Список донжуанов - Татьяна Полякова

— Куда теперь? — ворчливо спросил дядька.

Марья назвала адрес, и мы благополучно добрались до дома, хотя я и ожидала самого худшего, потому что «Опель» следовал за нами. Он хитрил, дважды сворачивал в переулок, но держался на хвосте, как приклеенный. Правда, во двор моего дома въехать не рискнул, и это явилось некоторым утешением.

Расплатившись с водителем «Вольво» (расплачивалась я, у Марьи денег не было), мы поднялись в квартиру, но возле двери замешкались. Теперь родное жилище уже не казалось мне надежным убежищем, совсем наоборот, памятуя недавнее вторжение. Мы опять переглянулись, Марья толкнула дверь и вздохнула с некоторым облегчением, так как она оказалась запертой.

— Давай ключи.

Я протянула ей ключ, и она первой вошла в квартиру, беспокойно оглядываясь, а я поняла, что долго так не протяну, все это просто не для меня. Так, чего доброго, с катушек съедешь. Я повалилась в кресло, лишь только смогла его достигнуть, и закрыла глаза, отказываясь иметь с этим миром что-либо общее. Однако Марье надо было сообщить о моем открытии, и я сказала:

— За нами следят. Синий «Опель».

— Это не тот, что во двор въехал?

Я кинулась к окну и в самом деле обнаружила машину возле соседнего подъезда.

— Я с ума сойду, — на всякий случай пожаловалась я.

Марья кивнула и по обыкновению предложила:

— Надо помолиться.

— Давай, — без особой охоты согласилась я — работать в таком состоянии я все равно не смогу, а Марьин голос успокаивает.

Она достала заветную тетрадь и полчаса читала молитвы, очень выразительно, даже прослезилась один раз — не я, Марья. А я искала выход из создавшегося положения. Не нашла.

Марья покончила с молитвами, сложила на коленях ладошки и торжественно начала:

— Была я сегодня в храме, с батюшкой советовалась. Батюшка старенький, добрый, терпеливо все выслушал. Короче, Сима, нам надо его убить.

— Кого? — спросила я, не очень-то вслушиваясь в ее слова. Я разглядывала ногти на левой руке, один мне не нравился, не дай бог сломается.

— Серегу. Мужа твоего.

Тут до меня дошло, я перевела взгляд на Марью и нахмурилась.

— Неужто батюшка такое посоветовал? А как же Святое писание?

— «Око за око, зуб за зуб».

— Это я уже слышала.

— Хорошо, пожалуйста, другое. «Не мир я принес вам, а меч».

— А это к нашей ситуации подходит?

— Еще бы. Этот гад задумал тебя убить, не просто задумал, он уже предпринял ряд попыток. И мы должны спокойно ждать, когда нас на кладбище снесут?

— Нет, ждать мне этого совершенно не хочется. Но неужто батюшка так прямо и сказал: убейте мужа?

— Он сказал, что свою жизнь, которая дадена нам господом, надо беречь: нет худшего греха, чем самоубийство. Самоубийц даже не отпевают и на кладбище не хоронят, то есть страшнее этого греха вообще ничего нет; любой другой, пожалуйста, запросто отмолишь, если время есть, а этот — ни-ни.

— Господи, кто ж говорит о самоубийстве?

— Никто, то есть я батюшку как следует выспросила на этот счет, а потом говорю: если один человек задумал меня убить и зовет: приходи туда-то и туда-то, я тебя убью, и я его послушаю, а он меня убьет, не равносильно ли это самоубийству? Батюшка сказал: так оно и есть. И если на тебя накинулись супостаты, надо защищаться, ибо живительный огонь вдохнул в нас сам господь и не какому-то гаду его гасить.

— Защищаться не значит убить, — поневоле встряла я в диспут.

— Конечно, но батюшка сказал: если, защищаясь, человек избил кого-то, то это хоть и грех, но по любым законам, и божьим, и человечьим, грех простительный. Но не это главное. Пошла я к Богородице, есть у меня любимая икона, с левой стороны висит, Богородица на ней такая умилительная, я всегда, как погляжу на нее, так сразу и заплачу, так вот, я молюсь, и было мне видение… Чего ты ухмыляешься? Я ведь серьезно. Увидела я мысленным взором белую голубку, летела она под облаками, и вдруг коршун, налетел на нее и стал рвать в клочья. Она кричит жалостливо, а у меня сердце вдруг остановилось и не бьется, и шепчу Богородице: «Спаси и помилуй». И в тот же миг — бабах кто-то из ружья по коршуну, и он с копыт долой, а голубка цела и невредима дальше полетела. А я вроде как очнулась и вижу: в храме я, а Богородица смотрит ласково и вроде как кивает. Вот тут я и поняла, на что мне господь намекает: избавимся от супостата, самим легче, и безусловную пользу всему человечеству принесем.

— Ты, Марья, совершенно спятила, — вздохнула я, удивляясь тому, как все перемешалось в ее бедной голове. — Я категорически запрещаю тебе даже думать об этом, а если еще раз заикнешься… выгоню из дома.

Она обиженно отвернулась, после чего схватила свою тетрадку и отправилась с ней на кухню. А я почувствовала себя совершенно несчастной.

«Завтра пойду в милицию», — пообещала я себе. Подумала и набрала номер Олега.

— Это я, — сказала я тихо, боясь, что Марья меня услышит. — За нами весь день следят.

— Меня это ничуть не удивляет, — порадовал меня Олег. — Ты в опасности, и…

— Так сделай что-нибудь, — не удержалась я.

На следующее утро мы отправились в милицию. Олег клятвенно заверил, что меня выслушают и примут меры. Меня действительно выслушали, молодой человек, звали его Николай Сергеевич Сухарев, встретил нас ласково, чему способствовал тот факт, что они с Олегом были старыми приятелями, то ли в одной школе учились, то ли в одном доме жили. Я подробно изложила свою проблему: муж отказывается от развода, подсылает ко мне каких-то типов, грозит, а теперь еще устроил слежку. Разумеется, и о «Жигулях» рассказала, которые нас едва не сбили. Парень слушал и мрачнел на глазах, не оттого, что очень переживал за меня, а оттого, как выяснилось, что помочь ничем не мог, но создаться в этом не хотел.

— Развести вас разведут, — утешил он. — Ну, не с первого раза, так с третьего.

— Конечно, — хмыкнула я. — Только до третьего раза дожить надо.

— Ну… я думаю, вы преувеличиваете. Факт нападения требуется доказать, а как, если свидетелей нет.

— Я знаю номер машины, — встрепенулась я.

— «Жигулей»?

— Нет, «Опеля», того, что у меня на хвосте висит.

— Хорошо, давайте номер, — вздохнул он, потом позвонил кому-то по телефону и сообщил:

— Кубарев Геннадий Александрович. Проживает на улице Гастелло, дом три, квартира шесть. Вам это имя что-нибудь говорит?

— Нет, конечно.

— Вот видите.

— Ничего я не вижу. Этот тип за мной следит.

— Это еще надо доказать, — гнул свое Николай Сергеевич. — А если даже следит, надо доказать, что послал его ваш муж.

— Кто доказывать должен? — полюбопытствовала я.

Лицо его приобрело страдальческое выражение, и мне стало ясно, что пришли сюда мы напрасно.

Однако кое-какой толк все же был. Николай Сергеевич велел мне написать заявление, и я написала под его диктовку, изложив все свои претензии к мужу. Теперь, если он меня убьет, будет подозреваемым номер один, это так Николай Сергеевич пошутил, за что ему большое спасибо, на душе стало легче.

— Переезжайте ко мне, — настойчиво советовал Олег, когда мы покинули его приятеля. — У меня сердце кровью обливается, когда я думаю, что вы вдвоем, без всякой зашиты.

— Какой толк от переезда, — отмахнулась я, — будет лишний труп.

Олег невольно поежился, а я устыдилась. Он отвез меня домой, где тосковала Марья, очень обиженная на то, что я не взяла ее с собой.

— Ну что? — спросила она, лишь только я переступила порог.

— Ничего хорошего,

— Вот-вот, мочить супостата надо. И дело с концами.

— Идиотка, нас же посадят.

— Совершенно необязательно. Если с умом провернуть дело, то никто нас не посадит. Уж можешь мне поверить. Вон сколько народу настреляли, и что? Хоть одного убийцу нашли? Фигушки. И нас не найдут.

Ты что же, сама стрелять будешь? — удивилась я.

— А что? И пристрелила бы за милую душу. Только я стрелять не умею. А тут надо бить без промаха.

— Марья, не наводи на грех… то есть не болтай чепухи.

— Можно его, конечно, дубинкой по голове, — увлеченно продолжала она, совершенно не слушая меня, — да у меня силенок мало. И вообще, страшновато — живого-то человека дубиной.

— Уймись, меня сейчас стошнит.

— Я знаю, что нам делать, — ахнула она. — Нужен киллер.

— О господи! Ты хоть соображаешь, что говоришь?

— Надо с Олегом поговорить, может, есть какой на примете? Он адвокат, со всякой шпаной, должно быть, знаком.

— Нет, я тебя в сумасшедший дом сдам.

— Хорошо, — сложив руки на груди, возразила она. — А что ты предлагаешь?

Что я могла предложить? Я вздохнула и решила отвлечь ее от пагубных мыслей.

— Давай лучше подумаем, как достать пленки.

— Очень просто. Ты назначаешь супостату свидание, задержишь его на часик, а я тем временем дождусь, когда домработница уйдет из квартиры, и заберу пленки.

— Между прочим, за нами следят. Представь, как обрадуется мой муж, если застукает тебя в своем доме. Чего доброго, еще упекут в тюрьму за грабеж. Нет, идти надо мне.