Последняя торпеда Рейха. Подводные асы не сдаются! - Вильгельм Шульц

Пули взвизгнули, ударившись об обшивку у самой головы Рацтенхоффера.

Еще одно движение, и он окажется за спасительным плафоном. Никто не сможет ему помешать.

Эти сумасшедшие пускай воюют дальше, а его война закончилась. Возможно, «Ханебу» обеспечит ему жизнь и какие-то послабления от союзников. Война окончилась в 45-м. Воевать дальше (с кем? за что?) бессмысленно. Пусть будет суд, пусть его обвинят в военных преступлениях, пусть будет тюрьма. Тюремный срок, по крайней мере, конечен. Пребывание здесь — бессмысленно и бесконечно.

База 211 была хорошо защищена снаружи, но на бунт изнутри и побег она рассчитана не была. Кому может прийти в голову покинуть единственное место, где можно хоть как-то существовать, когда за стальными воротами — 40?

Диск пришел в движение и начал разбег.

— Неужели будет таранить? — воскликнул кто-то из офицеров.

— Тогда отсюда стоит поскорее убраться. Если будет взрыв, здесь все зажарится…

Рацтенхоффер направил машину прямо на взлетные ворота.

— Открывай! — прокричал он в микрофон связи. — Открывай! Мне терять нечего!!!

Оператор его, конечно же, слышал, но ничего не ответил, да и как поведет себя механизм? Его уже полгода не открывали — что там намерзло снаружи?

В полутьме подледного бункера брызнули две бело-голубые молнии, застыли и уперлись в препятствие. Как будто гигантский сварочный электрод ударил в ворота. Они в доли секунды покраснели и рассыпались ярко-оранжевым снопом искр. Хлопок, которым сопровождался перепад давления, поднял снежную пыль, метель захлестнула взлетную полосу. По ту сторону была кромешная ночь, снег и шторм. В эту ледяную кашу по прямой как стрела траектории ушел «Ханебу» Рацтенхоффера. Зенитная батарея сделала несколько выстрелов вслед уходящему аппарату, но это было больше для очистки совести. Обычные зенитные снаряды не могли достать летающие диски. «Только бы не подвела навигация…» билась в висках единственная мысль.

Отряд изгоев, под командованием фрегаттенкапитана Ройтера был готов сражаться со всем миром. В том числе и с чилийскими пограничниками, и с аргентинской полицией. Серьезными противниками для них, конечно, ни те ни другие не были. Безалаберные, плохо подготовленные крестьянские ребята и настоящие псы войны, прошедшие не один круг ада, умевшие одинаково ловко обращаться и с самурайским мечом, и с автоматом — кто победит в этом поединке? Разумеется — вторые. Люди Ройтера без труда пополняли запасы провизии за счет разбредавшихся овец местных фермеров. Для передвижения они использовали захваченных у блюстителей закона лошадей. Кстати, в сидячем положении нога почти не беспокоила, да и лекарства удалось раздобыть. Это уже похоже на какую-то стабилизацию фронта. На побережье отправилась смена с мясом и ромом, а здесь… здесь надо было что-то делать. Потому что нельзя пиратствовать вечно. Рано или поздно их накроют. И это будет уже совсем глупо. Надо было искать решение, и Ройтер его нашел:

«Мы должны легализоваться. Внедриться в новую жизнь, освоиться, стать ее частью. Потом мы соберемся снова. Каждый из нас расскажет, чего он добился через месяц, через два, через три. Мы будем встречаться в условленных местах Рио-Гальегос. Мы должны захватить этот город. Сделать его своим. Пусть первый шаг мы сделаем вышибалами и полотерами — это тоже позиции. Завязывайте знакомства с бандитами, с рабочими, с рыбаками, с проститутками — нет ненужных людей, есть люди, контакты с которыми неправильно используются. Нам нужны деньги, нам нужны связи, нам нужно подготовиться к новой форме ведения войны — войны, где нет армий, флотов, войны, где все решает размер банковского счета. Захватив один город — мы захватим другой. Потом третий. И, наконец, весь мир будет наш. Мы обопремся ногой на Анды, раскинем руки над Атлантикой и свернем шею этому чванливому британскому льву. Если нас не убили до сих пор, значит, Бог с нами, он незримо присутствует в наших рядах, потому что битва, которую мы ведем, — это не битва немцев против англичан, или против русских — это битва добра и зла. И мы на передовой…»

Так говорил командир своему отряду и отряд внимал ему.

Пилот спасательной бригады Кеннет Арнольд из Айдахо, работавший на лесную службу США, пролетал над горным каскадом штата Вашингтон. Его задача была — отыскать пропавший самолет. Неожиданно он заметил в небе — на высоте примерно 10 тысяч метров над землей — летевший, по его оценке, со скоростью не менее 2000 км/ час корабль, имевший форму диска. И форма аппарата, и его скорость, и высота, и сам полет были необычны. Позже Арнольд сравнил его с «тарелкой, прыгающей над водой». Судя по всему, аппарат терпел бедствие. С легкой руки этого пилота и родился термин «летающая тарелка», оперативно закрепленный одной из американских газет. Пилот «тарелки», по всей видимости, был не зеленым юнцом и бился за машину до конца. Он несколько раз стабилизировал диск и пытался совершить посадку, однако что-то, что не позволяло ему это сделать, было явно сильнее его. В последний раз он попытался погасить скорость, выполняя фигуру, похожую на ту, которую позже назовут «Кобра Пугачева», но машина не слушалась и, наконец, зависнув на секунду, вошла в неуправляемое пике и скрылось за холмами. Пилот отчетливо слышал хлопок и видел клубы дыма.

8 июля 1947 года в газетах и по радио появились сообщения майора Марсела о том, что военно-воздушный полигон Розуэлла захватил «летающую тарелку» на ранчо неподалеку от города. Уже на следующий день было обнародовано опровержение. Новый эксперт, генерал, да-да, генерал, даже не полковник, Роджер М. Рэйти сообщил, что на ранчо упало не что иное, как остатки метеозонда.

Так бесславно и печально окончилась эпоха «Ханебу». «Чудо-оружие», на которое возлагали так много надежд и которое показало свою мощь в битве с эскадрой адмирала Бэрда ушло в небытие, похоронив вместе с собой целую эпоху. Эпоху больших надежд, больших побед и еще больших ошибок.

Для города с населением 60 тыс. 150 новых жителей не так уж и много. Но это были не вполне обычные 150. Они были не очень-то похожи на местных. Положим, порт есть порт, тут всякие бывают, встречаются и бразильцы, и американцы, но эти какие-то уж очень бледные… Шахтеры, может? Это что же, какая-то шахта лопнула, что ребята сюда подались на заработки, а если так, то жди в скором времени беды. Хоть Перон и приравнял песо к доллару, а жить-то от этого проще не стало. Раз одна шахта сыграла в ящик, так и другая, и третья на подходе, а это проблемы. Расценки на работу матросов и так не ахти, а тут еще ждите гастролеров. Совсем не на что будет свести концы с концами. Командир не стал лишний раз мудрить и заимствовал структуру взаимодействия у СС. Весь отряд считался «штурмом», который в свою очередь делился на труппы по 25–30 человек, во главе каждого стояли 2 офицера. Труппфюрер и заместитель. Труппы имели по 3 шара, каждый шар возглавлял боцман или фенрих. В каждом подразделении имелись специальные связные, передающие информацию выше. Так к руководству штурма стекалась информация о каждом моряке. Раз в неделю в каком-нибудь портовом кабачке они собирались и координировали действия. Кризис согнал с насиженных мест сотни тысяч людей, у кого-то, как, например, у индейцев и паспорта-то никогда не было. Так что социализм Перона в стране, где никогда толком не было порядка, — это вам не Германия, и даже не Германия 20-х. У большинства моряков были хорошие специальности, а это не то же самое, что неграмотные крестьяне полуиндейцы. Кто-то в порт, кто-то на фабрику, кто-то и в муниципалитет садовником. Русский вахмистр Марченко, умевший водить грузовик, оказался незаменимым в транспортной компании, занимавшейся перевозкой опасных грузов. В основном взрывчатки для горнопроходческих работ. Большой удачей было — пристроить механиков на судоремонтный завод. Самому Ройтеру удалось наняться в автомастерскую. В Рио-Гальегос специалисты, способные работать со сложными измерительными приборами, которыми здесь считались линейки системы регулировки развала-схождения, были редкостью. Местный «автомобильный король» Риккардо Санчес очень хотел вывести свой бизнес, состоявший из двух покосившихся сараев и площадки перед ними, на мировой, как он это себе представлял, уровень. И делал это в рамках своего понимания проблемы честно и прилежно. Он купил лучшие в округе американские подъемники, американский же балансировочный станок и сход-развальные линейки. Правда, увидев таблицу перевода радиан в градусы, он решил, что это очень сложная система, которая требует от пользователя невероятных вычислительных способностей. Сам Санчес ими не обладал и очень огорчился. Пришедший наниматься на работу человек без паспорта и к тому же плохо говоривший по-испански, неожиданно решил проблему. Для него не составили труда ни английский язык, на котором было руководство по эксплуатации, ни математические расчеты. К тому же было видно, что парень хорошо знаком с железками. Он одним ударом кувалды впрессовал ступичный подшипник на грузовике, с которым Хорхео, его механик, кувыркался с утра. Вообще этот Хорхео был ленив и туп, как большинство здешних полуиндейцев. Да здесь все кто полу-, кто на 1/4 индейцы. Идальго живут севернее. Ройтер продемонстрировал работу линеек на передней подвеске старенького «Бьюика» Санчеса, что привело последнего в неописуемый восторг. Оказывается, эта колымага могла разворачиваться на пятачке втрое меньшем, чем до сих пор! Да это же просто фантастика! Он уже думал списывать машину, найдя какого-нибудь дурака подальше от города, но теперь такая кобыла оказалась нужна самому.