Космические пираты - Мюррей Лейнстер

— Послушайте, — сказал он. — Вы нужны мне, а я нужен вам. Пусть все так и будет. Я не могу рискнуть и убить вас. Вы не мотаете рискнуть и убить меня. Назовем это сделкой, а? Мы друг друга поняли?

Хорн сдержанно сказал:

— Вы предполагаете, что на Кароле мы обнаружим шлюпки и вы заберете с них деньги. Но этого может и не произойти. Может быть они сели, дозаправились и улетели к следующему маяку. Если это так, то они могут никогда до него не добраться, а у нас нет никаких шансов перехватить их в космосе. Зачем же торговаться о том, чего может и не произойти?

Ларсен ухмыльнулся и вышел, не сказав больше ни слова. Он поднялся по трапу обратно в рубку.

Хорн посмотрел ему вслед. Судя по ухмылке Ларсена, доводы Хорна показались ему дурацкими. И Хорн понял почему. Он побледнел, в лице ни осталось ни кровинки, и его прямо-таки затрясло. Глаза загорелись. У Хорна все это было признаком ярости, причем совсем не той, от которой лицо наливается кровью. Когда у человека в ярости-лицо багровеет, он может доставить много неприятностей, но с ним можно справиться. Но когда у человека лицо бледнеет, а глаза мечут пламя, он, скорее всего, причинит неприятностей гораздо больше, прежде чем будет убит.

Хорн, с усилием уняв дрожь в руках, повернулся к двигателю и принялся колдовать над деталью. Эта работа на первый взгляд казалась частью переборки двигателей, которую можно было проводить на ходу.

Устройство, которое он делал, по существу было тривиальным. Это была часть системы, позволявшей скомпенсировать отсутствие на космических кораблях руля. Руля на космическом корабле быть не может — ему не с чем взаимодействовать. Поэтому космический корабль всегда движется вдоль линии, проходящей через центр приложения силы тяги двигателей и центр тяжести корабля, и если бы можно было вообразить себе каким-то образом подвешенный корабль, то он должен был бы висеть строго вертикально, по отвесу. Но если, например, груз плохо расположен, то корабль будет висеть с перекосом и двигаться в космосе тоже будет боком, как краб. Когда корабль взлетает после изменения загрузки, ему всегда нужно пройти балансировку, чтобы двигаться прямо, а не вдоль какой-нибудь непредсказуемой кривой. Именно для этого и предусмотрены смещающие катушки, балансировочные катушки, регулирующие катушки, которые фиксируют центр тяжести там, где ему и надлежит быть. Без такой балансировки астрогатор может определить, выйдя из сверхпространства, где он находится, но никогда не знает, куда он двинется дальше.

Хорн устанавливал регуляторы балансировочных катушек «Тебана». Он настраивал ловушку, которая должна была сработать, если бы Ларсену удалось одним ударом избавиться от Хорна и собственной команды, и от людей с «Данаи». Он почему-то был уверен, что что-то именно в таком духе было у Ларсена на уме.

Эту работу он и сделал.

Следующим утром к нему ворвался старпом.

— Шкипер говорит, — начал он, — что вы не особенно дорожите своей жизнью.

— Я этого не заметил, — ответил Хорн.

— Тут заключаются кое-какие сделки, сами знаете о чем.

— Я знаю о некоторых сделках на тему «что-если-мы-найдем-деньги», — согласился Хорн. — Мне все это кажется чертовски глупым. Потому что можем и не найти.

Он говорил спокойно, хотя и чувствовал, как внутри у него поднимается холодная злость. Чем больше он размышлял, тем меньше надежд на счастливый исход у него оставалось. Поэтому он готовился отомстить Ларсену и его команде за то, что они сотворили. Но теперь Хорну все труднее становилось сдерживать слепую ярость. Ларсен ухмылялся от одного только предположения, что космические шлюпки могут дозаправиться на Кароле и отправиться дальше. И Хорн понял смысл этой ухмылки. Помимо всего прочего, она означала, что у Джинни нет никаких шансов уцелеть, если только он не совершит невозможного

— и причем очень быстро. Вполне вероятно, что одним из первых шагов к этой цели могло быть убийство старпома. Хорн почувствовал, что его руки судорожно сжимают полуметровый гаечный ключ.

— Мы со шкипером, — угрожающе начал старпом, — заключили сделку. И если вы хотите к ней присоединиться…

— Я не хочу, — сказал Хорн. — Такие сделки мне уже предлагали многие, и ото всех я одинаково отказался, потому что если со мной что-нибудь случится, то двигатели протянут всего пару часов. А тогда вы все покойники! Так что если я соглашусь на какую-нибудь сделку, то только на ту, которую я предложу. А к этому я пока не готов.

— Напрашиваешься на неприятности, — прошипел старпом.

— Раз уж ты все время об этом вспоминаешь, то да! — ответил Хорн. — С тобой!

Он встал и двинулся к старпому, замахиваясь полуметровым ключом. Старпом выдернул бластер, а не какой-то парализующий пистолет, и поднял его. Хорн рассмеялся, но только смех не был радостным.

Он видел, какое впечатление произвел его смех. Старпом мог убить его, но не осмеливался. Он не смел даже попытаться искалечить Хорна. Хорна нельзя было заставить что-либо сделать, потому что никто не мог понять, сделал он что-нибудь с двигателями или нет. Ситуация оказалась прямо противоположной той, что планировалась при его похищении. Он должен был оказаться на положении пленника, которого бы использовали, пока в нем была нужда, а потом бы от него избавились. Теперь же его смерть была бы самым большим несчастьем для них. Но точно так же и его бегство означало бы для них конец.

Ситуация, казалось, была неразрешимой. Хорн, продолжая смеяться, двигался к помощнику, замахнувшись ключом, а бластер старпома смотрел ему прямо в живот. Когда Хорн поднял ключ, намереваясь нанести смертельный удар, старпом побежал. Он вскарабкался по трапу в рубку, истерически ругаясь, а Хорн запустил ключ ему вслед.

Ключ пролетел мимо, лязгнул и упал на пол машинного отделения. Хорн поднял его и вернулся к своей работе.

Впрочем, думать о ней ему становилось все труднее. Он думал о Джинни. «Тебан» сейчас должен был выйти из сверхпространства, и начался бы обычный тоскливый маневр по посадке на планету, где могла быть Джинни — но могла и не быть, живая — или мертвая, в опасности — или нет. Если же Джинни погибла только из-за того, что Ларсен хотел украсть перевозимый на корабле груз денег, — от одной этой мысли Хорн впадал в ужасную холодную ярость.

Но он не мог прекратить думать о ней, хотя его воображение и представляло ему только ужасные, нестерпимые, устрашающие сцены. Она сейчас должна была быть на планете, но могла стать жертвой неведомых зверей или умереть от болезни…

Наконец «Тебан» вышел из сверхпространства в солнечной системе, в которую входила и Карола.

Период после этого был наполнен для Хорна невыносимыми мучениями. Посадка «Тебана» на Каролу требовала безупречной работы двигателей. Даже десятисекундный сбой двигателей во время снижения мог превратить посадку в крушение. Так что Хорн не отвлекался от двигателей. Он мог представить себе, как происходила посадка, по работе двигателей и наклонам корпуса. Какое-то время «Тебан» шел на межпланетной тяге, затем почти столько же замедлялся. Потом были нерешительные толчки двигателем, свободные падения и включения двигателя на мгновения, как раз достаточные для того, чтобы удержать корабль в полете, пока искали маяк.

Хорн с предельной ясностью мог представить себе, как выглядит из космоса планета со змеящейся по ее поверхности линией терминатора. На ней должны быть видны окрашенные зоны растительности, и должны быть зоны грязного, неопределенного цвета — моря. Но откуда-то снизу неустанно шла передача: «Маяк Карола! Маяк Карола! Координаты…» Напрягая слух, он мог разобрать бормотание приглушенного астронавигационного приемника на волнах Ренгеля, настроенного на передачу маяка. «Необитаемое убежище. Только маяк. Маяк Карола! Маяк Карола!».

После этого движение корабля стало более целенаправленным. Он ускорялся, маневрировал и зависал, пока наконец двигатели не были выведены на полную мощность. «Тебан» должен был идти на снижение, но при этом тяга двигателей возрастала с уменьшением высоты над поверхностью планеты. Хорн грыз ногти от нетерпения.

От неровного режима нагрузки двигатели шумели все пронзительней. Твердой рукой Хорн устранял неполадки. «Тебан» продолжал снижение. Значит, маяк должен был находиться на освещенной солнцем стороне планеты. Даже Ларсен, несмотря на свой характер, не стал бы опускаться ночью на незнакомую площадку. Это было совсем не то, что посадка с помощью решетки.

Характер корабельных шумов немного изменился. Корабль вошел в атмосферу. Судя по звуку, она становилась все плотнее. Теперь «Тебан», казалось, слегка покачивался на волнах, как будто нырнув в скоростной воздушный поток. Затем какое-то время он ждал, затаив дыхание, пока стрелки машинного телеграфа прыгали вперед и назад по всей шкале. Это был очень деликатный маневр — корабль опускался точно на намеченную площадку. Наконец он замер. Корабль был на грунте. Хорн услышал, как в рубке началось возбужденное движение.