только виноватых в нем никто искать не торопится...

ПРОБЛЕМЫ БЫТА Все признанные невменяемые являются или фактически инвалидами или инвалидами потенциальными, поскольку по прибытию на больницу они пройдут ВТЭК и обязательно получат группу инвалидности, сообразную с заболеванием. Они хронически больные люди, на больничных условиях с необходимым для таких условий достаточно высоким уровнем бытовой обеспеченности. Но на Бутырской тюрьме этот принцип не действует: и больные люди живут в условиях даже худших, чем в обычных камерах.

Камеры для душевнобольных не выдерживают никакой критики с точки зрения норм санитарии и состояния жилых помещений. Немного лучше в камерах 2-го отделения, но в остальных положение просто катастрофическое.

Многие, как маломестные, так и многоместные, камеры переполнены, но даже если бы они были наполнены строго по правилам, т.е. на одну койку один арестант, а не два-три, как зачастую бывает, то даже в этом случае нормы оказываются многократно нарушенными. Например, в камере № 401 — 38 коек в два яруса (Это для больных людей! И так почти везде!) умещаются на площади около 50-55 кв. м, вместе с туалетом, мойкой, обеденным столом и т.д. Согласно нормам на такое количество людей полагается минимум 152 кв. м, т.е. в три раза больше, и это нормы для здоровых.

Плохая ситуация с получением писем и газет. Письма пропадают, часто идут по два-три месяца и больше. Новогодние открытки я получал до июля месяца. Мне не пропустили газету, на которую я был подписан с воли, и не разрешили оформить подписку на разные газеты на деньги с моего лицевого счета. Администрация СИЗО всеми силами старается избежать лишних хлопот и идет ради этого на многочисленные нарушения закона.

Рядовые сотрудники охраны, находящиеся в непосредственном контакте с больными заключенными демонстрируют к последним довольно странное отношение. Они во многом нейтральны, закрывают глаза на нарушение режима со стороны зеков, и в то же время отнюдь не стремятся помочь.

Они считают совершенно нормальным при разговоре с заключенным густо пересыпать нецензурной бранью свою речь, и оскорблять непечатно заключенных по поводу и без повода. Это у них в порядке вещей. Попытки арестанта объяснить что-то охраннику, доказать свою правоту, отстоять свои права могут обернуться и побоями со стороны охраны. В некоторых, из ряда вон выходящих случаях, эти побои могут быть систематическими. В атмосфере постоянной и острой нужды в материальных, порою самых простых вещах, в продуктах питания у душевнобольных арестантов порой прорываются совсем уже звериные чувства. Так, зимой 98-99 года двое душевнобольных убили своего третьего сокамерника за то, что тот отказался поделиться с ними продуктовой передачей. Произошло это на 2-м отделении, в месте, где всегда есть какой-то медицинский контроль над больными. Смерть зека как-то благовидно обосновали и списали, а для убийц настали черные дни. Каждый день после вечерней проверки в камеру входили охранники и избивали их ногами и дубинками. Били подолгу и методично, били душевнобольных, невменяемых... Продолжалось это несколько месяцев. Медперсонал не мог этого не знать, не мог не видеть! На том коридоре круглосуточно есть врач или медсестра! Однако ежедневные издевательства продолжались... Не берусь утверждать точно, но по некоторым данным один из убийц впоследствии умер из-за полученных при избиении травм, а второй стал из-за этих побоев инвалидом. Вообще, это страшный парадокс, но на 2-м отделении больных бьют гораздо чаще; в этом принимают участие даже раздатчики пищи из хозобслуги. У меня есть огромное сомнение в том, что у работающих там медиков присутствуют хоть какие-то моральные, человеческие качества.