Лучший день в году - Галина Романова

– Пошел ты, Степа… – зевнул Копылов. – Я стану досыпать. Чего и тебе советую.

Степка еще пару раз буркнул что-то нечленораздельное. Саша решил, что тот в очередной раз приложился к стакану. И отключился. А у него тут же сон как рукой сняло. И мысли всякие дурацкие в голову полезли.

Он ведь ходил вчера на адрес их важного свидетеля по тому делу восьмилетней давности. Видел, как роятся возле подъезда его свидетеля алкоголики. Как кто-то орет из его подъезда, молотит в дверь. Весело орет, зазывно, молотит агрессивно.

– Пьют, – авторитетно заявили бабушки на скамеечке. – С утра самого.

– Как Илья – жив-здоров?

– А чего же ему будет-то?! – возмутилась одна бабушка с громадной родинкой на правой щеке и в странной панаме. – Винище жрать – не мешки ворочать!

– И друзей у него, я смотрю, много.

– Тю-у-у-у! – присвистнула она же. – Запейте, молодой человек, и знаете сколько их у вас будет!

Ну, жив – и ладно, решил для себя Копылов и пошел со двора. Но потом остановился и разговорил пацанов с велосипедами. И те ему рассказали преинтересную историю. Оказывается, не он один спрашивал сегодня Илью-фотографа. Оказывается, были тут еще двое: старик и парень. И кто были эти двое, Копылов догадывался.

Как же они, интересно, узнали про Илью? Как узнали, где он живет? И зачем узнавали? Отец убившей себя восемь лет назад женщины ничего про его показания не знал. Ничего! Как же они, интересно, на Илью вышли?

Хотя, Кириллу мог и отец рассказать, если тот его поприжал основательно. И если Савельев не рассказал сыну, то бывшему тестю рассказал точно.

Ну, вышли и вышли, с другой стороны. Чего волноваться? Пришли, поговорили и ушли. Много он не расскажет. Сам наверняка боялся их визита все эти годы. Только вот…

Только вот, со слов пацанов, не пошли к Илье в гости дед с внуком.

– Покрутились тут во дворе, поспрашивали и слиняли.

– Ага, а они только вдвоем были?

– Да. Вдвоем. Пришли с остановки, на остановку и ушли.

Не вернулись бы, вот что!..

С этой мыслью Копылов снова задремал. Дремалось тяжело и тревожно. Без конца мелькали неясные черные тени, расплываясь жидким кисельным туманом вокруг него. Где он сам находился, он даже не понимал. Все темно, смутно. И звуки. Противные, скрежещущие, выворачивающие душу наизнанку.

Проснулся он до будильника и лежал еще минут десять, рассматривая солнечный свет, пронизывающий тонкую портьеру. Прогнозы подтверждались, день обещал быть теплым, солнечным, без дождя. Такой бы день прожить спокойно, без суеты, злобы, грязи. Явиться на работу, где тебе все улыбаются и, встречаясь, желают здоровья. Проработать целый день, не снимая трубки телефонной, из которой непременно на твою голову что-то свалится. Какая-нибудь неприятность. Потом сложить бумаги стопочкой в папку, закрыть ее, пришпилив кнопкой. И все, день прошел. Выйти из здания и…

Дальше у Копылова картинка не складывалась, потому что он не знал, что станет делать в такой вот хороший день после работы. Куда пойдет, не знал. С кем пойдет – тоже. С кем закончит этот день, в конце концов! Дома, на диване, перед телевизором, с бутылкой пива в руке?

Копылов вздохнул и сбросил ноги с кровати, решив, что день пусть будет любым, лишь бы забрал у него все его ненужное свободное время, которое он не умел использовать.

Быстро принял душ, побрился, почистил зубы. Дежурная яичница из трех яиц с колбасой и луком на завтрак, большая чашка крепкого горячего чая и половинка батона с маслом. Кажется, все. Побрит, одет, накормлен. До ракушки ходьбы семь минут, взять машину и на службу.

Машину он не взял. Машина его ждала возле подъезда, служебная машина, где уже зевали опера, судмедэксперт, один прокурорский, Копылов его не знал, и еще какая-то девица в очках на самом заднем сиденье «буханки».

– Быстро ты! – похвалил с кислой улыбкой водитель Игорь. – Мы только подъехали, а ты уже собрался.

– Вообще-то я не к вам собирался, а на работу.

Копылов все еще стоял на улице, уперев руки в бока. Будто его нерешительность могла что-то изменить. Будто, если он не сядет в дежурную машину, то и убийства никакого не будет. А убийство-то есть! Вон сколько народу собралось мигом.

– Мы и есть твоя работа, Саня. Давай, давай смелее. – И уже тише, только для Копылова, Игорь проговорил: – А то мадам из следственного комитета прямо изнервничалась вся. Кондиционера, видите ли, тут нет. Хорошо, что хоть бензином заправили!

Игорь мог себе позволить говорить так со всеми. Он был лицом гражданским, и ему, по большому счету, было плевать на их звания и ранги. Ему прощалась любая фамильярность, потому что он был очень славным и отзывчивым человеком.

Копылов не стал садиться, встав за спиной Игоря. Он успел рассмотреть даму в очечках. Она была и не дамой вовсе, а так, девчонкой, пигалицей, если хотите. Лет двадцать семь – двадцать девять, не больше, с ходу определил Копылов. Одета в гражданское, в темную тонкую юбку, едва прикрывающую острые коленки, светлую блузку рубашечного покроя с коротким рукавом. Темные волосы туго стянуты в какую то колбаску на затылке. Очки. Скорее для солидности, решил Копылов, так и не рассмотрев особо лица дамочки. И тут же зачем-то пожалел ее.

Сейчас приедут на место преступления, там вонь, кровь, мозги, возможно. Хорошо, если убийца аккуратно сработал, а если нет? Девица обблюется вся. А если и нет, то станет дергать своим крохотным кадыком, желая проглотить тошноту.

Как ни странно, но задергал кадыком Копылов, а не девица. И тошнило его, а не ее. Она носилась за экспертом, как ужаленная. Сидела над телом на корточках, строчила что-то в своих бумагах, задавала всем вопросы без конца. И не отпрянула, между прочим, когда труп переворачивали с живота на спину, раздался такой мерзкий чавкающий звук в успевшей запечься луже крови.

– Александр Иванович? – Она выгнула идеальные брови так, что они вылезли из-под оправы очков. – Вам плохо?

Кто-то хихикнул за его спиной. Он даже не удостоил вниманием весельчака.

– Да, мне плохо, – буркнул он и тоже присел перед трупом.

– Но может, тогда вам на улицу стоит выйти?

Ее увеличенные диоптриями черные глаза смотрели на него без сочувствия или насмешки, они просто смотрели. Холодно, казенно, по рабочему. И он вдруг понял, что ошибся с ее возрастом. Ей хорошо за тридцать, этой Светлане Васильевне, кажется? Высокие скулы без румян, кожа на щеках бледная, не морщинистая, но и не молодая. Тонкие губы с легким намеком на помаду. Строгие сережки-гвоздики с какими-то черными камушками. Туфли почти без каблуков.

Нет, она не новичок. Она профи, вдруг понял он. И почему-то обрадовался. Дурак?

– Улица мне, Светлана Васильевна, не поможет, – проговорил Копылов, рассматривая изуродованное лицо покойника.

– Да? Тогда… – И снова очень внимательный, изучающий взгляд, потом легкий кивок. – Вы знали убитого?

– Да, – коротко ответил Копылов, поднялся и внимательно начал осматривать погром в маленькой однокомнатной квартирке на первом этаже с окнами на помойку.

– Он ваш, г-мм, знакомый? – Вопрос выражал сомнение.

– Он мой свидетель, – проговорил он с сожалением. – Очень ценный свидетель и практически единственный.

– А дело не закрыто? – догадливо кивнула она. И тоже поднялась, став с Копыловым почти одного роста.

– Дело, Светлана Васильевна, случилось восемь лет назад.

Он досадливо поморщился, вспомнив вчерашнюю свою нерешительность. Если бы превозмог брезгливость, и зашел бы к Илье, и разогнал толпу его собутыльников, тот сейчас, возможно, был бы жив.

– Да? Восемь лет назад? – Она с облегчением вздохнула. – Но хоть это-то хорошо.

– Чего же хорошего? – удивился кто-то у них за спинами. – Труп-то не оживет!

– Хорошо то, что дело восьмилетней давности давно закрыто. И что у коллеги не случится никакого «глухаря» из-за гибели его единственного свидетеля. А труп… Судя по обстановке, – Светлана Васильевна цепким взглядом осмотрела каждый предмет мебели. – Наш погибший относился к группе риска, вы меня понимаете… Здесь случилась пьяная драка, и кто-то не рассчитал удар.

– Возможно, – не совсем уверенно проговорил Копылов и тоже оглядел разгром в квартире. – Но не рассчитали несколько ударов, кажется.

– Да, но что так тщательно искали? – Один из оперов ткнул дулом авторучки в развороченный экран, закрывающий батарею. – Искали же!

– Деньги, – пожала плечами Светлана Васильевна, приводя в движение некоторые части своего тела.

И Копылов тут же по плавному колыханию плоти сделал вывод, что грудь у нее, скорее всего, третьего размера. И скорее всего, упругая, потому что Светлана Васильевна, кажется, не рожала детей. Не походила она на мамашу, по его мнению.

– Выпивка! – послал вдогонку догадку все тот же опер.

– Да, все просто, – слегка улыбнувшись тонкими губами, согласилась с ним Светлана Васильевна.

Копылов ничего не сказал, а про себя подумал, что он бы поляну накрыл, если бы все действительно оказалось таким простым и банальным, каким кажется на первый взгляд. И если бы Илья не являлся восемь лет назад единственным полноценным свидетелем, перевернувшим своими показаниями и вещественными доказательствами весь ход дела. И если бы они – Копылов и Степан – не скрывали тщательно Илью от пышущего гневом и жаждой отмщения отца погибшей. И если бы вчера этот самый отец в сопровождении внука не явился к нему в кабинет с требованием назвать всех фигурантов по тому давнему делу. А потом – тоже вчера – если бы эти двое не нарисовались во дворе Ильи. И тогда все действительно было бы простым и банальным. А так…