Венерин башмачок - Алина Знаменская

Лариса попыталась подняться и увидела, что она голая. Краска стыда хлынула ей в голову. Петров подал ей одежду. Попытался помочь ей. Но она так посмотрела на него, что он тотчас отвернулся.

— Тебя невозможно было привести в чувство. Пришлось прибегнуть к экстренным мерам.

Лариса торопливо напяливала на себя потрепанные шмотки. Почему он называет ее на ты? Или на том свете так принято?

— Я хочу пить. — От пыли она говорила с трудом. Петров принес фляжку, сел рядом и стал ее поить. Тогда она почувствовала его запах. На всякий случай потрогала его руку и удостоверилась, что они оба живые. Она ничей, не понимала.

— Ты Петров? — на всякий случай недоверчиво пере спросила она.

— Петров, Петров, — проворчал ее спаситель, убирая фляжку. — Будь трижды неладен этот дурацкий обычай таскать детей по историческим местам! Не хотел сына пускать и оказался прав! Что понесло вас, скажите, пожалуй ста, в эти пещеры?

Только теперь до Ларисы начало доходить. Перед ней был Петров-старший! Тот самый единственный родитель, согласившийся сопровождать класс! — Но как вы меня нашли?

— Интуиция, — съязвил Петров. — А если честно, то наблуждался я по этим лабиринтам досыта и на тебя вы шел совсем случайно, уже не надеялся. Собственно, од ной ногой ты уже была на том свете. С возвращением!

И Петров символически приподнял фляжку и отхлебнул из нее…

Все это Лариса вспоминала, наблюдая, как Петров, деловито установив на табуретке свой портфель, достает оттуда коробки с соком, апельсины и пряники.

— Вы меня спасли, — без всякого выражения констатировала Лариса.

— Мы уже давно на ты, — напомнил Петров.

— Почему?

— Люди, попавшие в экстремальную ситуацию, не очень-то церемонятся.

— Да?

Лариса приподнялась, и Петров ловко подоткнул ей подушку. Она почему-то покраснела. Вообще его присутствие вызывало в ней неловкость. Ей почему-то стало стыдно и хотелось, чтобы он ушел. Но Петров, похоже, и не собирался уходить. Он по-хозяйски поправил занавеску на окне, переставил телевизор. Что-то насвистывая себе под нос, очистил апельсин.

— Мне сказали, что в пещере я долгое время пробыла без сознания. Как вам удалось привести меня в чувство?

Петров пристально посмотрел на нее и как-то странно хмыкнул:

— Тайский массаж. В Тибете выучился.

— Вы были в Тибете?

Петров не смотрел ей в глаза, и это дало прекрасную возможность получше рассмотреть его. Сегодня он был гладко выбрит и благоухал чистотой. На нем была свежая светлая рубашка с короткими рукавами.

— Там… жарко? — Лариса покосилась на окно.

— Да. Солнышко припекает. Поправляйтесь, и пойдем с вами на природу. Комары уже не так зверствуют, а места я знаю… не хуже ваших пещер.

Лариса молчала. Она не любит столь бесцеремонных людей. Конечно, она благодарна ему и все такое, но это не значит, что он обязан опекать ее до конца дней своих. Или он так шутит, насчет похода? Некоторые мужчины думают, что у них очень тонкий юмор и удачные шутки. Все эти мысли и замечания пеной вскипели у Ларисы в голове, но она беспомощно осознавала, что у нее не хватает слов, что все слова она забыла и ей приходится с огромными трудностями собирать то немногое, что удается выудить из памяти. С родными разговаривать легче — они сами рассказывают ей, что да как. А этого она видит второй раз в жизни и должна как-то общаться.

— Странно. Я почти ничего не помню, — вздохнула Лариса. — Как нам удалось выбраться? Как мы шли…

— А мы не шли. Мы плыли.

— Плыли?!

Лариса недоверчиво посмотрела в лицо своего спасителя. Он может плести ей что угодно, и она вынуждена верить, пока собственная память не пожелает проснуться.

— Я столкнул тебя в воду, потому что ты не хотела прыгать. Ну и мы поплыли. Там подземная река. Ты помнишь? Я решил, что она должна же где-то иметь выход. Нас вынесло к водопаду, и там… Короче, тебя занесло на камни и стукнуло о них. Когда я до тебя добрался, ты снова была без сознания… Я приходил к тебе, но меня не сразу пустили. Ты спала…

— Ты уже приходил?

Петров молча кивнул. Ларисе стало стыдно. Она-то ничего не помнит, но он… Он все помнит, и для него это — целая жизнь. Как он искал ее в пещере, как потом решил насчет реки и не ошибся и как потом вытаскивал ее. Конечно, он успел связать себя с ней, как в бою, поэтому так запросто и «тыкает». А вот Ларисе придется все строить заново. Все свои отношения, все связи. Боже, как все будет?

От жалости к себе и от бессилия на глаза навернулись слезы. Между тем Петров снял с шеи какой-то шнурок и протянул Ларисе. На шнурке болтался камешек с дыркой. Лариса сразу его узнала. Это воспоминание пронзило ее горячим. То ли предчувствие, то ли отголосок былого — быстро-быстро заколыхались в душе.

— Откуда это у вас?

— Это было у тебя в руке, когда я… Когда мы… Короче, я сунул себе в карман, и он сохранился. Что это? Магический знак?

— Не думаю.

Лариса всмотрелась в изображение, выцарапанное на камне. Сердцевина в виде чалмы и ровный трилистник.

— Думаю, что это цветок. Талисман племени.

— Племени? Какой цветок?

— Желтый, — улыбнулась Лариса.

ГЛАВА 8

— Это последствия шока! — орала в трубку Инна Викторовна. — Так бывает, это лечится. И еще она сильно ударилась! Ударилась, говорю. Нет, нет, все под контролем. У нас были такие случаи. Ну я же ее не брошу, Лиза! Конечно, после клиники ей лучше пожить у меня. Не с этим же уродом Стасиком?! Может быть, его любовница будет за Ларочкой ухаживать?! Лиза! Ты слышишь меня? Ты-то как? Подробнее! Говори подробнее! Как к тебе относится свекровь? Как ты с ней изъясняешься? Лиза! Ты что-то недоговариваешь, я чувствую по голосу. Да? Уже? И я тебя целую! Хорошо, передам! И Андрюшка тебя! Мы очень скучаем без тебя, Лизонька!

Инна Викторовна с некоторой досадой и недоумением слушала длинные гудки в трубке. Так бывало всякий раз после разговора с дочерью. Обида на кого-то и злость овладевали ею, и она начинала метаться по дому, не находя себе места. Боже! Да она сама все сотворила! Своими собственными руками! Она дала добро на совместный с иностранцами проект. В клинику приехали специалисты из разных стран, в том числе африканцы. Ну а как без этого? Наука не стоит на месте, клиника должна осваивать новые технологии. Иностранцы проводили эксперимент, Лиза только-только вернулась со стажировки по лазерной аппаратуре. Возилась со своим лазером. Когда у них скрутилось с Умару?

Их было пятеро. Темнокожих. Для Инны Викторовны они долго были все на одно лицо. Были еще германцы, два американца. Нет, Лиза запала именно на шоколадного Умару. Логики Инна Викторовна здесь не видела никакой и потому злилась, ругалась с дочерью, била посуду, топала ногами, но не добилась ничего. Вернее, добилась того, что Лиза и Умару расписались, купили однокомнатную квартиру, а после стали всерьез собираться в Африку. Инна Викторовна долго пыталась осмыслить сей факт. Она повесила в Лизиной опустевшей комнате карту мира и подолгу тупо смотрела на пестро разрисованную Африку, пытаясь представить, как там у них. И ведь не добьешься Же ничего вразумительного от Лизки! Она не из разговорчивых. Да. Нет, Все в порядке.

Тогда Инна Викторовна требовала к телефону зятя и разговаривала с ним как коллега с коллегой. И немножко как прокурор с обвиняемым. Пусть чувствует, как он перед ней виноват. Такое придумывать станешь — не измудришься. Такое только жизнь выдумать может. Ее Лизу, которая по причине белокожести даже загорать не могла — обгорала сразу и облезала хлопьями; ее молчунью Лизу, тихоню и домоседку, — к неграм в Африку! Тьфу! Срам, да и только. Сестрица старшая, Ульяна, так и сказала: «Срам!»

Дожила… Всю жизнь мечтала!

Инна Викторовна носилась по пустым комнатам, наконец вернулась в гостиную и набрала телефон клиники.

Первым делом она поинтересовалась состоянием племянницы. Хотя она и видела ее три часа назад, в таких случаях, как у Ларисы, все меняется очень быстро. Врач, который наблюдал Ларису, понимал начальницу с полуслова. Не останавливаясь на температуре и прочих мелочах, начал с главного: от встречи с коллегами отказалась. Боится? Не помнит никого. Мотивировала тем, что устала ; от встречи с предыдущим посетителем. Да, от этого устанешь, неудивительно. Но ведь ему не откажешь — спаситель. Так… Попросила книгу? Уже кое-что. Нет, нет. Пусть читает. А что за книга? История первобытного общества7

Инна Викторовна присвистнула.

— Нет, нет, это я так, — пояснила в трубку. — Если просит, нужно достать. Она же историк. Любая пища для ее памяти сейчас необходима. Ну а как там наша пациентка из 38-й? Да, Верховцева.

Инна Викторовна выслушала подробный отчет о состоянии Верховцевой. Все врачи знали, что Инна Викторовна живет клиникой. Клиника — ее дом, ее детище, и здесь нет для нее ничего малозначимого. Поэтому с подчиненными она могла разговаривать часами.

Женщина из 38-й была тяжелой. Положение усугублялось тем, что попала она в клинику не сразу, а после длительного пребывания в городской больнице, где лечили дешевыми медикаментами и в плохих условиях.