Хроника - Закарий Канакерци

Лазутчики шахские[97], что отправились разведывать, рассказали шаху следующее: “Людей у него менее 200 человек, и не кызылбаши они, а озбеки, дилаки и влаты, и находятся они вблизи Тахт-и Рустама”.

Разгневанный шах повелел вельможе одному взять с собою 1000 человек и отправиться воевать с ним. “Если /58б/ встретите шахзаде, — говорит он, — захватите и приведите с собой”. Когда войска шахзаде увидели войско шаха, обратились они в бегство. И стали шахские войска преследовать их и достигли места, где в своей палатке сидел шахзаде, не готовый к сопротивлению, набросились на него и, схватив, отвезли с собою к шаху. И повелел шах наложить оковы на ноги его и отвезти в крепость, именуемую Ануш, которую они зовут Кахкаха-кала. Таков был конец событий.

Глава XXVII

КРАТКАЯ ЗАПИСЬ

То, что мы написали в кратких записях, начиная от Джаханшаха и до шаха Сефи, — это все, что мы могли найти и обнаружить. /59а/ Теперь же расскажем о делах и событиях в Араратской стране, начиная от царя шаха Сефи и до царя шаха Хусейна, о тех, кто владел краем Ереванским, от Амиргуна-хана и до Фарзали-хана. Напишем здесь [все] о совершившемся в их время в назидание тем, кто придет вслед за нами. Сообщим и то, что узнаем о других странах. И то, что слышали и что видели, изложим [здесь]. Поэтому молю [вас], не осудите [меня]. Вы также напишите все, что знаете, и, приняв [написанное] мною за черновик, изложите [все это] в наипрекраснейшем порядке, ибо таковы мои возможности.

/59б/ Глава XXVIII

ОБ АМИРГУНА-ХАНЕ

Когда царь персидский, шах Аббас, овладел Ереваном, назначил он туда правителем Амиргуна-хана, мужа храброго и смелого, доблестного в битвах, неустрашимого и безбоязненного, благоустроителя и друга христиан. Начав править Ереваном, он тотчас же приступил к благоустроительству и умножил число жителей.

Сначала принялся он строить крепость, затем дворцы и виноградники, цветники и сады, рыть каналы и умножать [количество] воды. В некоторых местах облегчил он также налоги и снял тяжкое бремя с выи простолюдинов. Но вместо этого увеличил он сухра, /60а/ то есть барщину. Увеличил он барщину потому, что, как сказали мы, занимался строительством. Поэтому сочинили побасенку, будто, когда женщина беременела, мужа ее забирали на барщину и не разрешали вернуться домой. Женщина рожала сына, рос он, и [тогда] отправляли его на барщину, чтобы отец вернулся домой. Придумали эту небылицу из-за тяжести барщины. Но хотя и тяжела была барщина, однако хан давал хлеб работавшим на барщине, ибо был он милосерден. Напекши много хлеба, он, нагрузив лошадей, отправлялся туда, обходил поля и раздавал хлеб тем, кто работал там. Поэтому ашуги сложили и пели хвалебные песни о его щедрости. И так жил он, благоустраивая /60б/ страну.

При жизни совершил он много подвигов, воюя с османами, ибо дважды двинулся он на область Карина, разрушил и полонил страну, достиг ворот крепости Арзрум и палицей своею выбил двери крепости и, забрав пленных, поселил их в Ереванском крае.

Отправился он и в пределы Вана и Муша и, полонив [жителей] их, привез пленных и поселил в областях, находящихся в Ереванской долине. И вот по сей день благоустроены села меж Ереваном и Эчмиадзином, а именно: Кялар, Гокгумбет, Кавакерт, Паракар, Сабад и другие, в коих поселил он взятых в плен в османских областях.

/61а/Так жил он, [совершая] подвиги и благоустраивая землю Араратскую. Любил он и народ армянский и всегда ходил в дома христиан, ел и пил с ними. И назначил старост областей, то есть меликов. Назначил он старостой областей Котайк и Анберд некоего Давуда, [родом] из села Канакер. А некоего Гозал-бека из Карби сделал другом и советчиком Давуда. И что бы ни [намеревался] предпринять хан, [обо всем] советовался с ними. И, когда садился за ужин, справа и слева от себя сажал мелика Давуда и Гозал-бека и говорил: “Вы — отцы мои, я — /61б/ сын ваш”.

Так поступал он, чтобы понравиться всем и чтобы они были прилежны в благоустройстве страны. И так в благоразумной мудрости провел он жизнь свою до самой смерти.

Глава XXIX

О НЕДОБРЫХ ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯХ В ЕГО ВРЕМЯ

Близко светопреставление, а потому в различных местах появляются предтечи антихриста и возвещают нам его приход, как это можно видеть [из того], что случилось в это время.

Некий человек из племени алван, которых ныне зовут удинами, из алванского города Гандзака, отправился в Святую обитель Гандзасара, где находится престол алванского католикоса, и стал учеником /62а/католикоса Ованнеса. Изучил он псалтырь и грамоту; рукоположили его в архидьяконы и дали ему рясу и клобук. Был он бесстыден и искушен в безнравственных и непристойных речах.

Как-то послал его католикос в страну по нуждам монастыря. А он, отправившись [туда], стал выдавать себя за вардапета и проповедовать ложь и неправду, [изрыгая] хулу и нечестивые речи. И распространил он по всей стране обман и лживые речи, поэтому пришли и пожаловались на него католикосу. И послал католикос [за ним людей], и привезли его в монастырь. Отобрал у него разгневанный католикос рясу и клобук и сказал: “Лишаю тебя звания дьякона, но останешься ты /62б/ в монастыре как неграмотный служка и будешь служить братии”. А он говорит: “Так как ты отобрал у меня звание, сбрей и бороду и кудри мои, дабы было мне стыдно, и тогда я не выйду из монастыря”. Говорит католикос: “Достаточно с тебя стыда и за безобразие лица твоего”. Ибо был он [человеком] омерзительной внешности: голубые впалые глаза, длинный и острый нос, лицо веснушчатое и в оспинах, рыжая и жиденькая бородка, зубы крупные и редкие, ростом мал и остроголов, весь покрытый грязью, быстрослов и борзоречив, а также злоречив и скор на злые дела. /63а/ И при виде его [все] смеялись и издевались над ним из-за столь мерзкой его наружности. Поэтому, видя, как его унижают, стал он злее, чем сатана, и задумал завлечь католикоса в западню; поэтому и просил, чтобы побрил ему голову и бороду. Но не вышло то, что он задумал, а потому он, от природы злой и в мыслях таивший злобу, тайком вышел из монастыря, пошел в город Гандзак и, побрив лицо и голову, отправился к князю Давуд-хану —