Рожденные в любви - Барбара Картленд

Не в силах больше оставаться в кровати, — хотя она и велела служанке разбудить ее в семь, — Марсия встала и быстро оделась.

Так как было довольно тепло, она надела костюм для верховой езды из тонкого пике, только входившего в моду.

Совершенно излишне было надевать жакет от этого же костюма. Не стала брать с собой и шляпу — дома она обычно каталась с непокрытой головой.

Когда она сбежала по лестнице, было без нескольких минут шесть.

Служанки в домашних чепцах уже начали убирать холл.

Они смущенно приседали в реверансе, поскольку не ожидали увидеть кого-нибудь из гостей в столь ранний час.

Конечно, остальные гости еще спят.

Марсия вскоре по приезде догадалась, в какой части дома находится конюшня, и теперь направилась прямо туда.

Младшие конюхи уже чистили вольеры и разносили по кормушкам воду и зерно.

Как и следовало ожидать, конюшня была великолепна.

Марсия не смогла побороть соблазн осмотреть вольеры.

Казалось, каждая следующая лошадь лучше предыдущей.

Главный конюх осведомился, на какой лошади она желала бы прокатиться.

— Вот на этой!

— Это Аквилин, мадемуазель, одна из любимых лошадей господина герцога.

— Думаю, он не будет против, если я совершу на ней небольшую прогулку.

Главный конюх был слишком хорошо обучен, чтобы спорить.

Он немедленно оседлал лошадь и вывел ее из загона.

Оказавшись в седле, Марсия подумала, что отцу будет непросто найти лошадь, равную Аквилин.

Она без труда отыскала дорогу, спускавшуюся в долину и, выехав на ровный участок, пустила лошадь в галоп.

И только когда почувствовала неровное дыхание Аквилин, натянула поводья, замедлив бег лошади.

Она не могла оторвать взгляд от величественных скал, возвышающихся по одну сторону долины. У их подножия располагались винодельни, между ними петляла живописная река.

— Какая прелесть! — воскликнула Марсия.

Она еще немного проскакала вперед, после чего, подумав об отце, который будет ждать ее к завтраку, неохотно повернула обратно к chateau.

Затем пустила Аквилин рысью и тут неожиданно заметила, что к ней приближается какой-то всадник.

Подъехав ближе, Марсия, к своему удивлению, узнала в нем герцога.

Первой ее мыслью было, не совершила ли она бестактность.

Может быть, после того, как конюх сказал, что Аквилин — любимица герцога, стоило выбрать другую лошадь?

Теперь ей не оставалось ничего, кроме как подскакать к нему.

При этом ей пришлось признать, что он управляется с лошадью более искусно, чем кто-либо из ее знакомых.

Герцог скакал на огромном черном жеребце, и Марсия не смогла подавить восхищения — так красиво он смотрелся на столь великолепном экземпляре.

Сбоку от него возвышались скалы, прямо за его спиной начинался лес, где-то вдали белели стены chateau.

Оказавшись около Марсии, герцог снял шляпу.

— Доброе утро, леди Марсия, — произнес он. — Я был удивлен, когда мне сообщили, что вы похитили мою любимую лошадь.

— Я боялась, что вы это скажете. Пожалуйста, простите меня, месье, но я не смогла устоять перед искушением. И получила столько удовольствия от прогулки, что ради нее стоит испытать на себе ваш гнев.

На миг черты его лица смягчились, он не ожидал услышать такой ответ.

— А вы уверены, что Аквилин не слишком велика для вас?

— Вы обижаете меня и тем более моего отца. Меня с пеленок учили ездить на лошади, и папа пришел бы в ярость, узнав, что одной из ваших лошадей удалось сбросить меня.

Герцог улыбнулся.

— Я никогда не посмел бы обидеть вашего отца, которым искренне восхищаюсь, и могу сказать лишь одно: вы обращаетесь с лошадью именно так, как подобает его дочери.

— Спасибо, — молвила девушка. — Я как раз возвращалась в chateau, наверняка папа после завтрака захочет прокатиться и, возможно, пожелает, чтобы я сопровождала его.

— А вам не кажется, что вы почувствуете сильную усталость после долгой утренней прогулки?

Марсия уже собиралась бросить в ответ какую-нибудь дерзость, но вдруг поняла, что герцог просто поддразнивает ее.

— Я отвечу на этот вопрос в конце дня. Сейчас же с нетерпением жду момента, когда смогу посостязаться с вами в простом забеге или скачках с препятствиями.

— Возможно, мы встретимся и там, и там.

— Я буду считать это обещанием и прослежу, чтобы вы сдержали его.

Их лошади шли бок о бок.

Марсия неожиданно поняла, что ей представилась возможность откровенно поговорить с герцогом без свидетелей.

Она не сразу решилась затронуть этот вопрос, считая его слишком щекотливым, но, сказав себе, что чем скорее все встанет на свои места, тем будет лучше для них обоих, сказала:

— Я не ожидала встретить вас этим утром, месье, но раз уж это произошло, не премину воспользоваться случаем и кое-что сообщить вам.

Герцог поднял брови.

— Я внимательно слушаю вас, леди Марсия.

— Мне кажется, я должна рассказать вам, что на самом деле ваша тетя, графиня, попросила папу взять меня с собой, и, вероятно, вы догадываетесь, с какой целью.

Даже не глядя на герцога, она поняла, что в этот миг он просто окаменел.

Глаза его гневно сверкали, губы были плотно сжаты.

Его пронзило внезапное желание сказать леди Марсии, чтобы она не совала нос в его дела.

Но он одернул себя, подумав, что было бы ошибкой отвечать грубостью, и решил притвориться неосведомленным.

— Боюсь, леди Марсия, я не совсем понимаю, на что вы намекаете.

— В таком случае я буду честна с вами, месье. Ваша тетя всячески намекала моему отцу, что я — самая подходящая кандидатура на роль вашей невесты.

У герцога перехватило дыхание.

Он не был готов к столь прямому ответу и совершенно не представлял, как на него реагировать.

— Ив этой связи я хотела сообщить вам, что лично я не имею ни малейшего желания становиться вашей женой и тем более не намерена соглашаться на этот брак.

Такое заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Герцог привык к тому, что его умоляли жениться.

Поэтому он был уверен, любая молодая француженка, и не только француженка, с радостью вышла бы за него.

Он не сомневался, что за приездом леди Марсии в chateau кроется та же причина и ему будет очень нелегко сообщить графу, что он не хочет брать в жены его дочь.

Ему в голову не могла бы прийти мысль, что дочь графа сама будет против их союза.

Прошлым вечером, когда они с маркизой предавались любовным утехам в ее покоях, он убеждал себя в том, что от жизни ему нужны лишь развлечения и удовлетворение плоти.

Для него это значило ухаживать за каждой молодой и красивой женщиной, которая не будет пытаться привязать его к себе узами брака.