Ценою крови - Вилло Робертс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не могу, любимая, ты же знаешь, что не могу. Верь мне! Я вернусь весной, и тогда мы поженимся, как и хотели. Отпразднуем свадьбу вместе с твоей семьей и пригласим всю деревню. Ведь именно об этом мы мечтали с тобой, а не так, на ходу, как сегодня ночью.
Солей судорожно вздохнула, проглотив комок в горле. Она понимала, что он прав. Уж если ее тело не смогло заставить Реми изменить решение, то что могут сделать слова?
Он наклонился, чтобы поцеловать ее, затем легонько оттолкнул от себя.
— До свидания, мадемуазель Солей! — в голосе его было столько нежности! И он ушел, прежде чем она смогла что-нибудь возразить ему.
Солей вдруг почувствовала, что замерзает. Уже не было слышно его шагов, легких и быстрых. Он шел с ловкостью человека, чувствующего себя в лесу как дома, не нарушая своим появлением покоя зверей и птиц.
Ей снова захотелось плакать, но она сдержала себя. Только сейчас к ней пришло ощущение вины. Она провела ночь в объятиях Реми, постигла тайны его худощавого, сильного тела и поняла, на что способно ее собственное… Сейчас не имело значения ни то, что она до сих пор ощущала боль — хоть Реми заверил, что все быстро пройдет, — ни то, что она ослушалась отца. Солей знала много пар, зачавших ребенка до объявления о помолвке, и не боялась навлечь на себя позор.
Для горячих и темпераментных жителей Акадии в этом не было ничего зазорного. Ребенок! Солей внезапно остановилась, глотая ртом воздух. Что, если она понесла с первого же раза? "Ну и пусть, — подумала Солей, снова припустившись бежать, так как уже светало, — если это случилось, значит, так тому и быть".
Больше всего на свете ей хотелось иметь ребенка от Реми, даже если она и не сможет назвать его своим мужем. Нет, он обязательно вернется, прежде чем малыш появится на свет.
Солей шла быстро, а потом почти побежала; отец обычно просыпался, как только начинало светать, и, несмотря на всю ее недавнюю браваду, ей не хотелось, чтобы он увидел ее вот такой: сено в волосах и на одежде. Нет, только не сейчас! Она не хотела, чтобы гнев и боль отца разрушили все то прекрасное, что произошло этой ночью у них с Реми.
Солей ощутила внезапную тревогу, когда, приблизившись к дому, ощутила запах дыма. Что, если кто-нибудь уже встал и разводит огонь в очаге? Она осторожно потянула ручку двери, которая никогда не запиралась на засов, и тихонько вошла в дом. Дверь, ведущая в кухню, бесшумно подалась под ее рукой, и Солей с облегчением услышала храп отца.
В камине тлели красные угольки. От чугуна шел слабый запах подгоревшей каши. Никто еще не вставал. Солей крадучись прошла через общую комнату и направилась к себе. Даниэль сразу же проснулась.
— Где ты пропадала все это время? — спросила она, и Солей зажала ей рот рукой.
— Где, по-твоему, я могла быть, дурочка? — прошептала она ей прямо в ухо. — Тише, а то разбудишь кого-нибудь.
— Ты что, была с Реми все это время? — Даниэль стала наконец говорить шепотом, хотя Солей предпочла бы, чтобы она вообще молчала.
— Да, конечно! Успокойся! Я все расскажу тебе потом.
Солей разделась и нырнула в теплую постель, благодаря Бога за то, что на этот раз сестра оставила ее в покое. Но заснуть ей так и не удалось. Прошло совсем немного времени, и дом начал просыпаться. Послышалось, тихое бормотанье, покашливание, шлепанье босых ног об пол.
Солей лежала в полумраке за занавеской.
— Благодарю тебя, пресвятая дева, — прошептала она и поднялась.
* * *Несмотря на то что у нее был наметанный глаз, Барби была слишком занята, чтобы заметить перемену в поведении своей старшей дочери. А тихо всхлипывающая Мадлен была занята подготовкой к предстоящему отъезду — укладывала вещи. И только Даниэль, сгорая от любопытства, улучила наконец-то момент и, когда они шли к ручью за водой для стирки, задала вопрос, который прямо жег ей язык:
— Где вы провели ночь?
— В поле, — ответила Солей с вызовом, — но не надейся, что я тебе что-нибудь расскажу.
— Ты… — Даниэль осторожно подыскивала слова. — Реми любил тебя?
— Есть вещи, о которых не болтают, — с достоинством ответила Солей.
— Он любил, он любил тебя? — не унималась Даниэль. — Это же видно по твоему лицу, ты как-то особенно улыбаешься. Солей, на что это похоже? Ну, расскажи мне, пожалуйста. Мама не хочет говорить со мной о таких вещах, считает, что я еще ребенок, что мне еще расти и расти.
— Ты и есть ребенок. Ты еще слишком мата, чтобы знать такие вещи.
— О, ты тоже так считаешь! Ненавижу тебя! — Даниэль остановилась. — Ты идешь так, так… как будто тебе трудно ходить.
Солей старалась идти как обычно, но это удавалось ей с трудом, так как каждый шаг причинял боль. Не хватало только, чтобы это бросалось в глаза.
— Немного, но это скоро пройдет. Даниэль широко раскрыла глаза.
— Наверное, ужасно больно, когда… когда делаешь это?
Солей пыталась казаться невозмутимой, но в то же время еле сдерживалась, чтобы не поделиться с кем-нибудь переполнявшим ее ликованием.
— Чуть-чуть, — ответила она наконец.
— У тебя была кровь? Это так же, как рожаешь ребенка?
— Я никогда не рожала, откуда мне знать, как это бывает? Хотя не думаю, что это похоже. И хватит об этом. Послушай, если ты будешь так таращиться на меня, все наши догадаются об этом, а мне бы не хотелось. Сейчас мы принесем воду и поставим ее на огонь, а потом я собираюсь сказать маме, что мне нужно навестить Селест Дюбеи. Должна же я рассказать моей лучшей подружке о помолвке, хотя свадьбу и отложили до весны. А если ты скажешь кому-нибудь хоть слово, смотри у меня…
— Я никому ничего не расскажу, — обиделась Даниэль. — Вы все считаете меня ребенком.
Барби без возражений отпустила Солей. Тем более что все ее мысли были заняты предстоящим отъездом сына и невестки.
— Луи говорит, что они уедут завтра на рассвете.
— Знаю, я вернусь и помогу тебе с ужином. Селест хлопотала на кухне и приветствовала подругу с радостным изумлением.
— Заходи, я приготовлю тебе чай. Мама пошла к мадам Трудель посмотреть новорожденного. Ты уже видела его?
— Нет, — Солей села и принялась за горячий чай с медом. Она колебалась, не зная, с чего начать разговор, но Селест опередила ее:
— Я слыхала, что Реми очень выручил вас с уборкой сена. Он даже ночевал там, чтобы не ходить туда-сюда к Труделям и обратно, — ее глаза выражали живой интерес.
— Да, и он сделал мне предложение.
Селест прямо ахнула и уронила нож, которым крошила овощи. Она крепко обняла подругу.
— Солей, господи! Я видела, что он просто обалдел от тебя. Я поняла это, когда он выбрал тебя на танцах!