Харьков – проклятое место Красной Армии - Валерий Абатуров

Были ли войска юго-западного направления способны, как явствовало из доклада, вести наступление на тысячекилометровом фронте, разгромить противостоявшего противника и продвинуться в глубину более чем на 600 км? Даже с учетом тех дивизий, танковых бригад и самолетов, которые командование направления запрашивало у Ставки ВГК, достигнуть ощутимого превосходства над врагом в живой силе и технике не удавалось. Ведь немецкое командование также могло увеличить количество своих дивизий до ста, а каждая из них по численности примерно на треть превышала советскую, была гораздо маневренней. Более сильными в организационном и техническом смысле были также авиация и бронетанковые войска врага. Следовательно, и в этом отношении успех широкомасштабного наступления выглядел сомнительным. Однако командование направления полностью поддержало установку Сталина и его намерение упредить противника в возможном переходе его в наступление, захватить инициативу на ряде участков фронта, и прежде всего – на южном.

В последней декаде марта главком и член Военного совета направления получили вызов в Ставку. Первым в Москву вылетел генерал И.Х. Баграмян, чтобы заблаговременно ознакомиться там с общей обстановкой на советско-германском фронте и с наметками планов Генштаба и Ставки на летнюю кампанию 1942 г., а также выяснить возможности получения необходимых подкреплений. В мемуарах И.Х. Баграмяна очень подробно описан короткий период его пребывания в Москве и все обстоятельства, связанные с принятием решения о наступлении на юге. Правда, некоторые, весьма существенные детали, содержавшиеся еще в рукописи, в книгу не вошли. Теперь трудно сказать, чем руководствовался маршал, но, думается, что сокращенный им текст представляет больший интерес, чем, скажем, эпизод с заказом ему Сталиным нового генеральского обмундирования.

Мы приводим этот эпизод, цитируемый по рукописи воспоминаний: «Хорошо запечатлелось в моей памяти посещение Главного разведывательного управления Генерального штаба, его в то время возглавлял генерал-майор танковых войск Александр Павлович Панфилов. Меня очень интересовал вопрос, как наши разведчики оценивают общие боевые возможности немецко-фашистской армии перед началом летней кампании, каковы имеющиеся у них данные о наиболее вероятных стратегических планах вражеского командования, то есть о том, в каком направлении, какими силами и с какими целями будут осуществляться вермахтом главные наступательные операции.

Вспомнив, что мой однокашник по учебе в Военной академии имени М.В. Фрунзе, генерал-майор Александр Георгиевич Самохин, работает в информационном управлении Главного разведывательного управления, я направился прямо к нему. Самохин, предупредив, что высказывает свое личное мнение, сказал, что ознакомление с некоторыми данными разведки и с информацией наиболее осведомленных органов буржуазной прессы привело его к выводу, что летом враг нанесет основной удар на южном крыле советско-германского фронта. Далеко идущими целями противника, по словам Александра Георгиевича, являлось стремление овладеть нефтедобывающими районами Кавказа, выйти к нижнему течению Волги в районе Сталинграда и перерезать основную водную артерию нашей страны, связывающую ее центральные районы с югом.

Вместе с тем, по мнению Самохина, успешные действия немцев на юге могли создать выгодную обстановку для вступления Турции и Японии в войну на стороне коалиции агрессоров.

Мои попытки выяснить у Самохина, какими же примерно силами, в какой группировке и когда немцы смогут перейти к наступлению летом, чтобы осуществить свои намерения, оказались безуспешными, так как, вероятно, он сам не имел ясного представления по этим вопросам.

На последний вопрос, разделяет ли руководство нашего Генерального штаба и Ставка Верховного Главнокомандования такого рода прогнозы о намерениях противника, – Александр Георгиевич ответил отрицательно. Он сказал, что Генеральный штаб и Ставка по-прежнему считают, что с началом летней кампании враг возобновит генеральное наступление на Москву и попытается во что бы то ни стало овладеть столицей, иначе говоря, то, чего не удалось ему добиться глубокой осенью 1941 года, он собирается достигнуть в предстоящую летнюю кампанию».

Через несколько дней в Москву прибыли Тимошенко и Хрущев. Баграмян информировал их об общих впечатлениях, сообщил мнение генерала А.Г. Самохина. «Главком и член Военного совета направления живо реагировали на это мое сообщение, – писал И.Х. Баграмян. – Но доводы Самохина не переубедили их. Самым важным подтверждением намерений врага нанести свой основной удар по столице они считали тот факт, что наиболее многочисленная и сильная группировка противника по-прежнему была до последних дней на московском направлении. Как бы заключая состоявшийся между нами обмен мнениями, Семен Константинович сказал:

– Если Гитлер действительно имел бы в виду с наступлением лета развернуть свое главное наступление на юге против войск нашего Юго-Западного направления, то в общей стратегической группировке немецко-фашистских войск на советско-германском фронте, особенно на московском направлении, произошли бы существенные изменения, которые враг не смог бы скрыть от нашей разведки».

Сталин и Шапошников назначили прием на вторую половину следующего дня. Тимошенко поручил сделать доклад начальнику оперативной группы направления, поскольку у того были все необходимые документы, карты и расчеты, которые Баграмян знал, что называется, наизусть; знал он и все основные положения подготовленного командованием направления документа[37].

После обсуждения плана Военного совета юго-западного направления Верховным Главнокомандующим и начальником Генерального штаба было высказано предложение разработать замысел менее масштабной наступательной операции. Ее задачей определялось освобождение Харькова и Харьковского промышленного района. Такие рекомендации объяснялись в первую очередь ограниченностью резервов, которыми располагала в то время Ставка ВГК.

Весь день 28 марта С.К. Тимошенко, Н.С. Хрущев и И.Х. Баграмян занимались разработкой общего замысла наступательной операции. Вечером И.В. Сталин, Б.М. Шапошников и А.М. Василевский заслушали главкома. Его замысел, хотя и ограничивался районом Харькова, опять же требовал большего количества резервов, чем могла дать Ставка. Но Сталин повторил свое указание: план наступления строго ограничить районом Харькова, не требующим для его осуществления крупных резервов. Он предупредил также, что Брянский фронт выходит из состава юго-западного направления.