Санаторий доктора Волкова - Сергей Давыдов

Не найдя станка Соловарова, Волков наткнулся на Корсакова, который стоял у наждачного круга, весь усыпанный корундом, и точил для товарищей резцы и сверла. Волков сразу подумал, как вредна астматику эта тяжелая наждачная пыль.

— Черт... темнеет, — пожаловался Корсаков. — Хорошо, хоть обстрел прекратился. А знаете что... вот бы лампочки найти, а? Вы не поищете здесь, — он обвел рукой участок, — в тумбочках, в шкафах?

— Лампочки? — ахнул Волков. — Лампочки. А маскировка?

Корсаков горько усмехнулся.

— Все равно стреляют. И без света весь цех разбили. Нам бы еще поработать, пока ток есть. Мы бы половину, глядишь, и выполнили. Поищите лампочки.

— Нет. Этого я делать не буду, — жестко сказал Волков. — Вы не имеете права губить людей. Даже в условиях фронта командир...

— Довольно! Идите вниз, доктор! Найдите себе дело. Натопите пожарче — мы скоро придем, водой обеспечьте, Жаворонкова проверьте. Снег вот рядом, далеко ходить не надо.

— Вы сердитесь? Я не понимаю...

— Да что понимать, — снова перебил Корсаков, — здесь тоже фронт. А на фронте — стреляют! Если все на фронте станут прятаться в каменные подвалы... Поняли теперь? Я вижу: вы нас жалеете как стариков. А мы — солдаты!

— Ладно! — по-мальчишески закричал Волков. — Будет вам вода. С залива притащу!

Залив был недалеко, и лед на нем всегда разбит снарядами — удобно брать воду, но уже давно туда не ходили за водой. Пили растопленный снег.

— Ну что ж... — согласился Корсаков, наклоняясь к наждаку, — на заливе вода живая. Из снега совсем не то...

И Волков пошел в «санаторий». Сейчас он принесет воды, натопит пожарче и отдаст им все остатки своих сухарей. Старики — настоящие герои! Если все так будут воевать, то никогда фашисты не возьмут Ленинграда!

Глава VII

ОБМОРОК

Растопив времянку, Волков набил ее шашками до самого верха, подлил в коптилки масла и сразу отправился за водой на залив.

Сегодняшний день он никогда не забудет. Надо поподробней описать его в дневнике. Если удастся дожить до победы, он найдет хорошего журналиста, надо, чтобы о стариках обязательно узнал весь Ленинград, вся страна.

А если он погибнет, то его дневник должен попасть в верные руки. Давно надо было подумать об этом. Следует все вложить в пакет и надписать на нем адрес. Но чей адрес? Где сейчас Белочка? Где все знакомые? Белочка все равно должна получить его письма и дневник. В случае чего, она будет знать, что он погиб, сражаясь с фашизмом.

Опомнившись от дум, Волков увидел, что стоит уже на самом берегу, и вода темнеет у ног, и никакого льда метров на пять от берега нет.

А это что такое?! Словно какой-то шорох послышался в сумраке, и доктор, напрягая зрение, различил сквозь сумрак на воде узкий длинный предмет. Эта могла быть только лодка. Так и есть. Но людей не было видно, она словно двигалась сама по себе. Плыла параллельно к берегу, никуда не сворачивая, по самой кромке льда.

Откуда здесь взялась лодка? Да еще зимой?! Почему она курсирует вдоль заводской пристани?..

На всякий случай Волков спрятался за высокий кабельный барабан.

Лодка все так же тихо плыла вдоль берега, все так же двигалась будто сама по себе.

Ни всплеска весла, ни шума мотора...

И вдруг Волков догадался: ее несло течением! Почему это он решил, что в ней кто-то есть? Зачем прятался?

Надо набрать воды — и скорей назад: там старики, наверное, вернулись и поминают его нелегким словом за эдакую нерасторопность! А что, если половить с лодки рыбу? Багров, во всяком случае, одобрил бы такую затею. Эх, если бы и впрямь наловить рыбы да сделать уху...

У него резко закружилась голова и заныл желудок. Нельзя думать о еде!

Набрав воды в ведро, Волков потихоньку двинулся к цеху, через каждые три шага делая остановки.

Он упал, не дойдя до цеха всего несколько метров.

Когда он очнулся и понял, что это голодный обморок, то испугался не за себя. Старики там непременно переполошатся и пойдут искать его. Еще не хватало, чтобы они возились с ним!

Беда в том, что эти обмороки у него становятся все чаще. Он-то хорошо понимал, что это значит, но необходимо продержаться несколько дней.

— Пора вставать, — приказал он себе. — Только осторожно!

Набрав в пригоршню снега и проглотив несколько обжигающих горло комочков, Волков поднялся сперва на колени, подождал, не закружится ли снова голова, и только тогда потихоньку встал.

Ведро валялось в стороне.

Волков с трудом отодрал его от снега — успело уже примерзнуть — и опять отправился за водой.

На этот раз он шел еще медленней. Только не делать резких движений. Счастье еще, что упал не на больную руку!

Откуда у него хватило сил еще раз добрести до залива, набрать воды и прийти в цех? Он шел и все время повторял про себя: «Больше не упаду... не упаду...»

У ворот цеха Волкова встретили Корсаков и дядя Володя.

— Не знали, что и думать, — сказал Корсаков с тревогой. — Что с вами? Почему долго?

— Зачем было туда идти? Снегу бы растопили, — проворчал дядя Володя. — Давайте ведро. А ток опять отключили.

Пока Корсаков помогал ему стаскивать шинель, Волков заметил перемены в настроении людей, в том, как они встретили его, и в том, что никто после работы не лег, хотя устали выше всяких мер. Все что-то делали — одни возились у времянки, на которой уже кипела вода во всех кружках, другие переговаривались между собой, тихо обсуждая сегодняшний удачный день.

— Мы снег уже растопили, — сказал Багров. — Не дождались вас... — Вместо баса у него был сиплый шепот.

— Ангина, — огорчился Волков.

— Ладно, обойдется, — просипел Багров. — В булочную вот опоздали. Хлеб не выкупили, за обедом не сходили...

— Да-а... Вот ведь беда! — протянул Корсаков.

— Кипяточку можно попить, — сказал молчун Соловаров. — С перчиком. Как суп будет.

— Тебе что... — прохрипел Багров. — Ты весь-то с кузнечика!

— А ты всегда в столовой по три порции брал. Теперь потерпи, каланча! Все стали тихо укладываться.

«Нет, голодными вы не ляжете», — подумал Волков и полез в свой сундук. Там у него осталось от пайка, выданного в госпитале, четыре сухаря Понимая, что здесь ему придется пробыть долго, Волков экономил, съедая только полпорции в сутки.

Теперь эти четыре сухаря спасут стариков!

— Как только вскипит вода, — сказал Волков, — опустите в кипяток по куску сухаря. А еще по кусочку возьмите и будете грызть как можно дольше

— Какие сухари? Откуда? — Корсаков заглянул Волкову в глаза. — Из вашего пайка?

Волков перебил его:

— Завтра я снова получу. По продаттестату. — И заверил: — У нас норма довольно большая. Мне хватит.

Достав из сундука последний пакетик сахарина и высыпав его в кружку с буквами «Жав», Волков положил туда целый сухарь. От запаха еды у него резко заболел желудок и закружилась голова. Он все же справился с собой и подошел к Жаворонкову:

— Вот... тот самый мед и сухарь, — и стал кормить Жаворонкова с ложечки.

— Спасибо... доктор.

— Рано булочные закрывают, — простуженно прохрипел Багров. Даже в эту тяжелую минуту дядя Володя не удержался от спора с Багровым:

— Откуда им знать, дурак, что ты еще не выкупил?

— Должны знать, — обиженно ворчал Багров. — Сообщил бы по азбуке Морзе. Точка — тире, точка — тире. Я еще хлеб не выкупил. Подождите, сейчас приковыляю!

Глава VIII

ОПЕРАЦИЯ В ЗАПОЛЯРЬЕ

Утром ток не дали, и Волков стал собираться в госпиталь. Ждать он больше не мог. Корсаков пытался удержать его, говоря, что сегодня к ним обязательно придут дружинницы и с ними, конечно, придет и врач. Но Корсаков не знал, в каком состоянии находится Волков. Обморок мог повториться в любую минуту.

При свете коптилок Волков критически оглядел свою закопченную, вернее, ставшую непроницаемо-угольного цвета шинель с прожженной полой. Левая рука неуклюже висела на повязке. Общий вид довершала противогазная сумка, в которой лежал пакет с дневником.

— Орел!.. Только к начальству идти. Помогите мне кобуру пристегнуть.

— Зря идете, Борис Федорович, зря... Ваш вид...

— Тише, — перебил Волков. — Вид самый боевой!

Но до госпиталя Волков не дошел.

Едва он выбрался на Большой проспект, как завыли сирены. Тут же словно из-под земли выросли дружинницы и буквально силой заставили его проследовать в противоосколочную щель-траншею.

Траншея была узкой — настоящая щель. Пришлось пробираться боком. Но в глубине было расширение, здесь вдоль стен на чемоданах и узлах сидели люди. Они принесли с собой коптилки, тусклый свет мигал в сыром, пахнущем глиной воздухе.

В убежище царила тишина. Взрослые сидели закрыв глаза. Дети, укутанные в одеяла, шерстяные платки — во что потеплее, привычно-терпеливо ждали конца тревоги.

Так и не найдя места, Волков прижался спиной к столбику, поддерживающему доски потолка, и тоже закрыл глаза. Сколько продлится налет? Есть не хотелось, но желудок ломило бесконечной болью.