Паноптикум Города Пражского - Иржи Марек

Пан Кодада, владелец яместного загородного ресторана, назвал себя очередной жертвой убийцы, так как при таком ходе дел его заведение вот-вот пойдет с молотка.

Пражская полиция не угомонно искала хоть какой-нибудь след на своей территории, поэтому неудивительно, что некоторые происшествия вдруг представали в неожиданном свете. Когда поступило сообщение, что горничная Мария Патейдлова из Нуслей не вернулась утром к своей хозяйке, полиция была уверена, что имеет дело с очередной жертвой убийцы. Однако служанка Мария стала всего лишь жертвой одного водопроводчика из Карлина, после чего ему пришлась на ней жениться.

Жандармский офицер в Збраславе был в отчаянии, но посетивший его пан советник нашел для него слова вежливого утешения:

Дела обстоят не так уж плохо! Все-таки мы кой-чего добились. Убийца понял, что вы его подстерегаете, и испугался.

У таких страха не бывает, - недоверчиво вздохнул офицер.

Ошибаетесь. Бывает, и еще какой. Если это маньяк, а я в этом убежден, он понял, чт«« в свой любимый лес ему не попасть.

- Пан советник, - ужаснулся збраславский начальник, - выходит, вы подозреваете кого-нибудь из местных!

- Совсем не обязательно, он может и приезжать сюда.

Но это исключено! Наши люди наблюдают за всеми поездами, и железнодорожники дают нам знать о каждой подозрительной личности.

А кто вам сказал, что он приезжает сюда поездом? Он может приехать автобусом, пароходом, на лодке, в автомобиле...

- И как долго, вы считаете, это может продолжаться?

- Ну, не знаю, но какое-то время вам еще придется потерпеть, - отвечал пан советник утешающим тоном, но, по правде говоря, он и сам уже начал терять уверенность.

Пришло лето, наступила пора отпусков и загородных поездок, поэтому многие из принятых мер стали менее эффективными, хотя именно в Зависть в этом году не приехал никто и старые виллы пустовали.

В работе полиции тоже обозначился летний сезон, господа детективы зачастили в купальни, чтобы позагорать, а заодно выяснить, кто же в этом году обкрадывает кабины. С Жофина доносилась вечерами грустная музыка, по Влтаве плыли лодки с влюбленными.

Потом лето пошло на убыль, соломенные вдовцы прощались в трактирах с друзьями и печально говорили:

- Ну вот и еще одни каникулы позади! Завтра приезжает жена с детьми... - И, чтобы показать, как это их огорчает, заказывали на прощанье еще по одной.

В двенадцатом часу ночи старший полицейский Едличка, совершая очередной обход, медленно шагал вверх по улице на Фолиманке. По дороге он собирался свернуть к "Звонарке", а потом заглянуть внизу в пивную при гостинице "Эксцельсиор", чтобы выпить кружку пива - желательно, конечно, за счет кого-нибудь из гостей; будучи на дежурстве, старший полицейский не имеет права рассиживаться в трактире, но может позволить себе выпить кружечку у стойки за компанию, если ему предложат, так как отказываться неприлично: человек в мундире не должен ставить себя выше прочих смертных. Последнюю кружку пива он выпил час тому назад внизу, в Нуслях, где знакомые ему господа прощались со своей отпускной свободой.

Дробный стук женских каблуков заставил его взглянуть, кто это так спешит сверху, от детской больницы, по узкой дорожке, пересекающей склон Карлова. Нет, это была не преследуемая девушка или какая-нибудь очаровательная молодая дама. К сожалению, в этот поздний час перед ним предстала особа не очень привлекательной внешности, и - что еще хуже - она явно имела на него какие-то виды.

- Пан старший полицейский, идите исполнять свою обязанность! - сказала она запыхавшись, но строго.

Старший полицейский Едличка оценил, что она сумела различить его звание - не так уж много людей понимает разницу между старшим полицейским и просто полицейским. С другой стороны, ему не понравилось, что кто-то позволяет себе рассуждать о его обязанностях, и потому проворчал в ответ:

- В чем дело сударыня?

- Там лежит пьяный! - сказала эта суровая особа и показала на склон за своей спиной.

Старший полицейский благодушно улыбнулся:

Всего-то делов! В такую теплую ночь, сударыня, ничего страшного, если человек выспится на травке.

Но позвольте! - прошипела особа, воинственно выставив вперед свой острый подбородок. - Позвольте, и это говорит страж общественного порядка?

Послушайте, сударыня, я сам знаю, что мне положено делать...

Нет, похоже, что вы этого не знаете, и я требую, чтобы вы приняли меры!

Черт возьми, мадам, не лезьте в мои служебные дела!

А вы не называйте меня мадам, я вам не какая-нибудь дамочка, а жена старшего районного инспектора Соучека!

Так как старшему полицейскому имя этого начальника было хорошо известно, он озадаченно умолк. Не желая нарываться на неприятности, буркнул:

Не в обиду вам будь сказано, я просто думаю, раз он лежит где-то там в стороне и никому не мешает, не нужно...

Нет, нужно, потому что ваш долг - поддерживать порядок! По-вашему выходит, что эти пьянчужки могут валяться, где им угодно, а полиция будет деликатно переступать через них? Выполняйте свои обязанности! Или завтра будете объясняться с начальством!

Старший полицейский вздохнул. Он даже отдал честь этой ядовитой бабе и стал подниматься вверх по склону. По дороге же в утешение себе говорил, что пана старшего районного инспектора следовало бы причислить к лику святых мучеников.

Строгая дама шла за ним - очевидно, желая убедиться, что он выполнит свой долг надлежащим образом. Поднимаясь вверх по холму, старший полицейский Едличка пыхтел и с тоской вздыхал, что пива ему не видать.

Действительно, под кустами на склоне лежал какой-то человек. Полицейский встряхнул его за плечо и уловил при этом знакомый запах спирта. Пустая бутылка валялась рядом. Принюхавшись к ней, он обернулся назад, туда, где стояла пани старшая районная инспекторша, и сказал:

- Если он все это выхлестал, то уже отключился - отравление алкоголем. Тогда лучше оставить его здесь проспаться.

Едличка опустился на колено, чтобы перевернуть пьяного, и почувствовал липкую сырость под его телом. Включив фонарик, полицейский увидел, что вся рука у него в загустевшей крови. Глина под этим человеком уже пропиталась кровью. А рядом лежал пистолет.

- А вы знаете, сударыня, ведь это самоубийство - или хотя бы попытка самоубийства! Ничего удивительного, раз он нажрался до такой степени... Вот черт, ну и народ пошел!

После чего старший полицейский сбежал вниз, к постовой будке, чтобы вызвать "скорую". Когда раненого (или уже мертвого?) увезли, он подобрал бутылку, пистолет и отнес в свой участок.

- Слушай, - сказал ночной дежурный по участку, - если я не ошибаюсь, эта пушка - девятого калибра. А девятки сейчас в розыске, да еще в каком! Пошли ее в четвертое отделение, никогда ведь не знаешь...

Что верно, то верно: разве мог старший полицейский Едличка знать, что он обнаружил то, чего не сумел обнаружить весь полицейский аппарат. А пани старшая районная инспекторша не знала, что ее строгость войдет в историю пражской полиции.

Когда в четвертом отделении из этого пистолета выстрелили в испытательной кабине, выяснилось, что перед ними то самое оружие, которое до сих пор никак не могли разыскать. Все испытания однозначно подтвердили, что именно из этого пистолета была убита девушка Милада, пенсионер Новак и третья жертва - повариха из Зависти.

Пьяный человек с заметно вдавленным носом был опознан как Йозеф Пирко, несколько раз подвергавшийся лечению в психиатрической больнице. В описываемое время он проживал один в подвальном помещении, где было найдено множество железнодорожных и автобусных билетов до станции Зависть, несколько билетов на суда пражского пароходства, а также рыболовная снасть, которую он носил с собой, чтобы устроиться где-нибудь неподалеку от леса, куда он потом уходил, чтобы убивать. Но в последнее время этот чудесный лес охраняли столь тщательно, что Пирко впал в отчаяние. Он начал пить больше обычного, чтобы набраться смелости убить себя. Улучив момент, когда трамвай, спускавшийся к Нуслям, заскрежетал на повороте, он нажал на спусковой крючок. Других людей он убивал со спокойной уверенностью, но, когда стрелял в себя, рука его дрогнула.

Он умирал несколько дней. Люди из "четверки" сменяли друг друга у его постели, но узнали они немного. Врачи тщетно боролись за его жизнь. Да и что это была за борьба: спасали его для петли или для пожизненного заточения в сумасшедшем доме. Наконец смерть положила самый мудрый конец этому уголовному делу.

Жандармы покинули леса вокруг Збраслава, в Зависть опять зачастили отдыхающие. Мир вернулся в привычную колею.

Пан штабс-вахмистр Костргоун ходил по берегу Влтавы и ждал повышения. Ведь он оказался ближе всех к истине во всей этой истории. Он ждал терпеливо, как и подобает рыболову. Но так как Костргоун был еще и жандармом, то доподлинно знал, что Правосудие слепо...