Дешевле только даром - Светлана Алешина

— А что именно вас интересует? — недоверчиво спросил он. — Я, знаете ли, не могу иметь никакого отношения к неприятностям Татьяны. Просто физически не могу! Между нами давно все кончено… — Для убедительности он прибавил почти жалобным тоном:

— У меня своя семья! Две дочки, жена.., вот…

— Да, я видела вашу старшую, — сказала я. — Вы уж извините, пришлось заглянуть к вам домой…

— Домой? — встревоженно переспросил Чижов. — А.., что вы там сказали?

— Не беспокойтесь, — ответила я. — Ничего особенного. Просто узнала ваш рабочий телефон. У вас симпатичная дочь.

— М-да, — промямлил он. — Вы, в самом деле, ничего не сказали.., такого? Было бы не совсем удобно… Девочки ничего не знают о моем первом браке…

— Нет, я была, по-моему, достаточно осторожна, — сказала я. — Девочки по-прежнему ничего не знают. Впрочем, ваш сын тоже не догадывается, что у него есть сестры…

— Сестры? — удивился Чижов. — Ах, ну да! Но это же, как это говорится, — сводные сестры? — Он немного помялся и застенчиво спросил:

— А как он там вообще? Ну, я имею в виду, Игорь?

— Игорь — замечательный парень, — искренне сказала я. — Серьезный, ответственный и, пожалуй, безрассудно храбрый. Из него выйдет настоящий мужчина.

Петр Алексеевич как будто был чем-то неприятно уязвлен.

— Безрассудно храбрый? — недоверчиво спросил он. — Я не совсем понимаю… Что вы имеете в виду? Ведь ему, кажется, всего шестнадцать лет?

— Да, шестнадцать. Тем не менее он не побоялся вступить в схватку с вооруженным бандитом, — объяснила я. — Был серьезно ранен, но сумел обезоружить этого типа и обратить в бегство. Правда, для своего возраста Игорь очень силен — он занимается тяжелой атлетикой, — но все равно, поступок очень серьезный даже для взрослого, вы согласны?

Петр Алексеевич даже приоткрыл рот.

— Вы говорите поразительные вещи! — воскликнул он. — Черт возьми! Тяжелая атлетика! Обезоружил бандита! Невероятно! Игорь — тоненький светлый мальчик с робкими глазами! — Чижов криво улыбнулся. — Удивительно, просто не укладывается в голове! Но вы говорите, он был ранен? Это очень серьезно?

— У него повреждены сухожилия на правой руке, — сказала я. — О последствиях пока говорить рано — лечение еще продолжается.

— Игорь в больнице, — пробормотал Чижов словно сквозь сон. — Безусловно, я должен как-то помочь — вы это хотите сказать?.. Как-то все путается в голове…

— Это вы сказали, а не я. Не собираюсь ничего вам советовать, — возразила я. — Меня интересует сейчас другое…

— Ах, да! Вы же хотели о чем-то меня спросить! — с облегчением произнес Чижов, радуясь тому, что мы ушли от скользкой темы. — Но ведь надо же подумать! — он изумленно покачал головой.

— Да, меня интересуют дела минувших дней, Петр Алексеевич, — подтвердила я. — А именно те обстоятельства, при которых вы расстались со своей бывшей женой…

Мне показалось, что Чижов в этот момент даже вздрогнул. Лицо его сразу же сделалось кислым, и он посмотрел на меня с укоризной.

— Как вы сказали? — спросил он отчужденно. — А почему это вас интересует? По-моему, вы не имеете права… Это — личная жизнь!

— Разумеется, никакого права я не имею, — согласилась я. — Просто рассчитываю на вашу добрую волю. Возможно, ваши показания помогут раскрыть преступление…

Настроение у Чижова портилось на глазах. Он замкнулся, опять засуетился и с тоской посмотрел на циферблат наручных часов.

— У меня скоро заканчивается обеденный перерыв, — с обидой произнес, он. — В самом деле, что за странная мысль? Если вам пришла фантазия покопаться в чужом белье, почему вы не спросили об этом Татьяну? И вообще, вы все время говорите о каком-то преступлении. Но я не совершал никаких преступлений! Чего же вы от меня требуете?

— Действительно, я задавала этот вопрос Татьяне Петровне, — сказала я. — Но она наотрез отказалась объяснить причины вашего развода. Кстати, она не верит, что вы согласитесь мне о них рассказать. Я понимаю, это может быть очень неприятно, но я задаю вопросы не из праздного любопытства. Возможно, эта давняя история прольет свет на события последних дней…

— Да не собираюсь я выворачивать душу наизнанку перед первым встречным! — вдруг выкрикнул Чижов. — С какой стати? Мне нет никакого дела до каких-то там событий! И давайте закончим на этом!

Теперь он избегал смотреть мне в глаза и изо всех сил напускал на себя сердитый и решительный вид. Ему совсем не хотелось копаться в своем прошлом, и это было подозрительно. Я решила не отступать.

— Последнее слово, конечно, за вами, Петр Алексеевич, — миролюбиво заметила я. — Не собираюсь ничего вам навязывать. Только прошу учесть, что вашей бывшей супруге и вашему сыну угрожает нешуточная опасность. Татьяну Петровну пытались убить. Не исключено, что попытка повторится. Жертвой может стать и Игорь. Один раз он уже пострадал. Неужели здоровье и жизнь близких людей для вас ничего не значат?

Лицо Петра Алексеевича стало просто жалким. Он смотрел на меня, хлопая глазами, и молчал. Губы его предательски дрожали.

— Татьяну хотят убить? — сказал он наконец. — Но кто?! Зачем? Я ничего не понимаю! — это прозвучало так, словно он просил пощады.

— Я сама пока не понимаю, — терпеливо ответила я. — Татьяна Петровна ведет скромную трудовую жизнь, разрываясь между работой и сыном. Нет никаких видимых причин ее убивать. Но эти причины могут скрываться в прошлом, понимаете? Даже если они вам самому не ясны…

Чижов совсем погрустнел. Плечи его обвисли, глаза потухли. У него не было сил ни вспоминать, ни сопротивляться моей настойчивости. Обрюзгший, неповоротливый, в промокшей от пота рубашке, он напоминал загнанную жертву. В очередной раз он посмотрел на часы и обреченно махнул рукой.

— В самом деле! — покорно произнес Петр Алексеевич. — Вы сто раз правы! У меня нет никаких оснований уклоняться… Я обязан рассказать вам все. Но прошу об одном — будьте милосердны, не осуждайте! Осуждать легче всего, но попробуйте поставить себя на мое место… Впрочем, все это лишнее! Я, как всегда, малодушен и многословен… Не обращайте внимания! Я расскажу вам все! Только одна просьба — тут неподалеку есть пивной бар. Очень тихое, приличное место… Мне просто необходимо выпить! Если вы не возражаете…

— Мне-то что возражать! — сказала я. — Но вот ваш строгий начальник…

Лицо Чижова на мгновение затуманилось, но он тут же решительно дернул головой.

— Черт с ним, с начальником! — заявил Петр Алексеевич. — Черт с ним, с работой, с благополучием, со стыдом, со всем на свете! — в его голосе появились почти истерические нотки. — Идемте же, я готов вывернуться перед вами наизнанку!

Глава 8

Петр Алексеевич начал с большой рюмки водки, которую он проглотил одним махом, с мрачной решительностью человека, сжегшего за собой все мосты. Однако к этой рюмке Петр Алексеевич не преминул заказать себе пяток бутербродов с ветчиной и сыром, а также порцию жареной рыбы. Немощная плоть требовала подкрепления, и Чижов не мог устоять.

Он предлагал угостить и меня, но я отказалась. Сейчас мне больше подошла бы чашка хорошего кофе, но в этом заведении его не подавали.

Пока Петр Алексеевич заедал водку бутербродом, я, деликатно отвернувшись, разглядывала в окне густую зелень сквера и беззаботных девчонок в ярких майках, фланирующих по солнечной стороне улицы.

В пивной было сумрачно, тихо и немноголюдно. Стоял специфический пивной запах, который на меня навевал тоску.

— Итак, вы хотите знать, почему мы с Татьяной расстались? — сказал Чижов, закончив жевать. Он скорбно усмехнулся. — Это ужасная история!

Взмахом руки он подозвал скучающего официанта и виноватым тоном попросил принести литр пива и еще одну рюмку водки.

— И нет ли у вас чего-нибудь горячего? — с надеждой добавил он.

— Извините, горячего не готовим, — ответил официант и отправился выполнять заказ.

Петр Алексеевич посмотрел на меня страдальческим, умоляющим взглядом, но тут же засмущался и отвел глаза.

— На самом деле, история чудовищная, — пробормотал он. — Все пострадали, все. Но я считаю, что Татьяна слишком круто поступила со мной. Можно было поступить как-то иначе… Жизнь-то продолжается!

Я не торопила его, опасаясь спугнуть. Спиртное должно было развязать Петру Алексеевичу язык, нужно просто набраться терпения. Может быть, ему проще бы было откровенничать с мужчиной, но здесь я уже ничем помочь не могла, в этом смысле Петру Алексеевичу тоже оставалось только терпеть.

— Вообще-то мы были счастливы, — вдруг произнес он прочувствованным тоном и печально уставился в окно. — Мы познакомились еще студентами. Я заканчивал политехнический, она — педагогический. Я, можно сказать, влюбился с первого взгляда. Татьяна была такая хрупкая черноволосая девушка с очень серьезными глазами. Мне казалось тогда, что она единственный человек, который меня понимает. Увы, это было иллюзией! Невозможно понять другого человека. Себя-то и то не всегда понимаешь…