Мемнох-дьявол - Энн Райс

Они с Дорой едут всю ночь – ни словом не упоми–ная о происшедшем…

«Что ты со мной делаешь? Ты же убиваешь меня! Ты отбираешь у меня кровь, но не душу! Ты вор, ты… Ради Бога, в чем…»

– Ты разговариваешь со мной? – Я отпрянул от него, кровь еще текла по губам. Господи, да он и вправду говорил со мной! Я вновь вонзил в него зубы и на этот раз все же сломал ему шею.

Однако он не замолчал.

«Да, я к тебе обращаюсь! Кто ты такой? Почему? Почему ты пьешь мою кровь? Скажи! Будь ты проклят! Проклят!»

Я переломал все кости в его руках, вывернул плече–вые суставы. Мне нужна была вся его кровь, вся, до капли. Я буквально вылизал языком его раны. «Дай мне… дай мне… дай мне…» – мысленно твердил я.

«Но как? Как тебя зовут? Бога ради! Кто ты?»

Он умер. Я уронил его на пол и отступил назад. Он со мной говорил! Говорил в самый момент убийства! И он осмелился спрашивать меня, кто я? Испортить мне все удовольствие?

– О, ты не перестаешь преподносить мне сюр–призы, – прошептал я, стараясь прийти в себя и со–браться с мыслями.

Кровь заполнила сосуды и согрела меня. Я не спе–шил проглотить последние оставшиеся во рту капли. Мне хотелось поднять его с пола, вскрыть вены на за–пястьях и высосать то, что еще, возможно, осталось, но это было бы так отвратительно, да и, по правде го–воря, у меня не было никакого желания прикасаться к нему еще раз. Сглотнув, я провел языком по зубам, стараясь ощутить послевкусие… Он и Дора в фургоне, ей всего шесть лет, а мамочка умерла от выстрела в голову… Они с папочкой теперь всегда будут вместе.

– Это было пятое убийство, – услышал я вдруг его голос. – Кто ты такой?

– Ты опять говоришь со мной, ублюдок? Я опустил на него взгляд. О-о-о, как чудесно! Кровь наконец достигла самых кончиков пальцев на руках и теперь растекалась по сосудам ног. Я закрыл глаза. Ра–ди этого я и живу – ради этого вкуса, ради этого ощу–щения… И вдруг мне на память пришли слова, сказанные им Доре тогда, в баре: «Я готов душу продать за такие уголки, как этот».

– Черт возьми, да сдохни же ты наконец! – вос–кликнул я. Мне хотелось, чтобы его горячая кровь как можно дольше пульсировала в моих венах, но сам он был мне больше не нужен. К дьяволу! Для романа между вампиром и смертным шести месяцев более чем достаточно. Я взглянул наверх, черное существо вовсе не было статуей! Оно было живым! И оно пристально смотрело на меня. Скульп–тура ожила, она дышала и с выражением мрачной ярости на черном сияющем лице сверлила меня взгля–дом.

– Нет, этого не может быть! – вырвалось у ме–ня. – Не может быть!

Я изо всех сил старался взять себя в руки и обрести то состояние спокойного хладнокровия, которое все–гда охватывает меня в минуты серьезной опасности.

Я пихнул мертвое тело на полу, только чтобы удос–товериться в том, что по-прежнему нахожусь в той же комнате и не сошел с ума, одновременно с ужасом ожидая уже знакомого ощущения полной дезориен–тации в пространстве. Однако ничего подобного не произошло.

Тогда я закричал, нет, скорее завизжал, совсем по-детски.

И выбежал из комнаты.

Я промчался через прихожую, распахнул дверь и выскочил на улицу, в спасительную ночь.

Взлетев вверх, я пронесся над крышами и в пол–ном изнеможении буквально рухнул на брусчатку в какой-то узком переулке. Нет, это просто не может быть правдой! Скорее всего, видение было последним посланием моей жертвы, своего рода сладким актом возмездия, весточкой с того света. Это он сделал так, что статуя – это ужасное черное существо с крылья–ми и козлиными ногами – выглядела как живая…

– Да, именно так, – вслух произнес я, вытирая губы и оглядываясь. Я лежал на грязном снегу. По пе–реулку шли смертные. Они не желали, чтобы их кто-то беспокоил. А я и не собирался это делать. – Его месть. – Я еще раз вытер губы и шепотом продол–жил: – За все, что он любил, за его страсть к сокрови–щам, собранным в той квартире. И он обратил ее про–тив меня. Он понял. Он догадался, кто я. Он знал, как.

К тому же существо, которое следило за мной, никогда не выглядело таким спокойным, невозмути–мым, я бы даже сказал – задумчивым. Напротив, оно постоянно колебалось, клубилось, словно густой ту–ман. И потом, эти голоса. Конечно же, там, в кварти–ре, стояла самая обыкновенная статуя.

Я вскочил на ноги; злясь на самого себя за позор–ное бегство, за то, что упустил возможность насла–диться последними деталями ритуала убийства. Я был достаточно разъярен, чтобы немедленно вернуться обратно в квартиру и вновь пнуть лежащее на полу тело, а заодно и статую, которая, конечно же, опять превратилась в кусок гранита, едва лишь сознание окончательно покинуло мертвый разум моей жертвы.

Переломанные руки, плечи… Словно окровавлен–ное месиво, в которое я превратил его тело, вдохнуло жизнь в это существо и призвало его на помощь.

А Дора… Дора непременно узнает обо всем этом – о переломанных костях, о свернутой шее.

Я вышел на Пятую авеню. И подставил лицо ветру.

Поглубже засунув руки в карманы своего шерстя–ного блейзера, который в такой снегопад, конечно же, выглядел слишком легким и весьма неподходящим нарядом, я побрел дальше. «Ладно, черт бы тебя по–брал, – мысленно обратился я к нему, – ты догадал–ся, понял, кто я, и на несколько мгновений сумел за–ставить статую выглядеть словно живая».

Я замер на месте и устремил взгляд на другую сто–рону улицы, туда, где темнели на фоне снега деревья Сентрал-парка.

«А если эти события все же связаны, между со–бой, – теперь я разговаривал уже не со своей жерт–вой и не со статуей, а со своим преследователем, – приди и забери меня». Я больше не желал трястись от страха – наверное, я совсем потерял голову.

А где сейчас Дэвид? Скорее всего, охотится. Охо–тится… Как он любил это делать в джунглях Индии в те времена, когда был еще смертным. А я навсегда превратил его в охотника на братьев по разуму.

И тогда я принял решение.

Я намеревался немедленно вернуться в квартиру и собственными глазами убедиться в том, что статуя – это статуя, и не более. А затем мне предстояло сделать то, что я обязан был сделать ради Доры, – избавиться от трупа ее отца, .

Мне достаточно было нескольких минут, чтобы оказаться возле нужного дома, подняться по темной лестнице и вновь войти в уже знакомую прихожую. Я не желал больше мириться с собственным стра–хом – он раздражал меня, заставлял чувствовать себя униженным и приводил в ярость. Но в то же время, в очередной раз столкнувшись с чем-то неведомым, я испытывал небывалое возбуждение и любопытство.

В квартире явственно ощущался запах крови и мертвечины.

Больше я ничего не чувствовал и не слышал ни еди–ного звука. Я прошел в небольшое помещение, когда-то служившее кухней. Здесь до сих пор остались кое-какие предметы хозяйственного обихода, которыми, похоже, не пользовались со времени смерти возлюб–ленного моей жертвы. Ага, вот они! За сточной трубой Я нашел то, что искал, – коробку с зелеными пласти–ковыми мешками для мусора, как раз подходящими для того, чтобы упаковать останки.