Король - Доналд Бартелми

– Вы король, – сказал сэр Кэй. – Все взоры обращены к вам.

– У меня было чувство, что она об этом не знала. Именно я сам неким образом ее привлек.

– Какое прекрасное ощущение, – сказал сэр Кэй. – Насладитесь им.

– А потом был мне еще один сон, и в нем я оказался в постели с медведем. Здоровенным мохнатым медведем, мужеского полу. Гораздо менее удовлетворительно.

– Похоже, вы нынче много грезите.

– В самом деле, не так ли? Медведь тоже был королем. Говорил на латыни и дурно пахнул.

– И что он сказал?

– Я в латыни не очень силен, но мне помстилось , он сказал нечто вроде „когда медведи на бульварах, государство шатается“.

– А по-латыни это как?

– Понятия не имею. На бульварах у нас действительно медведи, как считаете?

– Пока не сообщалось. Но сны – всегда пророчество.

– А вы сами, сэр Кэй? Вы о чем видите сны?

– Ну, нам тут сейчас сократили паек, как вы знаете. Лично мне снится сыр. Подрумяненный на гренке главным образом.

– Это король!

– Почему ж одинок он на этой буроватой угрюмой равнине, где раздражает любая перспектива?

– Сдается мне, он погружен в раздумья!

– Он хмурится великой хмурой!

– И лик его осунулся от муки!

– На нем простая белая батистовая рубашка и черные штаны!

– Его благородные локоны, уже поседевшие, ниспадают ему на плечи объемным манером!

– Десницей лупит он себя по лбу!

– Он вспоминает!

– Что он вспоминает?

– Свои грехи!

– Где великая жизнь, и грехи велики!

– И каков, по-вашему, величайший?

– Я бы сказал, покушение на убийство Мордреда, когда тот был во младенчестве!

– Да, это довольно близко к неприемлемому!

– А теперь он что-то собирает воедино!

– И что же это может быть?

– Похоже на удочку!

– Но здесь же нет никакой рыбы!

– Да и воды здесь тоже нет!

– Но все равно садится он – король садится!

– Он удит рыбу!

– Он удит рыбу из всех сил!

– Говорят, это признак старческого слабоумия – удить рыбу в таких условиях!

– По мне, так в этом никакого смысла!

– Явный симптом ослабшего восприятия реальности, говорят!

– Но я отчасти верю в его ловитву! Похоже, у него что-то на крючке!

– Он тянет уду на себя! Из недр земли он что-то тянет!

– Боже милостивый, да это рыба!

– Не просто рыба, а рыба хорошая, крупная, пухлая рыба, спелая и прыгучая!

– Поистине мы зрим тут подлинное чудо!

– Превосходящее эпитеты „великое“ и „изумительное“!

– Это кладет конец всем досужим сплетням о неадекватности короля!

– Он искусен, как всегда!

– И это чудо редчайшего порядка!

– Давайте ж поспешим по городам и весям и разнесем весть о сем деянье всем мужчинам и женщинам в них!

– С наилучшими намереньями на свете!

– Хорошо мыслишь, – сказала Кларисса Лионессе. – Роди болвану ребеночка – всенепременнейше. После войны станешь миссис Штукатур. Да ты не знаешь, на что похожи эти парни, чуть только форму скинут. Нет, конечно, знаешь, но ты меня поняла. Вот погоди – дух войны ветерком сдует. И короед как развопится неумолчно…

– Королевы так не поступают. Я имею в виду – не выходят замуж за простолюдинов. Когда король отказывается от трона ради любимой женщины, он обычно становится герцогом. А королева – чем?

– Я уже вижу однокомнатную квартиру кое-где, – сказала Кларисса. – В деревне Восточная Репа.

– Но я в самом деле люблю Эдварда. Я люблю мою жизнь – эту мою жизнь. Моя прошлая жизнь в Гооре, роль Леди Некакаи – мерзотность. Да и про ребеночка мне очень даже любопытно.

– Думаю, к преступлению и наказанию я тебя приспособлю, – сказала Кларисса. – Со стороны преступления, разумеется. Броневики, пожалуй. У тебя есть опыт общения с броневиками? На обочине стоит бедная беременная женщина и льет слезы в три ручья. На склоненной голове – драный плат, на ногах – сгнившие опорки, под руками наших умелых искусников ставшие на вид еще ужаснее. На раздувшемся животе сцеплены изработанные руки – ну, не изработанные, конечно, мы их просто намажем рабочей бурдой… Броневик со скрипом тормозит, на землю спускается караульный, вопреки инструкциям, оставив дверцу открытой, ты выхватываешь „томпсон“…

– Что есть „томпсон“?

– Всему свое время, – сказала Кларисса. – Что же мне делать с членом от Ибадана?

– А как ты к нему относишься?

– Он мне нравится. На П. и Н. он никогда не пойдет – слишком добродетельный. Весьма вероятно, что на войне его убьют; по статистике, эти достойные рыцари идут в расход, как водка на чаепитии. Ты понимаешь, в чем проблема: с ним ничего не сделаешь . Речное пиратство – вот чего я еще не пробовала; я полагаю, в Африке есть могучие реки…

– Эдвард в общем и целом – человек приличный.

– Принц опять же, если захочешь его себе оставить.

– Пожалуй, захочу.

– А я, видимо, уйду на покой. Может, займусь чем-нибудь интеллектуальным, на что Роже не обратит внимания. Например, стану умыкать из музеев крохотное то и это, Курбе и прочее. Средний Курбе не так уж велик. На один укус, что называется.

– Но война…

– Война – это вопрос. И ответа я не знаю.

Ланселот, Артур, сэр Кэй, Синий Рыцарь и сэр Роже де Ибадан за совещанием.

– Эти три уравнения, если брать их вместе, позволят нам создать бомбу, мощнее которой не ведал свет, – сказал сэр Роже. – Когда Ланселот показал мне все три, я сразу понял, что это – либо алхимические трансмутации наиважнейшего свойства, либо самая суть скандинавских работ по атомному делению, за которыми я следил.

– Либо и то, и другое, – сказал Синий Рыцарь.

– Либо да, – согласился сэр Роже. – Так или иначе, это Грааль, который вы, парни, ищете. Большой ба-бах.

– Поразительно, что черный человек знает столько физики, – сказал Артур. – Не сочтите за оскорбление, сэр Роже. Вы – рыцарь настолько ученый и культурный, что мне иногда трудно считать вас черным.

– В моей стране имеется очень хороший университет, – сказал сэр Роже, – хотя факультет физики мог быть и посильнее, мне кажется.

– Суть в том, – сказал Синий Рыцарь, – что кто-то подбросил Ланселоту ключ к будущему.

– Мордред точно попадет как кур в ощип, – сказал Ланселот. – Вынужден будет капитулировать при одном упоминании о бомбе.

– Сколько времени понадобится, чтобы такую построить, как считаете? – спросил Артур.

– Считаные месяцы, – сказал Синий Рыцарь. – Засадить ученых ярыжек пахать в три смены. Но откуда взялись эти шпаргалки? Кто подложил записки Ланселоту в коробку с печеньем и так далее?

– Весьма вероятно – Мерлин, – сказал Артур. – Его почерк. Любит он такую показуху – шаг за шагом медленно разворачивать…

– Но Мерлин умер.

– В некотором роде, – сказал Артур. – С Мерлином никогда не скажешь наверняка.

– Этим мы можем не только проблему Мордреда решить, – сказал сэр Кэй. – Германию с Италией она вышибет тоже.

– А придется ли нам вообще ею воспользоваться? – спросил Синий Рыцарь. – Если мы попросту их уведомим, что у нас она есть, мне кажется…

– Может, демонстрация? – сказал сэр Кэй. – Сделаем Эссен, Киль или какой городок помельче.

– Вы же понимаете, – сказал сэр Роже, – что как только ее выпустишь, города не останется. Абсолютно. Согласно моим грубым расчетам, исчезает все в радиусе примерно десяти миль от точки падения. А эффект можно усилить, настроив часовой механизм на взрыв в воздухе – в пятидесяти или сотне футов от земли.

– Не кровожадно ли это несколько?

– Таково все дело, которым мы в данный момент занимаемся.

Артур взял три бумажки и разорвал их в мелкие клочки.

– Мы не станем, – сказал он. – Я не могу допустить. Мы так войну не ведем.

– Если мы ее так не ведем, – сказал сэр Кэй, – можете быть уверены, так ее поведет кто-нибудь другой. Вероятнее всего – неприятель.

– Может, и так, – сказал Артур. – Но мы все равно не станем. Суть нашего призванья – праведность, а этот ложный Грааль – оружие не рыцарское. Я сказал.

– Но как же так, Артур! – воскликнул Ланселот. – Это поразительно. Не совершить что-либо такого размаха? Мне кажется, в мировой истории нет другого короля, который бы не совершил чего-то в таком масштабе.

– Над этим навыком я давно работаю, – сказал Артур. – Я называю его „негативным умением“.

– Моя вера в долженствование довольно-таки восстановлена, – сказал Ланселот.

– Но должен вам сказать: несовершение сего будет иметь для нас суровейшие последствия, – сказал Артур. – Какие конкретно, я вижу лишь очень смутно. И для Круглого Стола как институции, и для…

– Не только моя вера в долженствование восстановилась, но утвержден и благородный пример для всего мира, – сказал Ланселот. – Артур, я до изумления вами горжусь, как и все эти джентльмены.