Сталин и разведка накануне войны - Арсен Мартиросян

Комментарий. Чтобы Германии было легче пойти на такой пересмотр отношений с СССР и учитывая, что будущая война должна была стать «войной моторов», американская «Стандарт ойл» еще в 1929 г. передала германскому монополисту в области химии и нефтехимии — концерну «ИГ Фарбениндустри» — уникальную технологию производства синтетического бензина. По расчетам заокеанских «благодетелей» это должно было обеспечить в будущем топливную независимость Германии от поставок нефти из СССР, которые в те времена и вплоть до поджога рейхстага нацистами практически монопольно доминировали на внутреннем германском рынке топлива.

Проще говоря, под выражением «пересмотр условий Рапалльского договора» подразумевалось его одностороннее расторжение Германией! К слову сказать, вляпавшись по собственной же дурости во Вторую мировую войну, Великобритания, в силу своей традиционно подлой политики, тут же пустилась во все тяжкие, сиречь тайные сепаратные переговоры с Гитлером, предлагая ему мир в обмен на непосредственное одностороннее расторжение советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г. А чуть позже, когда уже стало невмоготу, с аналогичным предложением Лондон полез и к Кремлю, с тем же предложением — расторгнуть советско-германский договор о ненападении в обмен на признание факта вхождения в СССР прибалтийских республик, Западной Украины, Западной Белоруссии, Бессарабии. Ну что тут скажешь — Великобритания, не приведи Господь и не к ночи будь она помянута…

Особенно интересны стратегические решения по реализации «плана Гофмана». В догитлеровский период они исходили в основном от Англии. Еще 17 августа 1925 г. агент советской военной разведки в Германии Дипломат (он же Вольдемар фон Петров, он же Владимир Федорович Петров, бывший царский офицер, сотрудник японского посольства в Берлине) сообщал о том, что «…поиск Великобританией базы в Польше и то, что британский империализм усиливает таковую в странах Балтики, является основанием, на котором он и намерен вести самую решительную борьбу против Москвы. В поисках союзника Англия привлечет и Германию к своей русской политике, взамен чего Германия будет компенсирована изменением существующего статус-кво на восточных границах рейха… А сама английская политика в отношении СССР является политикой подготовки будущего столкновения, но время такового определяется общим политическим положением Великобритании»{74}.

Стало окончательно ясно, что речь идет о подготовке Англией вооруженного нападения на Советский Союз при активном использовании в этих целях Германии. Такова и была в действительности суть Локарнских соглашений — за то и дали их творцам Нобелевскую премию мира! Ну, как не дать премию таким негодяям — ведь так «бедолаги» старались разжечь первые искры Второй мировой во «втором» ее сценарии?!

Впоследствии данные Дипломата были конкретизированы в ходе следствия по делу небезызвестной «Промпартии». В 1930 г. это нашло отражение в одной из записок Сталина на имя главы правительства СССР Молотова: «Вячеслав! 1. Поляки наверняка создают (если уже не создали) блок балтийских (Эстония, Латвия, Финляндия) государств, имея в виду войну с СССР. Я думаю, что пока они не создадут этот блок, они воевать с СССР не станут, — стало быть, как только обеспечат блок, — начнут воевать (повод найдут). Чтобы обеспечить наш отпор и поляко-румынам, и балтийцам, надо создать себе условия, необходимые для развертывания (в случае войны) не менее 150–160 пехотных дивизий, т.е. дивизий на 40–50 (по крайней мере) больше, чем при нынешней нашей установке. Это значит, что нынешний мирный состав нашей армии с 640 тысяч придется довести до 700 тысяч. Без этой “реформы” нет возможности гарантировать (в случае блока поляков с балтийцами) оборону Ленинграда и Правобережной Украины. Это не подлежит, по-моему, никакому сомнению.

И, наоборот, при этой “реформе” мы наверняка обеспечиваем победоносную оборону СССР…» (обратите внимание на то, что Сталин писал об обороне){75}. По данным советской военной разведки, в случае консолидации под британской эгидой вооруженные силы Финляндии, стран Прибалтики, Польши и Румынии уже тогда могли выставить против СССР как минимум 115–120 дивизий. С учетом же Германии и Японии — до 150–160 дивизий. Естественно, что только этими мерами подготовка к войне против СССР не ограничивалась.

В архивах отечественной разведки есть, например, такое агентурное донесение: «Турецкий генштаб в Анкаре получил из Германии, Польши и Англии сведения, что война СССР с Польшей произойдет в начале 1930 г. Польша через шведское посольство в Берлине обращалась к немцам с просьбой в момент войны пропустить через территорию Германии все то, что потребует Польша из Франции в момент войны, включая войска… Немцы категорически отказали… Англичане предлагают туркам в момент войны или быть нейтральными, открыв свободный проход в Дарданеллы английскому флоту, или принять участие в войне против СССР»{76}. А по другим данным, тогдашний начальник польского генштаба, бригадный генерал Януш Гонсиоровский заявлял, что существует соглашение Польши с японцами — в случае, если японцы вторгнутся в СССР, поляки ударят с запада. Одновременно Гонсиоровский вел переговоры с английским и французским штабами по вопросу о координации действий против СССР{77}.

В середине 1931 г. советская разведка докладывала о тяжелом экономическом положении Германии и о готовности канцлера Брюнинга прибыть в Париж и принять помощь на предлагаемых Францией условиях. Как уже указывалось выше, речь шла об использовании возникших у Германии финансово-экономических трудностей для принуждении ее не только к отказу от Рапалло. Главная цель состояла в принуждении ее к отказу от пролонгации советско-германского договора о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г., 5-летний срок которого как раз и истек весной 1931 г. На повестке дня по-прежнему оставался и вопрос о создании объединенной панъевропейской армии по франко-германскому плану Фоша — Рехберга, ударная роль в которой отводилась именно рейхсверу. Все это было предусмотрено еще «планом Гофмана».

Куда конь с копытом, туда и рак с клешней — от своих западных хозяев не отставала и белая эмиграция, намертво связанная с ведущими центрами силы и спецслужбами Запада. Она часто выбалтывала самые сокровенные планы Запада.

Видный в царской России промышленник В. Рябушинский опубликовал 7 июля 1930 г. в эмигрантской газете «Возрождение» статью, в которой призвал все западные страны напасть на Советский Союз, обещая западному капиталу огромные прибыли от эксплуатации захваченных природных богатств СССР. Рябушинский обосновывал необходимость нападения на Советский Союз… моралью — поскольку война поможет покончить с мировым кризисом, «аморально», видите ли, отказываться далее от вооруженной интервенции против СССР?!{78} Разумеется, что немедленно выступило и руководство военной эмиграции. Глава РОВС генерал Миллер уже в начале января 1931 г. сообщил, что он может немедля поставить сто тысяч обученных солдат и офицеров в качестве белогвардейского контингента интервенционистской армии{79}. Эмигрантская пресса без устали вопила о необходимости и неизбежности срочной интервенции Запада против СССР, настаивая на огромной роли, которая должна была быть отведена эмигрантским войскам. Лидеры эмиграции призывали Запад принять участие в войне против СССР. Так, в номере от 7 февраля 1931 г. журнала «La Russie et le monde slave» В. Мережковский писал, что-де «новая война вот-вот должна вспыхнуть и весь мир должен принять в ней участие»{80}.

То есть по-прежнему пребывая в диком озверении от проигрыша, белая эмиграция не только откровенно призывала к развязыванию мировой войны против своей же Родины — России, хотя бы и Советской. Она прекрасно знала, что готовится крупномасштабная война против России, подчеркиваю, хотя бы и Советской. И делала все от нее зависящее, чтобы война не только состоялась, но и была бы ускорена. А что погибнут миллионы соотечественников, прежде всего русских, — так и черт с ними, с миллионами-то, рассуждала белая эмиграция!

Попытки организовать вооруженное нападение на СССР консолидированными силами ряда европейских шакалов продолжались вплоть до конца догитлетровского периода. Последний догитлеровский план вооруженного нападения на СССР консолидированными силами Запада с участием Германии тоже базировался на «плане Гофмана»{81}. Советская разведка умыкнула его в буквальном смысле со стола предпоследнего догитлеровского рейхсканцлера Германии фон Папена. Было очевидно, что вопрос о нападении решался уже на самом высшем уровне, что действительно могло привести к принятию решения о нападении! То же самое творилось и в период правления последнего догитлеровского канцлера — Курта фон Шлейхера. Этот тоже «засветился» на антисоветской стезе. Причем настолько, что даже главари национал-социалистской партии Германии оценили это. Геринг, в частности, опубликовал за пределами Германии статью, в которой утверждал, что «в правительстве есть только один человек, доказавший, что он располагает качествами, которые необходимы для высокого поста. Этот человек — генерал Шлейхер»{82}. Короче говоря, такие планы разрабатывались вплоть до умышленного привода Гитлера к власти в Германии.