Выход из одиночества - Галина Панизовская

"Подвезти?" - Жиль ухватился за край стола. Это обнаруживало их цели. Как видно, готовилось похищение. Всего матросов шестеро, но рядом пока лишь два...

И в эту минуту, почти готовый опрокинуть стол на гостей, он ощутил около себя какую-то вибрацию - знакомое чувство чужой растерянности.

Спутник Тиктона озадаченно смотрел в пол.

- Подвезти? - тихо переспросил он. - Подвезти можно, но только... только не в саму столицу - до предместья. И господа дадут слово, что не расскажут, как добрались. А то капитан будет недоволен.

Моряки были озадачены. Они были озадачены, удивлены собственным своим предложением. Неизвестно, кем они были на самом деле, но Жиль мог бы теперь поклясться, что похищение в планы соседей не входило. Больше того, это их как будто пугало...

Почему они решились их подвезти? Уже через пять минут Жилю стало ясно, что мнимые матросы совсем не склонны заводить дорожные знакомства.

Они так нервничали, провожая их в свой автобус, что становилось даже совестно... Конечно, для Эвора, Жиля, Глории это была удача. Но почему матросы решили им помочь? И ведь они не собирались их приглашать, это Жиль знал теперь точно. Такая мысль пришла Тиктону, а может быть, одновременно и Роберу тоже, когда ди Эвор предложил тост. Тост за моряков. Улыбающееся лицо его потеряло в эту минуту почти всю свою ироничность, это было доверчивое лицо, доверчивое, веселое, простоватое... И это заставило матросов пригласить их... Конечно, в доверчивость профессора они не поверили: ясно было, они знают Эвора не только по портретам. Но она давала им гарантию... видимо, она давала гарантию хотя бы нейтралитета... Профессор понимал это.

- Не хочу затруднять вас, - беспечно сказал он в ответ на приглашение.

И тогда молчаливый Робер произнес единственную фразу, проливающую свет на всю их компанию.

- Вам не стоит тут засиживаться, господин профессор, басом сказал он, - те, кто потрудились над вашей машиной... Мы знаем эту руку...

Но кто же все-таки были эти матросы? Видимо, какая-то нелегальная политическая группа. И, наверное, вне закона. Впрочем, с тех пор как конда распустила даже Королевский парламент, вне закона была любая партия, союз, группа в стране. Главой этого союза был, пожалуй, Робер. Именно Робер, а не утонченный филолог Тиктон... Робер - сильный, кряжистый, с ладонями, которыми легко тянуть корабельные тросы. "Союз моряков"? Что ж, это название не хуже любого другого. Возможно, именно так они себя и называют... "Впрочем, - подумал Жиль, - лучше бы им не называться никак. В целях простой конспирации". То, что это именно союз, а не взвод и не шайка, Жиль понял внезапно, без видимых поводов. Просто почувствовал в тот самый момент, когда они рассаживались в своем фургоне.

Автобус качало на высоких рессорах. Жиль дремал, положив голову на подлокотник, в соседнем кресле ровно дышала Глориа. В конце концов это была уже вторая ночь без сна. Но тут им повезло - кресла в автобусе были откидными... С передних сидений сквозь шум мотора раздавались голоса.

- Ну и как вы себе это представляете? - пробасил ди Эвор.

Голос был абсолютно бодрый, без тени усталости, - Жиль поразился сквозь дрему.

- Прежде всего... прежде всего в стране не будет конды, отвечал Робер. Жиль сразу узнал его по густому басу. У Робера тоже был бас, может быть гуще даже, чем у ди Эвора, но он принадлежал человеку, явно не привыкшему говорить, а потому тек неровно, с запинками.

- Мысль не очень новая...

- Это будет не мысль, профессор. Я не мыслитель - я моряк...

Жиль представил себе Робера. "Ну да, этот-то похож на моряка. Интересно, какова их политическая программа?" - Он пытался разлепить веки, но это не удавалось.

Голоса впереди спорили с шумом мотора.

- И с оружием? - тихо поинтересовался шеф.

- Безусловно.

Программа, кажется, была решительная.

- Вас много?

- Будет много.

Тут сиденье накренилось. Жиль покатился на Гло, по оконному стеклу хлестнули ветки - автобус свернул на какой-то проселок. Когда все стихло, донеслось растянутое знакомое уже "ен" - теперь говорил Тиктон:

- ...Я не понял. О каком государстве вы говорили, профессор?

- В пятнадцать лет я воображал его уже абсолютно реально, - ди Эвор запнулся, - потом... Потом я его обрел. Прекрасный морской город, тепло, дома, похожие на замки, улицы, мощенные бело-розовой черепицей. Вдоль улиц - океанский легкий бриз...

- Профессор верит в рай? - присвистнул Робер.

- Вы поэт, - заметил Тиктон.

"Запесчаный порт?" - спросил себя Жиль.

- Красивые люди, красивые одежды, - продолжал профессор. - Но дело не в поэзии, господин матрос. Главное - весь труд в городе исполняют машины. Вы понимаете, что я имею в виду? Весь физический тяжелый, монотонный и вообще нетворческий труд. А людям остается творчество.

- Вы считаете, что к нему способны все?

- Несомненно. Послушайте, Тиктон, чем человек отличается от зверя? Только одним: природа вложила в его нутро стремление ее познать. Таким образом, зверь хочет есть и продолжать свой род, а человек хочет есть, продолжать свой род и еще познать природу. В жизни человека только две стоящие вещи: любовь и творчество. И пока люди вынуждены заниматься нетворческим трудом, их природа грубо подавляется. Подавляется обществом.

- Выходит, человек - творец по призванию? Во всяком случае, это весьма лестно. - Тиктон вздохнул. - Но как обеспечивалось бы в вашем государстве право на творчество?

- Я же сказал: машин у них вполне достаточно.

Жиль приподнял с подлокотника второе ухо. До сих пор голос шефа лился мирно, даже лирично. Теперь в нем появился металл. Но Тиктона это не убедило.

- И вы уверены, что машины, даже если их много, спасут людей от насилия?

- Спасли...

Диалог звучал странно: Тиктон говорил о городе шефа как о чем-то, что они могли вообразить, профессор же употреблял настоящее время. Жиль отметил это сразу. Но теперь это дошло и до моряка.

- И люди в вашем прекрасном городе не подавлялись? - раздумчиво спросил он.

"Еще и как подавлялись", - мысленно вскрикнул Жиль. Конечно, они подавлялись. Иначе дружки Нора из Запесчанья не опасались бы шпиков...

Видимо, Жиль задремал опять. Автобус трясло, стекла и стены дребезжали на ухабах. Расслышать что-либо было трудно. У них шел как будто бы теоретический спор: не то экономика, не то политика. В том и другом Жиль предпочитал не копаться.

- Значит, у них там машины и это одно обеспечит им право на творчество? - долгое "ен" звучало насмешкой. - Но, господин ди Эвор, ведь это утопия. Общественные формации не основываются на учениях, даже самых добрых. Возьмите христианство...

- Тогда была недостаточная материальная база...

- Еды могло хватить на всех.