Дамы с заначкой - Ангелина Чацкая

Взметнувшееся ввысь пламя отражалось в окнах дома и освещало фигурки людей, скачущих с дикими криками вокруг. Сразу заметно стемнело, небо казалось почти черным. Между тем шашлык был нанизан, и мы принялись раскладывать шампуры на мангал. Через пару минут умопомрачительный запах жареного мяса начал щекотать ноздри. Серега то брызгал водой на угли, то заставлял их рдеть, яростно нагнетая воздух листом фанеры.

Мы с Клавой накрыли столик во дворе клеенкой, принесли тарелки, хлеб, намыли свежих огурцов и помидоров, зелень. Кетчуп был домашний и очень вкусный. Клава не доверяла покупному. «Разведут томат с крахмалом, вот тебе и весь кетчуп», не раз говорила она, увидев очередной рекламный ролик. Подруга делала приправу из мясистых помидоров-сливок с добавлением горького перца, кинзы и сванской соли (смеси соли с чесноком). Такой кетчуп просто обжигал небо, но оторваться от него было невозможно!

— Прошу к столу! — Серега торжественно нес в руках шампуры с готовым шашлыком .

Утром я проснулась от веселого щебета за окном. Надо же, как громко поют-птицы! В своем районе я не слышала ничего подобного. А здесь, всего в километре от самой оживленной улицы города, я словно попала в уголок девственного леса. Нет, все-таки хорошо иметь свой дом, свой кусок природы подокном, возможность почувствовать босыми ногами шершавые камешки и мягкую траву… Солнечный свет просеивается сквозь дырочки в полях соломенной шляпы, так приятно, хочется погреться на солнышке, закрыв глаза.

Глаза закрыты, тело расслаблено, спать…

— Ляля! Ты собираешься вставать? — громкий возглас произвел эффект ведра холодной воды, вылитого на голову. Я открыла глаза и гневно посмотрела на Клавдию, которая в домашнем стеганом халате и пушистых тапочках стояла у кровати.

— Ты хочешь, чтобы я скончалась от инфаркта в твоем доме? Ты чего орешь ни свет ни заря?

Клава только фыркнула в ответ:

— Очнись, дорогая Уж скоро полдень.

— Да ты что?! — Я рывком села, прикрывшись одеялом, спустила ноги на теплый ворс ковра. — Почему же ты меня не разбудила раньше?

— Ты уж как-нибудь определись: то у тебя ни свет ни заря, то раньше надо было. Раньше я, между прочим, сама спала.

— Ну вот видишь, проснулась на пять минут раньше, чем я, а ведешь себя, как будто встала на первую дойку.

— Это во сколько? — поинтересовалась подруга.

— Кажется, в четыре часа, я точно не помню, — призналась я.

— Хорошо, что у меня нет коровы, — задумчиво протянула Клавдия, — мне и собаку-то лень рано выгуливать, а то пришлось бы еще корову доить…

— Когда это ты выгуливала собаку? У тебя все выгуливаются сами: собака, кот, кролик, куры, не говоря уже о детях.

— Да, ты права, — согласилась Клава. — Детей уже нет, упорхнули по своим делам, воскресенье же.

Я решительно откинула одеяло и, накидывая халат поверх короткой ночной рубашки, спросила:

— А какие у нас сегодня планы? Напомни, если ты в состоянии сделать это после вчерашнего шашлычка.

— Не шашлычка, а вина. Вино, согласись, было классное. Где только Серега достал настоящую «Хванчкару»?

— Ну он же? рассказывал, что один клиент расплатился грузинскими винами. Их, кстати, сейчас не достать, черт его знает, что там в магазинных налито, подделывают все, а ему настоящее привезли, солидный клиент.

— Да, приятно, что еще где-то сохранились остатки былой советской роскоши.

— Вот именно, остатки, — подтвердила я. — А что-нибудь осталось от вчерашнего? — Я направилась в ванную.

— Ты шутишь? Разве после полчища саранчи что-нибудь остается? Ты, между прочим, себя тоже не отягощала мыслями о диете.

— —Обе мы хороши, — миролюбиво промычала я, энергично размазывая зубную пасту по зубам.

— Ты что-то спрашивала о наших планах? — Подруга возникла на пороге ванной комнаты. — Может, попьем чайку во дворе, под абрикосом?

Заодно и решим, что делать. Может, побездельничаем для разнообразия?

— Я — за, — ответила я. Причесываясь перед зеркалом, скорчила себе рожу, повернула голову вполоборота, правый профиль, левый… Какой профиль у Элизабет Тейлор лучше? У меня хорош любой ракурс. Да, красоту не спрячешь, я определенно себе нравлюсь. В прекрасном настроении я переоделась и, накинув куртку, вышла на крыльцо, щурясь от солнца'.

— Хорошо-то как! А воздух! Клава, ты — счастливейший человек, ты живешь в гармонии с природой.

Клава недоверчиво посмотрела на меня и спросила:

— Как можно жить в гармонии с этими птеродактилями? — Она кивнула в сторону кур, деловито роющихся в куче земли у забора. — Пока я ходила за чайником, они склевали наши бутерброды. Здесь вот лежали, на тарелке, — она ткнула пальцем в пустую тарелку.

— А с чем были бутерброды?

— С паштетом.

— Надо же, они у тебя и паштет едят!

— Нет, паштет слизал Ксенофонт.

— А ты откуда знаешь?

— Я в окно видела, — ответила подруга.

Я опешила:

— Это просто беспредел, Клава! Твои животные понятия не имеют об элементарных приличиях. Я бы еще простила, если бы это кролик спер что-нибудь со стола, ты его вообще не кормишь, но Ксенофонт… Ему что, мышей не хватает?

— Ему совести не хватает, а Варик не смог бы достать до стола, высоко.

— А ты в следующий раз тарелку на землю поставь, — посоветовала я. — В общем, нам остался только чай, я правильно поняла?

— Да, — смущенно ответила Клава, — Но я схожу в магазин чуть попозже.

— Да ладно, не переживай. Нам не помешает разгрузочный день после вчерашнего обжорства.

Клава протянула мне чашку с горячим крепким чаем. Чай у нее всегда замечательный, я с наслаждением сделала глоток:

— Вот оно, счастье!

Клава запахнула плащ, было свежо. Абрикосы отцвели, а весна еще не твердо помнила, что она уже наступила.

— Что это такое? — вдруг сказала Клава. — Вот! Это твоя? — и вытащила из кармана небольшую записную книжку.

— Нет. — Я взяла книжечку в руки, чтобы рассмотреть получше — У меня побольше, и вот тут такая штучка нарисована, — я щелкнула пальцами и замолчала, вспоминая слово, — а, иероглиф такой, обозначает «счастье».

— Да, да, да, припоминаю, — оживилась подруга. — Тебе кто-то из Японии привез.

— Точно, — подтвердила я.

Я открыла книжечку. Это был еженедельник.

Так… Какие-то цифры, каракули…

— Клавдия! — Я строго посмотрела на подругу. — Откуда это у тебя?

— Не знаю, — растерянно протянула та.

— Думай, вспоминай, кто дал ее тебе подержать, ты же ее сейчас из кармана достала.

— Надо представить себе ситуацию, восстановить обстановку. Вчера я этот плащ не надевала, да и вообще я надевала его в последний раз… — Подруга наморщила лоб, пытаясь вспомнить.

— Напряги память, может быть, несла куда-то? Кому?

— Не куда-то, а откуда! Я вспомнила. Когда я лежала в той пыльной тумбе, куда ты меня засунула столь безжалостно…

— Да я спасала твою жизнь! А тебе было там так неудобно, что ты заснула, — не упустила я случая подколоть подругу. — Значит, ты подхватила эту книжечку в тумбочке?

— Подхватила! Что это, грипп, что ли? Я ничего не подхватывала, просто, когда устраивалась поудобнее, зацепилась за что-то, дернулась, и что-то упало на голову. Я машинально сунула это в карман, думала, потом разберемся.

— Давай посмотрим!

"…Понимал ли я, что мне не сойдет с рук то, что я сделал? Понимал. Поступил бы я иначе, если бы можно было все вернуть? Может быть.

Хотя нет, кое-что я хотел бы обязательно изменить….

Я не верю в Бога, но меня крестили в детстве, и я стал носить крест, как будто он может мне помочь. Мне спокойнее с ним, будто он облегчает мою ношу, груз, лежащий на моем сердце. Я хотел все изменить, и вот что получилось…"

Я пролистала несколько страничек с обычными пометками и стала читать дальше. Клава сидела в плетеном кресле, слушала, попивая чай.

"…Она совершенно изменила мою жизнь. Никогда я не видел никого красивее, она нужна мне, она, как радуга, по которой я смогу уйти в небо.

Надеюсь, что когда-нибудь я буду нужен ей".

Клава хмыкнула:

— Там стихов нет? Обязательно должно быть посвящение.

Я перевернула страничку. Стихов не было.

Клава вздохнула разочарованно:

— Нет больше романтиков.

— Клава, ну не все же пишут стихи.

— Все пишут, хотя бы раз! — настаивала Клава.

— Значит, это не тот самый раз. Слушай дальше, «Я предложил ей снять квартиру в городе, и она согласилась. Я пока не могу привести ее домой, слишком много надо сделать. Она достойна роскоши и совершенства. Кажется, я начинаю ей нравиться, во всяком случае, она звонила мне сама пару раз, сказала, что скучает». Дальше шла короткая запись, «перстень, сапфир.., деньги в банке… 3.2Р715.4.2Р915».

— А это что? — не поняла подруга.

— Какой-то шифр… Может, в камере хранения?

— Там буква в начале. И всего три цифры, насколько я помню, — рассуждала Клава.