Спасти обязан - Игорь Викторович Пидоренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Настя, запустив какую-то томную музычку, потушила верхний свет, оставив гореть только лампу в углу под традиционным зеленым абажуром, запахнув халат, устроилась с ногами в кресле напротив меня и молча поблескивала оттуда глазами.
Потом покрутила в ладонях бокал, лизнула коньяк и спросила:
— Ну, у тебя уже есть план?
Говорю же — все хорошее кончается!
— Какой там план, — вздохнул я. — Совершенно не представляю, что делать дальше. У нас нет никаких концов. Кто взорвал контору, зачем — ни малейшего понятия.
— Нам нужен «язык», вот что, — решительно заявила Настя. — Завтра вернемся в мою квартиру, распушим этих идиотов и спросим, что к чему. Подходит?
— Вполне, — согласился я. — Только кажется мне, что теперь там будет не двое идиотов, а несколько больше.
— Это почему же?
— А по глупости. Решат, что раз мы там проявились, следовательно, интерес имеем, непременно еще придем. Они действительно идиоты какие-то.
— Ну, тогда ты предлагай.
— Могу, — оживился я. — Имеется еще квартира моего клиента. Зуб даю, там тоже засада есть. Вот их и можно пощупать.
— Может, сейчас и отправимся?
— Нет, хватит на сегодня. Честно сознайся — устала?
— Конечно. Только действовать-то надо…
— В народе говорят по этому поводу: «Утро вечера мудренее». Выспимся, отдохнем и с новыми силами по холодку отправимся разбираться. Лады?
Она пожала плечами. Конечно, неплохо было бы сейчас вломиться в квартирку моего клиента, вырубить всех, кого там встретим, кроме одного и вдумчиво его поспрашивать, кому и зачем мы потребовались. Но ведь это переться черт-те куда, опять махать руками и ногами, а потом тратить нервные клетки на допрос с пристрастием. Поиск истины отнимает силы не только у допрашиваемого, но и у того, кто допрашивает. Нет уж, завтра, завтра.
— Вруби ящик, — попросила Настя. — Вдруг в новостях что-нибудь интересное для нас будет.
Я разобрался с пультом и включил здоровенный японский телевизор в углу. Был он под стать всей квартире, богатым пятикомнатным хоромам. Хорошо, что Настя вспомнила код сигнализации, когда открыла дверь, а то тут же заявились бы орелики из вневедомственной охраны. О родителях Ларисы мы ничего не знали. На фотографии, что висела на стене, благообразный джентльмен английского толка, обнимая англоподобную даму, пристально вглядывался вдаль. Он мог быть и преуспевающим бизнесменом, и директором банка, и нашедшим себя в новых условиях ученым. Из тех, кому платят совершенно непонятные фонды с двусмысленными названиями.
— А ты точно знаешь, что они на море уехали? — спросил я, рассматривая фотографию. — Что-то не похоже, чтобы такие люди в Сочи отдыхали.
— Разве я говорила, что они на Черном море? — удивилась Настя. — Насколько мне удалось понять, Ларискины родители где-то на островах. Может быть, в Греции?
— Бог с ними, с родителями, — улыбнулся я, отметив эту фамильярность — «Ларискины». Точно о подруге говорила.
В новостях ничего интересного не сообщили. Развивалось сотрудничество государств — бывших союзных республик, в Чечне похитили еще несколько иностранных наблюдателей, приехавших посмотреть, как народ Ичкерии «героически сражается против российских войск за независимость от всего и вся». Ну, и прочая ежедневная ерунда.
— Ну что, спать? — потянулся я. — Завтра пораньше поднимемся. Между прочим, давай-ка перед сном раздельно подумаем о нашем положении. Может, что-то и всплывет.
— Надо было, как индейским вождям, напиться до поросячьего визга, включить магнитофон и нести всякую околесицу. А на трезвую голову прослушать, вдруг рациональное зерно мелькнет, — выдала идею Настя.
— С бодуна слушать пьяный бред? Ты с ума сошла!
Совместными усилиями мы разыскали постельное белье. Мне постелили на диване в гостиной, а Настя отправилась в свою, как бы законную, комнату. Этот длинный день, наконец, подошел к концу.
Блаженно вытянувшись во весь рост, я заложил руки за голову и стал таращиться в темноту. Хотелось спать, но сон не шел. Конечно, для вида я храбрился перед Настей. И немного перед собой. Дескать, сам все узнаю, во всем разберусь. Но в глубине души таилась растерянность. За нами охотились, и причина для этого была. Мой клиент обладал сведениями, которые стоили очень и очень дорого. Правда, решись я их продать, никто и не подумал бы платить. Способы получить даром имелись. Да мне и самому не было бы резона скрывать что-то, если возьмутся пытать. Я не хотел этой информации, и мне она не была нужна. Вопрос только в том, что, получив желаемое, меня, а заодно и Настю в живых не оставят. Так что, воленс-ноленс, а нужно барахтаться и искать приемлемый выход из положения. И в первую очередь требуется информация. Пока мы упустили две возможности ее получить. Ну, у себя в квартире я был совсем не виноват. Нечего пальбу открывать без предупреждения. Глядишь, и остались бы оба «гостя» живы. Или один. А бегство из Настиного дома и вовсе ничем оправдать нельзя. В прошлой жизни, на войне, мне, конечно, приходилось убивать. Вопрос стоял однозначно: или я, или меня. Какой тут может быть выбор?
В последнее же время я занимался только тем, что спасал других. Сначала тех, кого охранял, а потом клиентов нашего Центра. Вот и отложилось в сознании, что проще убежать, чем драться. Но теперь хватит, набегался. Завтра начинаю войну. И я их сделаю, а не они меня!
В комнате послышались тихие шаги, появилась еле видимая в темноте фигура и Настя сказала:
— Подвинься. Мне там скучно и страшно.
Она забралась под одеяло и тесно прижалась ко мне. Ночной рубашки на ней не было. «Ну и ладно, — подумал я, — от клиентов не убудет. А нам так даже и лучше». И обнял девушку.
Глава 10
Серый бетонный свод все тянулся и тянулся над моей головой, а конца туннелю видно не было. Я брел, с трудом переставляя ноги, поддевая носками ботинок мелкие камешки, иногда касаясь плечом шершавых стен, по которым тонкими ручейками струилась вода. И не то, чтобы туннель был очень узким, здесь и небольшой грузовик прошел бы, просто шатало меня по сторонам, заносило. Но собраться с силами и хотя бы передвигаться строго прямолинейно не получалось. А проклятый туннель все не кончался. Нужно было добраться до выхода из него, отпереть стальную дверь и оказаться на воле, на зеленой траве, щедро поливаемой сверху солнцем. Там, в конце, непременно будут зеленая трава и солнце. Я знал это и потому до сих пор