Полный трындец, или Феникса вызывали? - Углицкая Алина

— Это ведь ты! Не убегай от меня!

Хармс молчал. А я, наконец, увидела его глаза под капюшоном. Таких глаз я еще не встречала. У дроу они были злые, как две черные дыры, ведущие прямо в ад. У снежного Ариана — как кубики льда, холодные и равнодушные.

А у него… Синие, бездонные, как океан, затягивающие своей глубиной. А еще теплые, живые. В таких и утонуть несложно. Я почти провалилась в их бездну, но вовремя опомнилась.

Несмотря на физическую силу и мощь, у этого полукровки был взгляд ребенка: доверчивый и наивный.

Остальную часть лица скрывала плотная маска.

— И на лесной дороге тоже был ты? — Я больше утверждала, чем спрашивала.

— Я, — нехотя признался он. — Я за добро всегда плачу.

— Но что ты делаешь здесь, в таверне? Следишь за мной?

Полукровка замешкался с ответом.

— То же, что и ты, остановился на ночлег.

— А потом что намерен делать?

И почему меня это интересует? Не успела как следует задуматься, как услышала ответ:

— Завтра отправлюсь в столицу.

— Какое совпадение! — меня охватила внезапная радость. — Мы тоже туда направляемся. Я и мой дядя. — Не буду говорить, что Марциус мне вообще не родственник. — Может, раз уж ты все время оказываешься рядом, поедем вместе?

А вот такое предложение стало неожиданностью даже для меня самой. Полукровка замер, не веря тому, что услышал.

— Ты предлагаешь поехать с тобой? — пробормотал он ошеломленно.

Поздно уже отступать.

— А почему бы и нет? Мы уже наняли повозку, она будет ждать нас с утра. Присоединяйся, если, конечно, желаешь. Вместе и путь веселее.

Полукровка молчал.

— Ну, как хочешь, уговаривать не стану, — пожала я плечами и стала не спеша подниматься по лестнице.

— Я поеду! — услышала за спиной. — Но хочу знать, почему ты это делаешь? Почему так хорошо относишься ко мне?

Я улыбнулась и, замедлив шаг, повернулась к нему.

Хармс опустил маску, открывая свое безобразное лицо. В его глазах метались сомнения.

Хочет испугать меня своим безобразием? У меня свое мнение на этот счет.

Сейчас я ощущала гораздо большую связь с этим парнем, чем с принцами, пусть они и потратили на меня свою кровь и что-то там еще. Я чувствовала к нему дружескую приязнь, а еще ответственность за него. Ведь это с моей легкой руки он лишился всего, что было ему привычным.

— Наверное, потому, что ты так же чужд этому миру, как и я, — произнесла, ловя его взгляд. — И мне нужен друг. Ну как, согласен со мной подружиться?

Хармс улыбнулся, и хоть его улыбка больше напоминала оскал барракуды, она была искренней. И сказала мне больше всех слов.

Глава 9

На обратном пути меня никто не поджидал, видимо принцы решили, что я не стою их царского внимания. Впрочем, я была только рада. Незаметно проскользнула в свою комнату, помылась как могла в деревянной лохани и завалилась в постель.

Раскинув руки, уставилась в потолок.

Определенно, жизнь начинает налаживаться. Я уже не одна. И пусть Марциус со мной только до поступления в академию, но у меня есть Паштет и есть Хармс. Может, мне удастся уговорить его поступить в академию? Кстати, а полукровок туда берут?

Ладно, спрошу завтра у Марциуса…

С этой мыслью я провалилась в сон.

Проснулась от того, что кто-то настойчиво стучал в мои двери. Позевывая, поднялась. Протирая глаза, почти на ощупь добралась до двери и сбросила крючок. Сонный разум продолжал еще спать, вместе с ним спал инстинкт самосохранения.

Но мне повезло. За дверью оказался всего лишь Марциус. Причем уже собранный в дорогу.

— Долго спишь! — сообщил он, осуждающе покачав головой. — У тебя пять минут, чтобы спуститься вниз и позавтракать.

В отличие от меня, старик лучился бодростью и здоровьем. А вот я чувствовала себя настоящей квашней. Хотелось обратно в постельку, под теплое одеялко. Ну еще пять минуточек полежать!

Широко зевнув, промычала что-то нечленораздельное, что должно было означать: «Да, профессор, щас буду, профессор». Но он, не слушая меня, уже направился к лестнице.

И вот тут-то я вспомнила!

— Профессор! — крикнула, моментально проснувшись. — Вы не против, если с нами поедет Хармс?

Марциус замедлил шаг и оглянулся:

— Я ждал, когда ты это скажешь.

В его глазах заплясали смешинки.

— Вы знали? — ахнула я.

— Подозревал. Еще вчера заметил, что он сидел в углу и поглядывал в нашу сторону. А сегодня ни свет ни заря уже во дворе расхаживает да на твое окно поглядывает. Ну что, уговорила все-таки в академию поступать?

— Еще нет, — призналась, вздыхая, удивляясь, откуда старик узнал. Я же ему ничего не говорила. Опять его предвидения? — Но он согласился ехать с нами в столицу.

— Ничего, еще уговоришь. Я же предупреждал, этот парень теперь от тебя ни на шаг.

Конечно, такая преданность горгула льстила моему самолюбию. Но мне не хотелось давать ему ложные надежды. Слишком часто люди обманывали его, прикрывались видимой добротой, чтобы использовать бедолагу. А он же как ребенок, даром что вымахал два метра ростом.

— Профессор, а его возьмут в академию? — засомневалась я. — А то наобещаю ему… Он же полукровка, и магия у него, как вы сказали, пассивная.

Марциус призадумался, привычным жестом поглаживая бородку.

— Думаю, вступительный тестон пройдет, а вот дальше все зависит только от его желания. Да, магия у него пассивная, но потенциал впечатляющий. Будет тренироваться — сможет пробудить свои силы.

Он уже направился к лестнице, когда я крикнула ему вслед:

— Спасибо!

— Не за что еще, не за что, — по-стариковски хрипло рассмеялся профессор.

Закрыв дверь, сходила в уборную, если ее можно было так назвать, подошла к умывальнику, который здесь представлял собой медную миску и такой же кувшин с холодной водой. Быстро поплескала в лицо и принялась чистить зубы.

Слава богу, мир, в который меня занесло, уже вышел из темного средневековья. Ну, почти вышел. Так что мало-мальски приличные средства гигиены уже были доступны простому народу. Даже деревянные зубные щетки из свиной щетины и зубной порошок — тонко просеянный мел с каплей мятного масла.

И вот, когда я стояла, нагнувшись над миской, за моей спиной раздался шорох, а потом громкий шлепок и испуганный клекот.

От неожиданности я даже подпрыгнула. Обернулась в прыжке, да так и застыла с открытым ртом, из которого выпала щетка.

На полу, возле кровати, возилась куча перьев и шерсти, издавая при этом пронзительные крики. Довольно-таки большая куча. Упитанная.

И когда только вымахать успел?

— Паштет! — крикнула я, подбегая к альфенку.

Хотела поднять его, но малыш, ставший за ночь почти в пять раз больше, выскользнул из моих рук и опять шлепнулся на пол. Тоскливо захныкал. Его слабые еще кошачьи лапки разъезжались в разные стороны, как у новорожденного олененка. Он даже когти не мог убрать, так и скреб ими по доскам, пытаясь удержаться от падения.

— Ну вот что с тобой делать!

Вздохнула, подхватила питомца под мягкое пузико и помогла встать. Альфенок оказался приятно тепленьким и пушистым.

Не выдержала, прижалась щекой к его шерстке и почти замурлыкала. Мой личный комочек счастья!

В ответ полуптенец-полукотенок радостно заклекотал мне на ухо. Его хвостик поднялся торчком, как антенна, потом изогнулся вопросительным знаком. Хорошенький такой хвостик, кошачий.

— Ух ты! — обрадовалась я, заглядывая ему в мордочку. — Так ты уже не слепой несмышленыш?

— Кур-кур-ррах-харр! — ответил Паштет, кося на меня вполне осознанным взглядом.

Плотная пленка, еще вчера закрывавшая его глаза, за ночь бесследно исчезла.

Не в силах отказать себе в маленькой шалости, я почесала альфенка за ухом. Совсем как кошку. И тот, что-то довольно курлыкнув, потерся об мою ногу.

— Ну, красавчик! — восхитилась, разглядывая питомца.

Серебристая шерстка покрывала его гибкое кошачье тело, лапы и хвост. А вот голова и крылья были вполне птичьи, с плотным белым пушком, который в скором времени обещал превратиться в полноценные перья.