Грезы Маруфа-башмачника - Шахразада

— Я хочу всю свою жизнь провести с вами, Анхель, — сказала Мария и легко толкнула его на твердую поверхность стола. — Я буду помогать вам, буду жить вашей жизнью…

Когда она целовала его грудь, жесткие волоски легко покалывали и щекотали ей щеку, и она улыбалась, радуясь этому ощущению. Затем она провела руками по его широким плечам, лаская мышцы, которые сжимались от прикосновений ее нежных пальцев, и наконец поцеловала его плоский сосок.

— Я хотела бы носить ваших детей, Анхель. Я бы растила их, воспитывала, учила и смеялась, глядя, как вы играете с ними.

Мария исследовала языком грудь Анхеля, покусывая там, где ей хотелось, и наслаждалась, ощущая, как она вздымается при каждом вдохе. Тем временем ее руки добрались до пояса, удерживающего широкие кюлоты. После неловкой попытки она наконец расстегнула пряжку.

— Я хочу будить вас каждое утро и засыпать рядом с вами каждую ночь, — говорила она. Ее язык дразнил завитки волос у его живота. — А днем я буду слушать, как вы честите вашего управляющего или проклинаете плохую погоду, которая наносит урон посевам…

Ее пальцы сами собой опустились к самому источнику его желания, но сразу отпрянули. Она старалась осторожно снять с Анхеля оставшиеся детали одежды. Он попытался помочь ей, действуя неловко и торопливо, но Мария остановила его, прижав его руки к столу, и сама закончила это томительное раздевание.

Когда она заглянула ему в лицо, он приподнялся и, блестя глазами, полными восторга и желания, страстно произнес:

— Я хочу обнять вас. Я хочу прикоснуться к вашему телу.

Мария кивнула и отступила. Она медленно завела руки назад и стала расстегивать крючки на своем платье. Увидев, что Анхель с вожделением смотрит на нее, она улыбнулась.

— Мои груди вскормят ваших детей, — прошептала Мария, и ее поразило, какая страсть загорелась в его глазах.

Ее платье упало на пол, и она предстала перед ним обнаженной. Когда она вошла в его объятия, он услышал:

— Я буду рядом с вами каждый день жизни, отпущенной нам, помогая и любя вас. Я никогда не покину любимого человека.

Мария потянулась к нему, и их губы снова встретились. Нежно целуя его, она прошептала свое последнее желание:

— Вы навсегда забудете, что такое одиночество, потому что я во всякий день вашей жизни буду с вами.

Она почувствовала, как от ее последних слов его тело вздрогнуло, словно плотина, готовая вот-вот прорваться. Поскольку ему нужно было дать выход своим чувствам, дать своей боли вырваться наружу, она повторила клятву:

— Я буду вместе с вами. Всегда.

Анхель больше не мог сдерживаться. Он прижал ее к себе и погрузил лицо в ее груди. Он сосал их, гладил, сжимал, но этого было недостаточно. Через секунду Анхель поднялся, меняя положение, и, все еще сжимая ее в своих объятиях, продолжал целовать, лизать, гладить везде, где только мог. Мария с удовольствием подчинялась этому исступленному порыву. Она открылась, выгибаясь всем телом, и он стал захватывать ртом ее соски, а потом уложил ее на спину и принялся целовать живот. Медленно опускаясь, он нежно развел ей ноги.

Его руки, губы и язык были повсюду и неистовствовали на ее теле. Это было чудесно. Когда руки Анхеля проникли в нее, она изогнулась ему навстречу.

— Мария! — крикнул он, и она улыбнулась, зная, чего он хотел, зная, что было нужно им обоим.

Она лежала на краю стола, ее ноги были широко разведены. Он стоял между ними, лаская и целуя. Но это было не то, чего она хотела. Поэтому она подалась вперед, схватила его руками и принялась ласкать его так же, как это делал он.

— Пожалуйста, Анхель, — умоляюще простонала она.

— Это причинит вам боль, — ответил он. Его лицо исказила гримаса отчаяния. Он хотел отойти.

Но Мария не позволила. Она обвила Анхеля ногами, привлекая его к себе, и сжала их. В этот миг он наконец проник в нее.

Она закричала. Боль была такой сильной и невероятной, что ей показалось, будто ее обожгло огнем.

— Мария? — спросил Анхель. В его голосе слышались напряжение и страх.

Но она не ответила. Она не могла думать ни о чем другом, кроме как о чувстве простора, которое он подарил ей. Было так восхитительно ощущать его внутри себя, ощущать, как он заполняет ее, как он сливается с ней и они становятся единым целым. Она не сразу смогла привыкнуть к этому. Но постепенно это пришло к ней, и ей захотелось большего.

— Мария, — выдохнул Анхель, — я больше не могу.

Она открыла глаза и увидела, что он весь взмок, заставляя себя сдерживаться и стоять неподвижно.

— Я хочу ощутить вас, — прошептала Мария.

Застонав, Анхель схватил ее за бедра и слегка приподнял над столом, чтобы ей было удобно. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее он стал погружаться и выныривать.

Она тоже начала двигаться, выгибаясь и еще сильнее открываясь ему, чтобы насладиться каждым его толчком. Мария чувствовала, как растет напряжение. Анхель все чаще и плотнее сталкивался с ней. На этот раз страстный порыв охватил их обоих.

Она слышала его прерывистое дыхание и знала, что вот-вот это должно свершиться.

— Боже мой! — выкрикнула Мария, потрясенная тем, что происходило с ней сейчас. Она ошеломленно прислушивалась к себе, напуганная всем этим накалом, ритмом и биением, когда он снова и снова погружался в нее.

— Я люблю вас, — прошептала она, и внутри нее произошел взрыв.

Сознание ее помутилось. Анхель закричал. Он весь сжался и тоже взорвался. Их взгляды встретились, сливаясь точно так же, как и их тела. Когда он расслабился, она увидела в его глазах удивление. Их тела, медленно остывая, подрагивали.

Он произнес одно-единственное слово, которое прозвучало как клятва:

— Всегда?

Она кивнула.

— Всегда.

И не было в жизни дона Лопеса-Анхеля-Педро дель Кастильо-и-Фернандес-Барредо вечера, счастливее этого. Ибо он предвкушал долгие ночи любви и долгие годы счастья, не зная тогда о свирепой болезни, которая выкосит весь его старинный род, не подозревая о том часе, когда своими руками опустит он в могилу тело жены и за ним навсегда закроются ворота древнего замка Фернандес-Барредо.

Не знал он и о том, что превратится в Малыша Анхеля, грозу вод на закат от его родины, и соперника именитого сэра Фрэнсиса Дрейка.

Макама девятая

— Да дарует тебе Аллах всесильный и всемилостивый долгие годы благоденствия!

— И да пребудет его длань над всеми нами!

Вновь перед Алмас распахнулась дверь дома слепой колдуньи Хатидже. Вновь тепло и уют обняли ее, дав душе долгожданное спокойствие. И вновь у локтя стояла пиала. Только сейчас в ней был персиковый сок — прохладный и освежающий.