Терновая цепь - Кассандра Клэр

Мэтью рассмеялся.

– Хорошо, будь по-твоему. Через минуту. Я должен поговорить с владельцем.

Он скрылся в толпе, но Корделия вскоре отыскала его: он разговаривал с каким-то фавном, украшенным гигантскими рогами; интересно, подумала она, как он проходит в дверь своего кабаре. Они довольно долгое время улыбались и кивали друг другу, после чего Мэтью вернулся, подал ей руку и повел к столику, стоявшему почти у самой сцены. Когда они сели, девушка заметила, что столики были освещены не свечами, как ей показалось сначала; свет исходил от фэйри, совсем крошечных, намного меньше тех, что приветствовали Мэтью.

Может быть, это блуждающие огоньки? В стеклянной чаше, скрестив ноги, сидело существо, одетое в коричневый костюм. Когда Сумеречные охотники уселись, оно окинуло их недовольным взглядом.

Мэтью постучал ногтем по стеклу.

– Не очень-то увлекательная работенка, верно? – с сочувствием произнес он.

Фэйри за стеклом пожал плечами и продемонстрировал миниатюрную книжечку. На носу у него поблескивали очки.

– Все мы должны чем-то зарабатывать на жизнь, – сказал он с сильным немецким акцентом и углубился в чтение.

Мэтью заказал две чашки кофе и проигнорировал неодобрительный взгляд официанта. Корделия подозревала, что основную выручку кабаре делают на продаже спиртного, но ей было безразлично, что о них подумают; она испытывала гордость за Мэтью, который успешно преодолевал искушение.

Тот откинулся на спинку стула.

– Итак, – начал он. – В прошлом году мы с Анной сидели в Abbaye de Thélème[12], это такой кафешантан, так сказать, на монастырскую тему, где девицы, танцующие канкан, одеты монахинями. Предполагаю, что это сильно шокирует простых – представь, что я открыл кабаре, в котором Железные Сестры и Безмолвные Братья выступают на сцене в чем мать родила.

Корделия рассмеялась и заметила сердитые взгляды фэйри, которые оккупировали столик с чашей. Мэтью продолжил свою занимательную историю, сопровождая рассказ жестами; по его словам, некий принц фэйри, которого преследовали наемные убийцы-демоны, спрятался под их с Анной столиком.

– Мы быстро вооружились, – рассказывал он. – При входе нам пришлось сдать клинки и прочее – таковы правила заведения, – так что пришлось импровизировать. Анна прикончила демона хлебным ножом. Я проломил второму череп вяленым окороком. Потом она, словно дискобол, швырнула во врага круг сыра. Еще один злодей выбыл из строя после того, как ему выплеснули в морду чашку дымящегося эспрессо.

Корделия скрестила руки на груди.

– Позволь, я угадаю, что было дальше. Принц фэйри привел Нижний Мир Франции в ярость, заказав хорошо прожаренный бифштекс.

Мэтью сделал вид, что не слышит.

– Одного из демонов покусали маленькие визгливые собачки, которых владелец каким-то необъяснимым образом сумел протащить в кабаре…

– Ты все выдумал.

Мэтью расхохотался.

– Как и во всех самых интересных историях, кое-что из этого – правда.

– Das ist Blödsinn[13], – буркнул ламповый фэйри. – Мне кажется, все это чушь от начала до конца.

Мэтью взял светильник и переставил его на соседний столик. Когда он вернулся, официант уже принес им кофе в маленьких оловянных чашечках. Мэтью наклонился к Корделии и негромко произнес:

– У тебя с собой нет стила? Или какого-нибудь оружия?

Корделия напряглась.

– Что происходит?

– Ничего, – пробормотал Мэтью, вертя чашечку. – Я вдруг подумал, что рассказал тебе историю об импровизированном оружии, в то время как ты…

– В то время как я могу взять в руки оружие – настоящее или импровизированное, – только если буду сражаться по ее приказу. – Корделия попыталась говорить беспечно, но тщетно; она не хотела произносить вслух имя Лилит, не хотела уступать ей, давать демонессе повод торжествовать при виде ее бессильного гнева. – Но я действительно скучаю по Кортане. Наверное, ты считаешь, что это странно и глупо – скучать по мечу?

– Нет, если у меча в некотором роде есть душа, индивидуальность – которая, разумеется, есть у Кортаны.

Корделия улыбнулась ему в знак благодарности за то, что он ее понимает. Однако Мэтью вряд ли обрадуется, узнав, что она отдала меч на хранение Алистеру. Ее брат и Мэтью по-прежнему недолюбливали друг друга. Поэтому лучше было промолчать; кроме того, она понятия не имела, где Алистер спрятал Кортану. Но девушка была избавлена от необходимости продолжать разговор: светильники в зале начали гаснуть, и яркие огни осветили пустую сцену.

Разговоры внезапно прекратились, в зале стало тихо, и Корделии эта тишина почему-то показалась зловещей. Раздался стук каблуков, и через несколько секунд на подмостки вышла женщина. Чародейка, догадалась Корделия: ее окружала эта невидимая аура, которую трудно было описать словами, аура контролируемого могущества. Черные с проседью волосы были собраны на затылке в пучок, но лицо было молодым. Женщина была облачена в широкие одежды из темно-синего бархата, расшитые символами планет и звезд.

Глаза чародейки были завязаны синим шелковым шарфом, но это, судя по всему, не мешало ей ориентироваться. Остановившись посередине сцены, она вытянула руки, раскрыла ладони, и Корделия ахнула. В центре каждой красовался ярко-зеленый человеческий глаз с длинными ресницами. Глаза обвели аудиторию пронизывающим взглядом.

– Оригинальный у этой чародейки знак, ты не находишь? – прошептал Мэтью.

– Она будет предсказывать судьбу? – поинтересовалась Корделия.

– Мадам Доротея – медиум, – объяснил Мэтью. – Она утверждает, что может говорить с умершими – конечно, так все спириты говорят, но она все-таки чародейка. Возможно, в ее словах что-то есть.

– Bon soir, mes amis[14], – заговорила колдунья. У этой хрупкой женщины оказался глубокий, сильный голос, напоминавший раскаты грома. Ее наверняка хорошо слышали даже в задних рядах. – Меня зовут мадам Доротея, но для вас я Харон, сын Ночи, который перевозит души через реку, отделяющую мир живых от страны мертвых. Подобно Харону, я одинаково уютно себя чувствую как в этом мире, так и в мире ином. Могущество, которое мне дает… – и она снова выставила вперед ладони, – вторая пара глаз, позволяет мне заглядывать в промежуточные миры и туда, куда нет пути смертным.

Она шагнула к краю сцены. Глаза на ладонях поморгали, начали вращаться, осматривая аудиторию.

– Здесь есть кто-то, – произнесла мадам Доротея. – Кто-то, недавно потерявший брата. Любимого родственника, который кричит, в надежде быть услышанным… своим братом, Жан-Пьером. – Она повысила голос. – Жан-Пьер, вы здесь?

Последовала напряженная пауза, и, наконец, какой-то оборотень средних лет поднялся из-за столика в дальней части зала.

– Да, меня зовут Жан-Пьер Арлан. – Он почти шептал, но в полной тишине все слышали его слова.

– И вы лишились брата? – воскликнула мадам Доротея.

– Он скончался два года назад.

– У меня есть для вас сообщение от него, – сказала мадам Доротея. – От Клода. Ведь его так