Следовать новым курсом - Беломор Б.

Опасения капитан-лейтенанта оказались напрасны. Ссыльные офицеры (те самые, о которых Греве когда-то прочёл в бомбейском еженедельном листке) собрали вокруг себя группу заключённых-сипаев, вооружили их отнятым у охраны оружием и установили какой-никакой порядок. Вожаки мятежников встретили русских моряков прямо на пирсе, намереваясь просить о помощи, – и несказанно удивились, узнав, ради чего те прибыли на остров Росс.

На то, чтобы собрать освобождённых каторжников, разбить их на отряды по пятнадцать-двадцать человек, ушёл остаток дня. Всего на острове содержалось около трёхсот заключённых; половину из них погрузили на «Сенегал», остальных распихали по шхунам. Хижины и бараки на берегу весело пылали, подожжённые на прощание. Барон Греве с мостика «Луизы-Марии» (он снова принял командование пароходом) бросил последний взгляд на поднимающиеся к небу клубы дыма и скомандовал «малый вперёд». Пароход, ведя на буксире две из трёх забитых людьми шхун, потянулся к выходу из гавани вслед за «Крейсером».

Бенгальский залив.

К северу от порта Мадрас

…октября 1878 г.

Муссоны – обычное погодное явление для северо-восточной части Индийского океана. Зарождаясь над океанскими просторами с сентября по декабрь, эти устойчивые тропические ветра несут в Восточную Индию массы влажного тёплого воздуха и оборачиваются затяжными штормами вдоль всего побережья Бенгальского залива.

В одну из таких штормовых полос и попал караван, возглавляемый «Крейсером». Шхуны с повстанцами нещадно мотало на буксире у «Луизы-Марии» и «Сенегала». Последнему тоже приходилось нелегко – неуклюжие приспособления, приводящие его в движение, скрипели под ударами семибалльных волн, и людям на борту (Михайлов велел оставить на пароходе прежний экипаж, приставив к ним крейсерского мичмана с двумя матросами) оставалось молиться, чтобы клёпаные ажурные конструкции колёс выдержали этот напор. Пока вроде выдерживали – «Сенегал», волокущий на длинном тросе одну из островных шхун, исправно держался за «Луизой-Марией» и на все запросы отвечал торопливыми махами флажков: «В помощи не нуждаюсь. Следую за мателотом».

– Тяжело им там приходится, – заметил Греве, наблюдая за шхунами, прыгающими в волнах за пароходом. – Мало того что люди истощены каторгой, так ещё и штормовой переход! Небось, хором травят сейчас за борт… Высадим на берег – едва ползать смогут. Много ли с такими навоюешь?

Камилла – с тех пор как барон вернулся на пароход, она старалась проводить с ним как можно больше времени – недовольно сморщила носик:

– И кому пришло в голову превратить наше прекрасное судно в буксир для этих оборванцев? Я вообще не понимаю, Шарль, почему мсье Mihailoff не распорядился отпустить нас ещё во время стоянки в Порт-Блэре! В конце концов, королевство Бельгия не воюет с вашей страной, а винтовок, пресловутой военной контрабанды, на борту больше нет. Зачем же нас и дальше удерживать?

Греве скрыл усмешку. Этот диалог почти в точности повторял беседу, состоявшуюся между ним и командиром клипера перед уходом с Андаманских островов.

– Я бы и рад отпустить пароход, дюша мой, но придётся пока подождать, – объяснял Михайлов. – Шкипер «Луизы-Марии» охотно выложит первому же встречному англичанину всё, что знает о «Крейсере». Сами посудите, к чему нам это? Нет уж, придётся вашей сахарной вдовушке немного потерпеть. Сбудем с рук наших индийских друзей, зайдём в какой-нибудь нейтральный порт взять угля и пресной воды – там с ними и расстанемся. Да и буксир лишний сейчас не помешает. «Крейсеру» лучше оставаться свободным от вериг и конвоировать эту инвалидную команду. Вдруг буксирный трос оборвётся – надо же кому-то ловить сорвавшихся?

Но не излагать же эти соображения его нынешней собеседнице?

Барон деликатно приобнял собеседницу за талию.

– Вы так торопитесь расстаться со мной, мон шер ами?

В ответ Камилла расцвела очаровательной улыбкой.

– Что вы такое говорите, Шарль! И это после того как я… решительно, вы неблагодарны, как все мужчины!

– Не судите так строго, мадам…

Греве огляделся – не видит ли кто? – и легко прикоснулся губами к её шее, чуть пониже аккуратного розового ушка, в котором блестела изумрудная капелька.

– Разумеется, мы вас отпустим – когда доставим этих бедняг… туда, куда их надо доставить. Капитан-лейтенант планирует вскорости покинуть этот район Индийского океана, вот тогда и…

– Значит, мы с вами расстанемся? – огорчилась Камилла. Греве про себя удивился её непоследовательности: вроде только что сетовала, что русские не отпускают её пароход? – Вы должны дать мне слово, что обязательно найдёте меня в Европе. Эта бессмысленная война не может длиться долго!

– Крымская война – у вас её называют Восточной – продолжалась два с половиной года, с октября пятьдесят третьего по март пятьдесят шестого года. И вовсе не такая уж она бессмысленная…

– Значит, вы хотите заставить меня ждать целых полтора года?

– Я офицер, мадам, и присяга требует… – принялся оправдываться барон, но женщина его уже не слушала.

– Что-то я озябла Шарль, – заявила она, демонстративно кутаясь в шёлковую шаль. – Пойдёмте в мою каюту, Лиззи, наверное, уже приготовила кофе…

И улыбнулась – обещающе, призывно. Улыбка, её взгляд, требовали: прямо сейчас, ни мгновения не медля, согреть её в объятиях, увести в каюту, избавить от отсыревшего на промозглом ветру платья и уложить – горячую, страстную – на простыни огромной кровати, украшающей просторную, как адмиральский салон, спальню…

За спиной забухали по палубному настилу башмаки. Греве, едва не чертыхнувшись, повернулся.

Кондуктор-сигнальщик бодро отрапортовал:

– Так что, вашбродь, с «Крейсера» пишут: «На норд-норд-вест открылся берег!»

Барон повернулся.

– Прошу извинить, мадам, я должен быть на мостике.

– Это ведь Индия, Шарль? – встревоженно спросила женщина. – Вы же сюда везли этих несчастных? И когда вы намерены…

– Как только появятся новые сведения, я вам тотчас сообщу, – ответил он сухим официальным тоном. – А сейчас мне пора. Служба-с…

Он повернулся на каблуках и отправился к трапу, лопатками ощущая её огорчённый взгляд. Нет чтобы этой треклятой Индии объявиться хоть часа на два позже! Да, нелегка ты, доля военного моряка – решительно некогда подумать о личной жизни!

Двухдержавный стандарт! Как много в этом звуке слилось… если не для всякого русского сердца, то уж для знатока военно-морской истории наверняка. Когда к 1889 году с усилением военно-морской мощи Франции, Германии, России и Японии закончилась эпоха тотальной экономии на флоте, Британия заявила об избрании нового курса. Согласно ему, Королевский флот должен был стать сильнее, чем два любых других флота в мире, вместе взятых, – на тот момент это были Франция и Россия.

Но и раньше, начиная, пожалуй, с эпохи наполеоновских войн, концепция тотального превосходства на море во многом определяла образ мыслей политиков и кораблестроителей Британской империи. Особенно в том, что касалось численности и боевой мощи кораблей линии, в роли которых выступали тогда броненосцы.

И, видит Бог, их понастроили немало! Но куда больше в списках боевых единиц Ройял Нэви числилось других боевых единиц: винтовых фрегатов и корветов, шлюпов и канонерских лодок, призванных защищать становой хребет империи, морскую торговлю, опутавшую маршрутами перевозок весь мир. Океан окончательно превратился в торную (хотя порой и ухабистую) дорогу, по которой регулярно, согласно коммерческому расписанию, перемещались грузы, пассажиры, войска. Всё то, что делало могущество викторианской Англии по-настоящему всеобъемлющим и непререкаемым.

А где большая дорога – там и разбойники, не так ли?