Сборник новелл "" - Джон Кольер

– Худеешь, – заметил он. – Но ничего, скоро ты вернешься в прежнюю свою форму, дай только начаться нашему медовому месяцу. Ох и весело же нам будет вдвоем! Ты не представляешь, сколькому я научился в Атлантик-Сити!

В таком духе он распространялся еще какое-то время. В конце концов муж выбрался из платяного шкафа и ухватился за дьяволово запястье.

– Отпусти запястье! – Дьявол пытался высвободиться, ибо старые, толстые и сластолюбивые дьяволы подобны угрюмым и запуганным детишкам, когда за них берутся психоаналитики.

– Запястье ваше меня не волнует, – произнес психоаналитик тоном высокомерной отрешенности. – Вопрос упирается в ваш хвост.

– Хвост? – пробормотал несколько опешивший Том. – А что хвост? Что с ним неладно?

– Не сомневаюсь, что хвост очень хорош, – ответил психоаналитик. – Но насколько я понимаю, вы не прочь от него избавиться.

– Избавиться? – вознегодовал дьявол. – Во имя всей скверны, ради чего я стал бы это делать?

– О вкусах не спорят, – презрительно пожал плечами аналитик. – А в Атлантик-Сити вы видали такого типа придатки?

– Да нет, если начистоту, то не видал, – ответил павший духом враг рода человеческого.

Если начистоту, то дьяволы, внушающие нам невесть что, сами в высшей степени внушаемы. Вот отсюда и надо за них приниматься.

– Я пришел к выводу, что у хвоста происхождение чисто психиатрическое, – провозгласил психоаналитик. – Уверен, что его можно излечить без особого труда.

– А кто вам сказал, что я хочу от него лечиться? – злобно огрызнулся дьявол.

– Никто не говорил, – отвечал ученый муж безмятежным тоном. – Но вы об этом подумывали и пытались подавить в себе такую мысль. По вашему собственному признанию, вы ярко выраженный «вуайер» («Посвященный»), – неудобств такой позиции я коснусь несколько позднее. По крайней мере, вы видели то, что считается нормальным, хорошо сложенным мужчиной, и без сомнения хотели бы уследить за модой.

– Да я и так превесело провожу время, – сказал дьявол, к тому времени окончательно ушедший в глухую защиту.

Психоаналитик разрешил себе раздвинуть губы в улыбке недоверчивой и в то же время жалостливой.

– Дорогая, – обратился он к жене, – я вынужден просить тебя оставить нас вдвоем. Доверительность этих искалеченных и злосчастных душ священна.

Ангелица без промедления вышла, тихонько закрыв за собой дверь. Аналитик уселся у изголовья шезлонга, на котором возлежал неудачливый дьявол.

– Значит, по-вашему, превесело проводите время? – переспросил он самым медоточивым тоном, какой только можно вообразить.

– Превесело, – вызывающе ответил враг человеческий. – И больше того, очень скоро стану проводить еще веселее.

– Конечно, у меня всего лишь гипотеза, – проговорил аналитик. – На столь ранней стадии анализа трудно ожидать чего-нибудь более весомого. Но, по моему мнению, то, что вы называете веселым времяпрепровождением, на самом деле всего лишь маска весьма глубокого нарушения психики. Отчетливо выражены психологические симптомы. Вы возмутительно растолстели, и подозреваю, что это обстоятельство, в свою очередь, дает осложнение на сердце.

– А действительно, временами у меня бывает одышка, – обеспокоился дьявол.

– Вы не против указать свой возраст? – сказал аналитик.

– Три тысячи четыреста сорок, – ответил дьявол.

– На вид я бы дал вам, по крайней мере, на тысячу лет больше, – заявил аналитик. – А впрочем, я не претендую на непогрешимость. Ясно одно: вы плохо приспособились к своему первоначальному окружению, иначе не решились бы на побег. А теперь пытаетесь совершить побег от анализа. Потому что он угрожает роскошному вашему хвосту. Сознанием-то вы понимаете, что это чудовищное уродство, но не желаете принять это к сведению.

– Прямо не знаю, – неопределенно промямлил враг рода человеческого.

– Нет, знаете, просто цепляетесь за него как за свою дьявольщину – за инфернальную отметину, – возразил аналитик сурово. – А к чему сводится эта самая распрекрасная дьявольщина? Она, полагаю, всего лишь протест, порожденный чувством непричастности, которое запросто может восходить к тому самому моменту, когда вы стали дьяволом. Даже у людей, и то родовая травма не обходится без последствий. Насколько же хуже уродиться нищим, никому не нужным дьяволом!

Злополучный враг рода человеческого заерзал, задергал бесчисленные свои подбородки и вообще стал всячески выказывать озабоченность. Тогда аналитик вбил последний гвоздь, перечислив приступы депрессии, беспричинные страхи, чувство вины, комплекс неполноценности, периоды бессонницы, неупорядоченные приемы пищи, чревоугодие, психосоматические болевые ощущения. В конце концов бедняга дьявол форменным образом чуть ли не на коленях умолял подвергнуть его психоанализу; об одном просил – назначить ему и дополнительные сеансы лечения, чтоб быстрее подействовало.

Психоаналитик охотно пошел навстречу. Жену с детьми отправил на все лето на курорт, а сам сутками напролет работал над сложным своим больным. Еще до возвращения ангелицы неузнаваемо преображенный дьявол покинул кров аналитика, одетый в жемчужно-серый костюм, сам бесхвостый, сравнительно стройный и с живым умом. Вскоре после того он обручился с некоей миссис Шлягер – вдовой, в свое время тоже побывавшей в сложных больных.

Дьявол ходил в гости к своему благодетелю, подкидывал на коленях его детишек, извинялся перед хозяйкой за все причиненные ей неудобства. Хозяйка радостно простила: в конце концов, дурные его поступки были вызваны неуправляемыми импульсами да к тому же познакомили ее с супругом, так что бывшего дьявола она теперь считала членом семьи. Бывший дьявол бывал-таки немножечко занудлив, когда пересказывал в обществе свою историю болезни, но это как раз характерно для всех, кому пошел на пользу психоанализ. В конце концов бывший дьявол подался на Уолл-стрит, где настолько преуспел, что благодетелю своему вскоре подарил первоклассную клинику.

ВЕСЬ СЕКРЕТ В МУСКАТНОМ ОРЕХЕ

Ваш Институт Минералогии субсидируют с десяток крупных коммерческих фирм, и почти каждая держит у нас своего постоянного представителя, который курирует тот или иной научно-исследовательский проект. В библиотеке царит дух товарищества и задымленности клуба. Мы с Логаном освоили ее раньше прочих, а потому наши два стола помещались у самого окна-"фонаря". У кромки окна, где освещение было хуже всего, ютился маленький столик – для новичков и командированных.

Как-то утром за этим столом примостился какой-то новенький. Совсем не обязательно было перелистывать снятые им с полок книги, чтобы догадаться: его специальность – не химические формулы, а статистика. Лицо у него было до того туго обтянуто кожей, что напоминало пиратскую эмблему черепа. Это, можно сказать, фирменный знак специалистов по статистике. Рот явно был приучен к жесткой дисциплине, но при малейшем попустительстве начинал судорожно подергиваться. А центром нервозной разболтанности были руки. Едва этому человеку предоставлялся случай вытянуть обе руки одновременно (скажем, с целью пододвинуть книгу), как он принимался внимательно разглядывать ладони, иногда с добрую минуту подряд. В таких случаях конвульсивное подергивание лицевых мышц вокруг рта становилось особенно заметным.

Новый сотрудник низко склонялся над столом, когда кто-либо проходил мимо, как бы стараясь свести к минимуму вероятность контакта. Но вот новенький вынул сигарету, его взгляд упал на табличку «У нас не курят», с которой никто не считался, и он тут же водворил сигарету обратно в пачку. Около полудня он растворил какую-то таблетку в стакане воды. Я предположил, что здесь налицо запущенное нервное истощение.

В перерыве, за ленчем, я поделился новостью с Логаном. Тот сказал: – Это уж точно, у бедняжки и вид-то несчастный, как у промокшего кота.

В отличие от многих меня никогда не отталкивает и не лишает естественности унылый эгоцентризм нервных или несчастных. В Логане любопытства поменьше, зато добродушия через край. Несколько дней мы наблюдали, как томится этот человек в одиночной камере своей депрессии, тогда как остальные, наслаждаясь общением друг с другом, обтекают его со всех сторон. Затем, не сговариваясь, пригласили перекурить вместе с нами.

На приглашение он и отреагировал как нервнобольной: похоже, мысленно перебрал несколько несостоятельных доводов «против» и лишь после этого согласился. Однако в столовую пошел с нами охотно, и не успели мы доесть, как он подтвердил мое подозрение: изголодался по обществу, но из молчаливой застенчивости не делал ни шага навстречу окружающим. К тому времени мы, конечно, успели выведать его имя: Дж. Чапмен Рид из корпорации «Уолз Таймен». Он перечислил целую вереницу городов, где когда-либо бывал или работал, и мимоходом упомянул, что сам родом из Джорджии. Вот и все, что он счел нужным о себе сообщить. Он весьма заметно приоткрылся, как только разговор перешел на общие материи, а порой обнаруживал напряженное, себя не щадящее остроумие – как раз такое я больше всего ценю. И он был нам трогательно благодарен за наше случайное приглашение. Поблагодарил нас, когда мы вставали из-за стола, другой раз – когда мы выходили из ресторана, и еще раз – на пороге библиотеки. Тем более естественно было пригласить его как-нибудь на днях спокойно посидеть вечерком всем вместе.