Предрассветные миражи - Ника Муратова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Стас? — Кира широко распахнула двери. — Заходи. Мы как раз сели ужинать, присоединяйся. Случилось что?
Последний вопрос она задала не столько из-за его неожиданного появления, сколько из-за его явно хмуро-озадаченного вида.
— Привет, Кира, Андрей дома?
— Дома.
— Давай его сюда.
Он вошел в прихожую и там остановился, дожидаясь хозяина дома.
Андрей шел, утирая рот салфеткой. Кира стояла позади него, ожидая разъяснений того, что же привело к ним Стаса.
— Павлов, ты что, с официальным визитом? Что на пороге застрял? Заходи давай!
— Андрюха, я на минутку. В общем-то, уже ухожу. Ты не выйдешь меня проводить?
Андрей открыл было рот, но остановился, увидев встревоженное выражение лица друга. Тот явно не был настроен на шутки-прибаутки и застольную беседу. И его странная просьба могла означать только одно — разговор был не для лишних ушей. И не для прослушек, наличие которых в своих квартирах подозревали абсолютно все сотрудники их организации.
— Кира, я скоро вернусь.
Она лишь молча кивнула и закрыла за ними дверь. Нахмурилась. Хорошие новости так не приносят. Вышла на балкон, дожевала свой кусок пирога с сыром и уселась на диван с бокалом вина в руке. Спинка ровненькая, как струна, нога на ногу, сосредоточенное лицо — как всегда, готова к любым новостям и к защите мужа от любых неприятностей. Пока допила вино, Андрей вернулся. Она не стала набрасываться с вопросами, терпеливо дав ему время прийти в себя.
— Не знаю, во что все это выльется, но, похоже, с нашей поездкой придется повременить, — тихо проговорил он и протянул Кире свежий номер «Независимой газеты». — На третьей странице.
Раскрыв остро пахнущую типографской краской газету, Кира увидела цепляющий взгляд заголовок «Ты мне — я тебе. Политика в Тихоокеанском регионе». Инстинктивно, не читая текста, нашла фамилию автора. К. Кристаллинская.
— Эта та самая?
— Да.
Кира уселась за стол, внимательно вчитываясь в обличающие строки. Резко, аргументированно, не скупясь на факты и эмоции, смело и… и ужасно некорректно с политической точки зрения.
— Вот идиотка. Ты знал, что она это опубликует?
— Н-нет, — ответ его прозвучал крайне неуверенно. — Ну, она собиралась сделать какой-то очерк, но я не знал, что все это будет изложено в такой вот форме.
— А вообще это… эти переговоры — это правда?
Кира даже не знала, стоит ли об этом спрашивать. Андрей никогда не рассказывал ей об этой стороне переговоров, хотя обычно делился всем.
— Кира, думай, что спрашиваешь.
— Да, ты прав, — рассеянно сказала она.
Похоже, что это не утка. Вся эта суета вокруг переговоров с Австралией, чрезмерное афиширование торговых соглашений — все это было лишь прикрытием основной интриги. И если это правда, то оба государства выставлены теперь в сомнительном свете. По крайней мере, если после этого скандала Россия поддержит предоставление мандата австралийцам на ввод войск и получит свои инвестиции, то ни у кого не вызовет сомнения, как это было достигнуто. Но в тот момент Кира еще не знала, во что выльется вся эта история.
— И что говорит… — Она кивнула в сторону двери.
— Бомба. Ты на фамилии посмотри — там же половина правительства Австралии фигурирует! Не говоря уж об остальных. Да еще все эти детали…
— Ты… ты думаешь, это как-то грозит лично тебе?
— Еще бы… Почва для конфликта есть. Нужен виноватый. Кто ездил по делу Кристаллинской? Ладынин. Кто с ней вступал в контакт? Ладынин. Кто мог знать и предотвратить? Ладынин. Следовательно, кто виноват и кому по шапке? Ладынину. Все, Кирочка, родная, по-моему, я влип, и очень основательно.
Она резко встала и зашагала по комнате. Самого главного он даже не решался произнести вслух. Он просто чувствовал, что это конец, и для этого были все основания.
— Ну подожди. Еще неизвестно, какова будет реакция. И потом, откуда тебе было знать, как все обернется? И еще — они сами не дали тебе доделать дело до конца. Тебя ведь попросили оттуда уехать? Так что они сами виноваты в том, что ты упустил ситуацию из-под своего контроля. Они должны понять это. И потом, то, что пишет независимая журналистка, не является официальной позицией государства.
Она перечисляла факты в защиту мужа так, словно выступала адвокатом на его суде. Мысленно она представляла себя в кабинете Зелотова, парировала его выпады, констатировала несправедливость обвинений. Взглянув на совершенно растерявшегося Андрея, она почувствовала прилив жалости, смешанной с легким оттенком чувства превосходства и раздражением. И почему мужчины так легко поддаются на провокации со стороны судьбы? Им бросают вызов, они и лапки кверху готовы моментально вскинуть. Вместо того чтобы бороться, строить планы защиты. Ведь пойдет завтра к Зелотову и будет мямлить там что-то невразумительное. Сразу по лицу видно, что не сможет спокойно обсудить произошедшее, выложить все «за» и «против». Даст настучать себе по шее по полной программе. Вот бы ее, Киру, туда вместе с ним. Уж она нашлась бы, что ответить…
Андрей слушал Киру, изредка вяло отвечая, но мыслями витая где-то совсем далеко. Время от времени он вновь приближал к глазам газетный лист, вчитываясь в мелкие строки. Что там вертелось в его голове, Кире было непонятно, и от этого ее возбуждение только нарастало. Желание предпринять что-нибудь немедленно нарастало прямо пропорционально дурацкому спокойствию и растерянности мужа.
— Андрей, ты меня совсем не слушаешь! Тебе же завтра идти на работу и встречаться с Валерием Марковичем. Ты должен быть готов к разговору, продумай, что скажешь. Тем более ты примерно знаешь, что скажет он. У тебя преимущество.
— Какое у меня, к черту, преимущество! Захотят — полетит моя голова с плеч долой, нет — туча разразится грозой и пройдет. И ничего я тут не смогу сделать.
— Нет, сможешь. Найди эту дуру, поговори с ней, пусть напишет опровержение. Это будет самое лучшее, что ты сможешь сделать. Или найди другого журналиста, кто бы мог состряпать статью, опровергающую факты, приведенные Кристаллинской.
— Эта дура, как ты ее называешь, не один день собирала информацию, и собирала ее на месте событий. Никто здесь не сможет достойно опровергнуть ее данные. Тем более…
— Тем более что?
— Тем более она очень близка к истине, — пробормотал он.
— А вот это, дорогой мой, никого не интересует. Слушай, ты столько лет в политике и до сих пор не понял такие
