Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971 - Светлана Бондаренко

5. Всенепременно достань и вышли сюда пять экзов нового ленинградского сборника. Очень важно!!!

6. В «Мире» вышла на испанском языке «Далекая Радуга». <…>

7. Насчет путевок начну бороться. Разобью собачьи головы[41].

8. Занялся всерьез переводом «Почти человека» Абэ. Трудный автор.

9. Всё. Поцелуй Адку и Росшепера, привет родственникам.

Жму, целую, твой Арк. Маме тоже сейчас напишу.

Дорогой Аркашенька!

Виноват, долго не отвечал и вот почему. Принесла какая-то <…> анкеты от Ядова. Я спрашиваю: это все? Да, говорит. Ну ладно. Разворачиваю сверток — мать твою за ногу! Из 250 анкет Левина — 99, из 100 анкет Альтова — ни одной! Я — звонить Ядову, а тот уже отбыл в командировку. Ну что тут будешь сделать? Сел я и с досады обработал эти жалкие огрызки. Ни рабочих обещанных, ни крестьян. Эх, социологи, мать вашу так. В общем, возился с анкетами два дня. Результат тебе пересылаю. В таблице первый столбик — число ЧИТАВШИХ, второй — число «плюсов», третий — число «минусов», четвертый — коэффициент Альтова. Поскольку т. Яковлева[42] прочло у нас 6 человек, можно было бы спокойно вычеркнуть из таблицы всех, у кого число читавших меньше 12, но я привожу данные чисто формально. Обрати внимание: Стругацкие набрали в среднем 76 баллов, Брэдбери — 75, Лем — 69, Ефремов — всего 64. Между тем, среди любимых авторов (есть в московской анкете такой вопрос) на первом месте с громадным отрывом — Лем, а Стругацкие, Брэдбери и Ефремов в одной куче — значительно ниже, а следующий за ними по порядку Мартынов набрал всего 50 баллов. Это — несомненно результат влияния авторитета. Люди помнят, что вообще-то Лем — замечательный автор, и пишут его в свои любимые, в то же время не подчеркивая НИ ОДНОГО из его конкретных произведений.

Звонила мне Алла Валентиновна[43] из Ленфильма. Меня не было, обещала позвонить еще раз. Интересно, к чему бы это? Ужо посмотрим.

Очень рад, что нас издают на иностранных языках. Изволь-ка прислать, а то хрен я тебе пришлю ленинградский сборник, за коим отправлюсь в Лавку, вероятно, завтра же. Сборник, кстати, г., если не считать Гранина. А Михаил Владимиров, по-моему, знаешь кто? Членкор АН СССР проф. Волькенштейн. Впрочем, не уверен. Помнится только, что писал он под псевдонимом Владимиров.

Все больные у нас, кажется, поправляются. Можешь меня поздравить.

Помни, что мама скоро приедет в Москву — к тете Мане[44].

Засим крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленуське привет.

Ленинградский сборник, упоминаемый в письме, — «Вахта „Арамиса“» (В мире фантастики и приключений. — Л.: Лениздат, 1967) — имел следующий состав: Брандис Е., Дмитревский В. От составителей; Ларионова О. Вахта «Арамиса», или Небесная любовь Паолы Пинкстоун; Варшавский И. Тараканы; Шалимов А. Ксанта, Бука, Фома и я; Владимиров М. Остров зеркального отражения; Лем С. Эдем, пер. с пол. Дм. Брускина; Гранин Д. Место для памятника; Брандис Е., Дмитревский В. Тема «предупреждения» в научной фантастике. В последней статье об АБС говорилось так:

<…>

Исторический оптимизм марксистской философии отнюдь не означает, что мы можем сложить оружие и ждать, когда разольются молочные реки и кисельные берега. То, что препятствует сейчас или может препятствовать в будущем достижению наших целей, должно быть устранено. Достижение идеала требует неустанной борьбы. На это и нужно обратить внимание, предостеречь человечество от существующих или потенциальных опасностей.

Именно так поступает Станислав Лем, создавший целый цикл романов-предупреждений. И не только Лем. Можно было бы назвать не один десяток произведений этого жанра, созданных писателями-фантастами социалистических стран, не исключая, разумеется, и советских.

В этой связи нельзя не остановиться на творчестве Аркадия и Бориса Стругацких. В научно-фантастических повестях «Страна Багровых туч», «Путь на Амальтею», «Стажеры», «Возвращение (Полдень, 22-й век)» они сконцентрировали свои усилия на изображении коммунистического будущего в разных его гранях и аспектах. Наиболее полно они воплотили свою мечту в последней из названных книг, где одинаково пристальное внимание уделено и раскрытию новых человеческих характеров, и самих общественных отношений, которые их формируют.

Подобно Лему, начав с утверждения идеала, Стругацкие перешли потом к показу тех возможных препятствий и противоречий, которые могут встретиться в дальнейшем или громоздятся на нашем пути уже сегодня.

«Дорогие мальчики! Простите меня за обман. Я не историк. Я просто сбежал к вам, потому что хотел спастись. Вы этого не поймете. У меня осталась всего одна обойма, и меня взяла тоска. А теперь мне стыдно, и я возвращаюсь. А вы возвращайтесь на Саулу и делайте свое дело, а я уж доделаю свое. У меня еще целая обойма. Иду. Прощайте. Ваш С. Репнин».

С таким письмом обращается к своим молодым друзьям неведомо откуда появившийся и неизвестно куда исчезнувший Саул — главный герой повести Стругацких «Попытка к бегству».

Человек нашей эпохи, совершивший со своими далекими потомками «туристское путешествие» на неизвестную планету и столкнувшийся там с деспотизмом, варварством, произволом, кровавыми расправами — со всем тем, что стало, по-видимому, далекой историей для его спутников, этот странный человек возвращается в прошлое, чтобы до конца выполнить свой нравственный и гражданский долг. И Саул — Репнин погибает в фашистском концентрационном лагере, выпустив по врагам последнюю обойму из захваченного у них «шмайсера».

Временные смещения, создающие условный аллегорический фон, конечно, не следует понимать буквально. И не нужно искать объяснения, каким образом Репнин стал Саулом и попал в далекое будущее. Надо только правильно понять подтекст этой повести: ни при каких обстоятельствах невозможно совершить скачок в будущее, не взрыхлив для него и не пропитав кровью и потом почву настоящего.

Человек и общество — так можно определить главную тему и последующих повестей Стругацких. В своих фантастических социальных проекциях они выдвигают на первый план острые, а иной раз трагические конфликты, к которым приводят неизбежные противоречия между стремлением человека покорить Вселенную и сопротивлением косной материи; между могуществом творческого Разума и невозможностью проявить его силы в определенных исторических условиях; между субъективным пониманием нравственного долга и объективными закономерностями общественного развития. С такими философско-этическими конфликтами мы сталкиваемся и в «Далекой Радуге», и в «Трудно быть богом», и в других произведениях братьев Стругацких.