Львиное озеро - Хэммонд Иннес

— Ну и помотался я из-за вас,— продолжал он, поднимая меня на ноги.— До самой Железной Головы доехал. Решил вот на всякий случай и на тропу заглянуть.

Я прошептал слова благодарности. Тело мое свело от холода, и я едва стоял.

— Пошли,— сказал человек, подхватывая мой чемодан.— В «джипе» есть печка. Будет чертовски больно, но скоро оттаете.

У него был фургон на базе «джипа» — побитая развалюха с оторванным крылом, заляпанная грязью и снегом. Незнакомец помог мне забраться в кабину, и через минуту мы уже тряслись по колдобинам меж деревьев. Он был немолод, этот человек, нашедший меня, и носил странную кепку цвета хаки.

— Вы искали меня? — спросил я и, когда он кивнул, понял, что это Лэндс сообщил ему обо мне.

— Значит, вы и есть Дарси?

— Рэй Дарси. Билл рассчитал, что я смогу найти вас в районе 250-й мили.

— Так вы его видели? А Лароша?

— Лароша? Нет, этого не встречал. Поспали бы вы лучше.

Но мне было не до сна.

— Лэндс сказал вам, зачем я здесь? Вы знаете о радиограмме, которую принял мой отец?

— Да, мне говорили. Я знаю, что вы внук Джеймса Финлея Фергюсона. И это кажется мне не менее странным, чем сама мысль о том, что Бриф мог послать радиограмму.

— А что тут странного? И почему все разговоры неизменно вертятся вокруг экспедиции Фергюсона? Простое совпадение.

— Чертовски странное, однако, совпадение.

— Оно объясняет интерес отца к экспедиции Брифа.

— Но не объясняет вашего поведения.

Я не понимал, что он хочет этим сказать, и слишком устал, чтобы расспрашивать.

— Перкинс говорит, что здесь нет второго такого знатока Лабрадора, как вы,— сказал я.— Вот почему я приехал...

— Спите, потом поговорим.

Когда я снова открыл глаза, брезжил рассвет и машина въезжала в поселок, состоявший из бревенчатых хижин.

— 263-я,— произнес Дарси, увидев, что я проснулся.

Дома чернели на фоне снега. Лагерь был построен на склоне горы над насыпью, площадку только недавно ровняли бульдозерами и очищали от растительности. Огромные штабеля дров возвышались возле каждого дома, а за пределами поселка валялись кучи веток и выкорчеванных пней. Дарси затормозил возле дома, стоявшего особняком.

— Обычно у меня лучше налажено хозяйство,— сказал он, захватив с собой охапку поленьев.— Но здесь я всего несколько недель.

Дарси толкнул дверь, вошел и принялся запихивать поленья в печь. Жил он в маленькой комнате с двумя железными кроватями, книжной полкой и несколькими тумбочками. Земляной пол, пыльные окна, на стенах — несколько картин, писанных маслом. Все в черно-серых тонах.

— Ваши работы? — спросил я, разглядывая сценку у реки, этюд с изображением заснеженного кедровника и горстку людей у костра.

— Мои... Мазня. А вам нравится?

— Я в живописи профан. Какие-то они холодные.

— Так я и задумывал. Ну ладно, снимайте мокрую одежду и ложитесь, вот кровать.

Он двинулся к двери, но я остановил его.

— Куда вы?

— На рыбалку.

Это показалось мне невероятным: рыбалка после бессонной ночи, проведенной за рулем!

— Какие указания вы получили на мой счет? — спросил я.

Он снял со стены удочку в зеленом чехле.

— Слушай, парень, если я говорю, что иду на рыбалку, стало быть, я иду на рыбалку. Понял? — Его глаза яростно сверкнули из-под очков.

— Странно как-то. Я думал, вы тоже устали.

— Я не ребенок. А рыбалка стимулирует мысль.— Он улыбнулся.— Ты-то сам, видно, не рыболов? Тогда тебе не понять. В такой забытой богом стране, как Лабрадор, без увлечений вроде рыбалки или живописи не проживешь. Я тут уже два года, приехал порыбачить и прийти в себя, и с тех пор отсюда не вылезаю, даже в Сет-Иле не был ни разу. Ну ладно, спи. А я, если повезет, вернусь с добычей.

Проснулся я часа через два. Солнце заливало комнату, возле кровати стоял Дарси.

— Лосося любишь? — спросил он. Я сел.

— Лосося?

— Да… Индейцы зовут его «аунаниш». Поймал две штуки, одну съел с ребятами, вторую вот тебе принес.

С улицы донеслись голоса, и Дарси заорал:

— Люси! Ребята готовы?

— Готовы! — послышался ответ.

— Пора ровнять насыпь,— пояснил он мне.— Через час вернусь, тогда пойдем на север, к мосту. Даст бог, удастся порыбачить, пока ты будешь рассказывать свою историю. А там уж поглядим, может статься, сходим потолкуем с Макензи.

С этими словами он повернулся и вышел, дверь закрылась, и мгновение спустя я уже ел своего первого в жизни лосося, розового, огромного и жирного. Усталость прошла. Я встал и вымылся в лохани на полу, потом побрился. Одежда высохла, и я натянул ее, после чего подошел к книжной полке, где обнаружил томик Шекспира, несколько романов Джека Лондона и еще три книги, увидев которые, я тут же перенесся в комнату моего отца. Это были «Лабрадор» Кэбота, «Жизнь и обычаи Ньюфаундленда и Лабрадора» Таннера и еще тоненькая книжка Анри Дюмэна под названием «Лабрадор: в поисках правды». Это книгу я раньше не читал, поэтому снял с полки и раскрыл. Это был неважно написанный отчет о путешествии по Лабрадору. Надеясь найти в ней упоминания об экспедиции деда, я начал листать книгу.

Упоминание я встретил почти в самом начале, на пятой странице. Автор писал: «15 июля 1902 года я прибыл в залив Святого Лаврентия. Наконец-то я достиг той точки, откуда отправилась в путь экспедиция Фергюсона. Я думал о Пьере. Именно сюда вернулся этот бедняга, вернулся один... Подумал я и о моей жене Жаклин, которая возлагала на мое путешествие столь большие надежды. Она сидела у смертного одра брата, слышала его бред... Потом я повернулся и устремил взор на горы Лабрадора. Где-то там, за их изломанной грядой, крылась правда. Если я смогу найти ее, то очищу имя Пьера от страшных обвинений, омрачивших последние часы его земной жизни».

Я перевернул несколько страниц, но не смог обнаружить даже намека на суть этих обвинений. 19 июля Дюмэн достиг Сет-Иля, потом отправился на север, пересек озеро Мишикамо и повернул на запад, к Ашуанипи.

«Здесь мы обнаружили индейский поселок,— писал он,— и нам наконец повезло: оказалось, что два года назад тем же путем проходил одинокий белый. Он шел к великому озеру Мишикамо, одежда его была изодрана в клочья, ноги перевязаны брезентовыми обмотками. Человек разговаривал сам с собой, будто обращаясь к какому-то невидимому духу. Индейцы показали мне место у реки, где он устраивал привал.

Там валялось несколько патронов и кости оленя-карибу. У меня не осталось никаких сомнений: брат моей жены останавливался именно здесь. Выброшенные патроны говорили о том, что он был в отчаянном положении. От того места, где смерть настигла мистера Фергюсона, нас отделяло довольно большое расстояние, и я решил спросить индейцев, знают ли они об озере, которое я ищу. Я описал его так же, как описывал Пьер, когда разговаривал в бреду, но индейцам ничего не было известно. Имя, которое дал озеру Пьер, тоже не имело для них никакого смысла. Мы ушли, оставив индейцам две пачки чая и мешочек муки — все, что могли выделить из своих припасов. После этого мы отправились на юг вдоль Ашуанипи и все время искали...»