Дрейфующая станция СП-40 бис - Андрей Сулацкий

Напарники ждали, что и третий, южный балок окажется копией двух предыдущих. Но к удивлению – ошиблись. В балке не было ни коридора, ни отдельных отсеков. Сразу за дверью – небольшой тамбур, из которого открывался проход в одно большое внутреннее помещение балка. Едва заглянув в него, Чайка сообщил:

– Кают-компания, – и повернув голову налево, добавил, – совмещённая с камбузом. Лейтенант, заходи.

В правой, кают-компанейской части балка стоял большой стол, способный разместить около себя человек 10-12, вокруг стола буквой П стояли лежаки, переделанные в некое подобие диванчиков (даже мягкие, обитые кожзамом спинки были приделаны прямо к стенам) и три сильно побитых жизнью стула с частично протершейся обивкой. В левой части балка располагались электроплита, водогрейный котёл, ещё один котел (видимо для получения холодной воды из снега или льда), мойка со сливом в простое оцинкованное ведро, на стенах висели кондового вида полки для продуктов, пара ларей стояли прямо на полу, а на разделочно-кухонном столе маленьким мегалитом гордо торчала вскрытая пачка соли крупного помола. “Интересно, что они тут засаливали?” – подумал Алексей, вспомнив, что дома мама с бабушкой именно такой грубой солью пользовались для засолки капусты. (Позже в одном из навесных шкафчиков обнаружился ещё один нежданный подарок – кирпичик прессованного чая, известный в советские времена под народным названием “Пыль грузинских дорог”.) В средней части стены, противоположной входу, прямо напротив выхода из тамбура солнечно светилось небольшое окошко, где-то с полметра в высоту (не больше) и сантиметров 60-70 в ширину. Под окошком была приделана полка, покрытая простой клеёнкой с незамысловатым рисунком. На полке – полтора десятка эмалированных кружек и литровая стеклянная банка с соответствующим количеством стальных столовых ложек. Слева от окна на стенке была приделана цветная картинка из какого-то журнала – девушка в старинном платье и чепце, несущая на подносике какое-то питьё.

– Любители прекрасного здесь обитали, – заявил главстаршина.

– Почему это? – не понял Алексей.

– А потому, что эта репродукция – и главстаршина ткнул пальцем в картинку, -фрагмент картины швейцарского художника семнадцатого века Жана Этьена Лиотара “Прекрасная шоколадница”. Вот, потому и прекрасного… поклонники.

Алексей не успел подхватить медленно отпадающую челюсть. Главстаршина слегка снисходительно улыбнувшись, продолжил:

– А ты думал, я только в макаронах по-флотски разбираюсь? Между прочим, в детстве художественную школу закончил параллельно обычной. Ну, ладно, хватит хвастаться. Смотрим дальше.

Справа от центрального окна – книжная полка. На ней – всего две книги. На переднем плане – аккуратный томик в красном переплёте. На переплёте – почти непонятное Алексею название: “Материалы XXV съезда КПСС”. 1976 год. “О, ещё одна реальная временная зацепка,” – Левшаков раскрыл наугад томик, полистал, едва улавливая смысл бросившихся в глаза слов, фраз и речей давным-давно умерших коммунистических вождей. Палой листвой разлетелись по балку многочисленные пожелтевшие от времени закладки. И томик вернулся на свою полку, как крейсер “Аврора” – на свою вечную стоянку после капремонта.

Вторая книжка оказалась художественной – Олег Куваев, “Территория”. Простенький светло-серый тканевый переплёт с изображением ласточки рядом с названием книги. Алексей посмотрел выходные данные на первой странице: Москва, издательство “Современник”, 1975 год. (“Не читал. Но зато с погрешностью плюс-минус год время, остановившееся на станции, выясняется…”) Пролистал несколько страниц и в глаза бросился заголовок: “Примечания к маршруту”. (“Интересно, интересно… В книге тоже какой-то маршрут есть”.) Взгляд быстро пробежал до низа страницы и остановился на предложении, подчёркнутом чьим-то твёрдым ногтем. “А, вот, и ответ…” – с удивительным спокойствием подумал Алексей. Выделенный неведомым читателем кусок текста гласил: “…Вы полетите туда самолётом… Когда же вам надоест почти сутки сидеть в самолётном кресле… рейс ваш окончится не на той планете, с которой начался.”

Станция на айсберге

Глава 3. Обустройство на айсберге

“Встал поутру, умылся, привел себя в порядок – и сразу же приведи в порядок свою планету.”

Антуан де Сент-Экзюпери29. “Маленький принц”.

Дата: неизвестна.

Координаты: где-то между 60 и 70 градусами с.ш., долгота неизвестна.

В соседнем кубрике мерно тарахтел дизель. Парочка масляных радиаторов вполне уверенно согревала помещение, в котором сидели шестеро. За маленьким окошком царила ночь, тёмная, совсем не по полярному стремительно навалившаяся на станцию, на айсберг, на кусок планеты. Какой-то непонятной планеты… Когда пару часов назад в быстро темнеющем небе путешественники разглядели такие знакомые созвездия северного полушария Земли и когда над горизонтом взошла родная Луна, с извечной печалью взирающей на подлунный мир, все, уже привыкшие к мысли о своём попаданстве на другую планету, испытали некие разброд и шатания в мыслях и чувствах: и вновь проснувшаяся надежда, и полное недоумение. А куда же цивилизация подевалась? Хотя бы в виде живого радиоэфира, судов в море, инверсионных следов самолётов в небе? Где это всё?

Смущённые, ошарашенные люди, но вновь ощутившие хлипкую надежду и вроде бы Землю под ногами, не чувствуя ни холода, ни вновь поднявшегося ветра, растерянно смотрели в небо над головами. Минута за минутой, переступая с ноги на ногу, пытаясь привести в непротиворечивое согласие то, что видели сейчас и то, что узнали до этого днём… И только, когда Берг произнёс спокойным, ровным голосом: “Мы должны обсудить создавшуюся ситуацию. И лучше это нам сделать в тепле,” – только тогда все словно по команде развернулись и по одному зашли в балок, выбранный для первой ночёвки.

Днём, пока не стемнело, мужская часть команды быстро, почти лихорадочно таскала вещи из самолёта на станцию, расчаливала найденным в одном из складов тросом самолёт, перетаскивала один из дизель-генераторов со склада в выбранный для первой ночёвки балок, устраивала там подвод воздуха и отвод отработанных газов. Потом проверяли электросеть в балке, запускали генератор, подключали освещение и электрообогреватели… Державина в это время проводила ревизию обнаруженных продуктов и медикаментов, наводила в балке относительный порядок, а также взяла на себя готовку, точнее – простой разогрев на походном примусе, найденном среди прочего в “продовольственном” срубе, первого, очень немудрёного ужина…

Ближайшую ночь было решено провести всем вместе, в правом кубрике одного из старых обычных балков – того, что осмотрели первым из трёх. На всякий случай изнутри забарикадировали дверь в балок и по-быстрому соорудили засов на дверь спального кубрика. Из кубрика вынесли занимающие много места две разобранные кровати (они оказались сломанными) и стол. На пол размотали несколько рулонов найденного в “столярно-плотницком” складе поролона. На поролоновые маты постелили собственные спальники. Левшаков молча вознес хвалу требованию Берга везти личные вещи исключительно с собой, а не отправлять раньше и не оставлять на последний рейс. Хороши бы они сейчас были…

Посреди тёмной ночи на макушке айсберга в непонятно откуда взявшемся, но вполне земном старом балке сидели шестеро… Сидели, по-турецки скрестив ноги, вокруг клеёнчатой скатерти с немудрёной едой на ней. На скатерти стояли принесённые из кают-компанейского балка шесть эмалированных мисок и кружек, лежали штампованные из нержавейки ложки. Последним приветом из прошлой жизни был нарезанный тонкими ломтями хлеб, испечённый ещё на СП-40 и в последнюю минуту перед взлётом запихнутый станционным поваром прямо в руки Державиной. В мисках исходила паром перловая уже из местных запасов каша с мясом, а кружки холодили руки разведенным спиртом. Катерина, без тени сомнений, не принимая ни чьих возражений (хотя Макс и пытался оспорить это её решение), реквизировала для медицинских целей все пять обнаруженных Левшаковым бутылей со спиртом. Но так же без всяких просьб, намёков и приказов сама же приготовила привычный всем русским людям антидепрессант, разбавив этанол водой в точном соответствии с рекомендациями Менделеева: четыре части к шести. После чего с аптекарской точностью отмерила по 100 миллилитров эрзац-водки всем присутствующим, в том числе и себе. Бергу только сказала: “Я как медик утверждаю – так надо, товарищ капитан третьего ранга.” Но он и не возражал. Никаких весёлых тостов не последовало. Звякнули сдвигаемые кружки, кто-то (кажется Макс) как-то неуверенно сказал: “Будем здоровы…” и дальше всё было выпито и съедено в полном молчании…