Разделяй и Властвуй (СИ) - Дмитриева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Думая обо всем этом, она мешала краски, надеясь получить какой-нибудь цвет, от которого бы можно было оттолкнуться, но вдруг задумалась: когда в последний раз рисовала? Первые месяцы отношений с Витторио, кажется, постоянно. Но когда перестала? И почему?
Звонок в дверь вывел Лукрецию из мыслей. Не ожидая гостей, она направилась посмотреть, кого к ней занесло, и удивилась, увидев Нико. Обрадовшись брату, Лукреция раскрыла дверь, но поубавила восторг, рассмотрев его серьезное выражение лица. Наверное, впервые в жизни она видела Нико таким.
— Что-то случилось? — сразу спросила Лукреция, пропуская брата в квартиру.
— Да, — ответил Нико. — Отец хотел послать за тобой своих людей, но я вызвался сам отвезти тебя, Лу, — продолжил он, осматривая ее. — Переоденься и поехали, пожалуйста. Мне жаль, но они узнали о тебе и Витторио Бартоло. Речь шла о какой-то записи.
Лукреция таращилась в зеркало на топ, шорты и рубашку, испачканную краской, просто желая остановиться именно на этой мысли, а не принимать следующую. Какая запись? Что происходит?
Нико стоял в стороне, с сожалением посматривая на нее. Продолжать разговор смысла не было. Они оба понимали, что за нечто подобное она получит сполна.
Лукреция думала, что будет переживать, но ехала в родительский дом удивительно спокойно. Нико вел машину медленно, плавно, словно плыл. Словно выигрывал для нее больше минут спокойствия. Лукреция смотрела в окно, терла на руке засохшую краску и, так и не вспомнив, когда в последний раз рисовала, вдруг стала вспоминать детство.
Нико так и ассоциировался у нее с конюшнями и лошадьми. Пока семнадцатилетний Санто проводил время с отцом за бесконечными партиями в шахматы, начиная свою подготовку главы семьи, они развлекались на конюшне. Четырнадцатилетний Нико, наверное, знал о лошадях не меньше конюха. По крайней мере, Лукреция помнила, с каким восторгом слушала его в свои десять-одиннадцать лет, когда он говорил об уходе, кормлении и водил лошадь, на которой она сидела.
Запах сена, яблок, дерева. Даже вонь навоза не портила атмосферу там. Лукреция вдруг как будто бы снова оказалась среди деревянных загонов, красивых животных в солнечный день. Конюх — синьор Грассо — добродушный коротышка средних лет всегда приносил им с Нико персики или апельсины, а они ели их, сидя на лавочке и предвкушая, как будут кататься верхом. Как все безмятежно было тогда. Как вернуться в это состояние хоть частично?
— Я так жалею, что не уехала тогда, — заговорила Лукреция. — Каталась бы на лошадях в Монтальчино. Нашла бы себе дело. Я была почти готова, но увидела его и…
Нико отвлекся от дороги и мимолетно взглянул на нее, видимо, выражая поддержку. Последние месяцы забрали слишком много сил. И к апофеозу всего этого Лукреция была не готова.
В кабинете отца был не только он. Санто, Марко и Леон Кастелло сидели за одним столом, грозно смотря на нее. Лукреция ощутила себя грешницей на Страшном Суде и решила просто принять все то, что на нее обвалится. Ее судьбу уже расписали, и нет смысла унижаться еще больше, прося о чем-то или устраивая сцену.
— Я даже не могу найти слова, чтобы описать весь этот позор, Лукреция, — начал отец, поднявшись из-за стола. — О чем ты думала? Тебе доверили дело, а ты закрутила роман с Бартоло!
С каждым новым предложением голос отца был все громче и эмоциональней. Лукреция продолжала молчать, потупив взгляд.
Роман…
Может, это действительно был просто роман? Интрижка перед предвыборной кампанией, а не отношения, в которые она наивно поверила.
— … не хватило ума, чтобы это скрыть!
Отец разошелся, отчитывая ее, как ребенка. Хотя, может, в этом он был прав, учитывая, что теперь существует запись ее секса с женатым политиком, собирающимся баллотироваться на пост мэра.
Глупо.
Пошло.
И почему она не последовала своему плану тогда? Хотя спас бы ее отъезд в Тоскану, если все случилось на приеме?
Лукреция рассмотрела присутствующих. Отец негодовал, Санто был чем-то озадачен и, кажется, через слово слушал воспитательную тираду для нее, Леон больше наблюдал за сыном, видимо, интересуясь, как тот будет реагировать, и только Марко буквально просверливал ее странным взглядом, которому она не могла дать объяснение.
Лукреция задержала взгляд на нем, пытаясь понять степень гнева, недовольства, но прочитать Марко не получалось. Наверное, действительно, как говорил Нико, нужно было прийти к нему, все рассказать, пока она не совершила еще большую глупость. Но какой смысл уже об этом думать?
Марко напоминал Фебрууса — бога подземного царства, где обитают души мертвых. Не зря он всегда ассоциировался у нее с землей и скалами. Чем-то темным, сильным и неведомым. А Секондильяно вполне подходило под описания владений Фебрууса. Район потерянных душ, с которыми она ощущала связь, как никогда прежде в своей жизни.
Как и Фебруус, Марко был податель и богатства, и смерти. А, возможно, даже очищения. Может, через наказание и она сможет сейчас очистить душу? Не зря же все религии на этом и построены. Мысль, которая вдруг принесла спокойствие. Видимо, и воскресные мессы, которые она посещала с детства, наложили свой отпечаток.
— Мы решили, — возмущенный голос отца вдруг сменился спокойным тембром Марко, — что вечером ты уедешь из Неаполя. Пока в Монтальчино. Позже тебе сообщат, когда ты сможешь поехать, куда захочешь. Но не в Неаполь. Сюда до разрешения въезд тебе закрыт.
Лукреция про себя усмехнулась. Все-таки дороги приведут ее в Монтальчино. Жаль, что при таких обстоятельствах.
— Думаю, что понятно — общение с Бартоло, любое, нужно разорвать.
— Более чем, — ответила Лукреция, смотря прямо на Марко. — Я могу идти собирать вещи?
Кажется, ее спокойная реакция удивила присутствующих. Но Лукреция уже об этом не думала. Она продолжала прожигать Марко взглядом, испытывая странное чувство, что и ее душа на время этого разбирательства переходит под его власть.
— Да, — твердо ответил он.
Не дожидаясь продолжения, Лукреция отправилась к двери. Наверняка вскоре она пожалеет о столь стремительном отъезде, заскучает по жизни здесь, по Неаполю, но сейчас хотелось уехать, не оглядываясь.
— Лукреция! — вслед раздался голос Санто.
Развернувшись, она увидела, что брат быстрым шагом догонял ее. Лукреция остановилась.
— Что еще? — устало спросила она. — Я виновата. Я уеду.
Санто продолжал смотреть на нее, и с каждой секундой его взгляд менялся. Негодование сменялось сменялось жалостью и заботой. Неужели она сейчас выглядит настолько плохо?
— У нас проблема с цыганами, — серьезнее заговорил Санто. — Лезут на нашу территорию. Нападают. Пока не знаем, с чем связана такая активность, чего ждать, поэтому дождись охраны. Торе тебя сопроводит и довезет.
