Фантастика. Повести и рассказы - Сергей Сюрсин

– Ого! – присвистывает Сергей. – Не ожидал увидеть такое.

– Слушай, – говорю я, – тебе это ничего не напоминает?

– А что это может напоминать?

– Пирамиды. Те тоже не просвечиваются кси-лучами. По всей видимости, материал что там, что здесь, одинаков. А отсюда можно сделать еще одно предположение. Соображаешь?

– Н-нет.

– Вся эта мешанина труб и спиралей – это ходы подземные, не так ли?

– Допустим.

– Предполагаю, что под пирамидами в глубине земли такая же система ходов. Мы же под ней не светили, только саму пирамиду пробовали.

– Надо будет просветить.

– Погоди, не перебивай. Дай мысль закончить, пока не потерял.

– Молчу, молчу.

– Так вот, второе предположение, что когда-то здесь стояла такая же пирамида. Потом ее разрушили, материал весь растащили.

– Почему же тогда не забрали все, бросили на половине?

– Обрати внимание на склоны. Они такие крутые, что велика опасность обвалов и оползней. Из-за этой опасности шахту и бросили, перестали разбирать. Тут вдогонку возникает третье предположение.

– Ну, Жека, тебя понесло.

– Как ты думаешь, каков возраст шахты?

– Трудно сказать. Мы же в ней даже не были, руками не трогали.

– Ну, примерно?

– Примерно? – вздыхает Сергей. – Судя по не очень осыпавшимся склонам… примерно не очень много, – выворачивается он.

– В таком случае третье предположение, что на планете есть или, по крайней мере, существовала до недавнего времени жизнь. В данный момент хозяева планеты могут находиться в пирамидах, скажем, в спящем состоянии из-за неблагоприятных сезонных условий. У них сейчас зима, если сравнить с нашими земными циклами. Через самую дальнюю, холодную точку планета уже прошла. Дело идет к весне. Снег растает, восстановится атмосфера, и тогда эти существа выйдут из пирамид. Потом пройдет лето, осень, и к зиме они опять уйдут в пирамиды и залягут до весны в спячку. Как медведи. Планета обращается вокруг солнца за двадцать три земных года. На каждый сезон получается примерно по шесть лет. Добавим на восстановление климата года полтора…

– И в итоге получим, что ждать нам их выхода еще года два – три, – заканчивает Сергей.

– Да. Только сюда накладывается еще неизвестные нам факторы, – к примеру, благоприятный для них климат, степень восстановления атмосферы и ряд других.

Мы молча смотрим друг на друга, мысленно представляя тот путь, который нам предстоит еще пройти. Сколько предстоит еще ожиданий, какие неудачи и невзгоды встретятся нам на пути за это время.

Виктор Изотов, метеоролог. 3986-й день экспедиции.

«…Тонны воды, смешанные с землей в грязное месиво, рушились сверху из серой непроницаемой мглы. Ураганные ветры сметали почву, обнажая скальные основания, и уносили с собой, чтобы воздвигнуть из него в другом месте горы и холмы. Рельеф планеты менялся на глазах. Там, где еще вчера была равнина, сегодня уже возвышались горы, которые могли исчезнуть в любую минуту. Грязевые тучи, мечущиеся в низко нависшем мглистом небе, разрываемые стаей ветров, вверху, мерзкое месиво из снега, воды и земли, предательское, засасывающее как болото, внизу, и сумасшедшие ураганы, сметающие все на своем пути, – таков оказался новый мир этой некогда тихой замерзшей планеты в момент пробуждения из долгой многолетней спячки. Под действием лучей приближающегося светила возрождающаяся атмосфера неистовствовала, содрогая планету до основания. И в этой разбушевавшейся стихии, в этом аду я, жалкое нежное создание, муравьишка, пытаюсь выжить, выстоять назло всем силам Люцифера, правящего бал в данный момент на этой планете. Только лишь выжить. Потому что ни о каких-либо наблюдениях и речи быть не может. Все контролирующие установки за пределами силового экрана уже давно вырваны с корнем и развеяны по планете. И Венька, бедный Венька! Я ничего не мог сделать. Ураган мгновенно растерзал бы меня на части, если бы я выскочил из – под защиты силового поля. Я видел, как его вездеход, кувыркаясь и подпрыгивая на неровностях почвы, поскакал как мячик и исчез во мгле внезапно налетевшего урагана. А в вездеходе был Венька, Венька Соколов… Был… Теперь его уже нет. Остался я один на станции, и что меня ждет дальше, неизвестно. Может, я еще позавидую Веньке, его легкой смерти. Сколько продлятся еще эти ветра – дни, месяцы, годы – неизвестно. Катер с корабля сюда не прорвется, – заведомая гибель. Кислород на планете есть, энергии хватит на несколько лет, а вот с пищей плохо. На скромном пайке протяну с полгода, не более. А потом голодная смерть. Ну, полгода – это много. За такое время что-то да изменится. Или планета утихомирится, или наши прорвутся. Так что мы с тобой еще поспорим, Летящая, – кто кого. Вот только без Веньки скучно. Хорошо, что связь с кораблем держится, несмотря на помехи.

– Виктор, Виктор! – пробивается сквозь думы далекий голос. – Это я, Орешкин. Слышишь?

– Да, слушаю тебя, Вася, – отзываюсь я. – Как вы там?

– Нормально. Изнываем от безделья. Хоть бы скорее климат восстановился. Все работы прекращены, вот только о тебе беспокоимся. Не знаем, как вызволить. У тебя как дела?

– Все в порядке. Скучно только. Вы не очень переживайте. Продержусь до лучших времен.

– Корком просчитал вероятность стабилизации климата через полтора месяца с точностью восемьдесят три процента. Но постараемся пробиться к тебе пораньше на «черепахе».

– Хорошо. Только не рискуйте зря.

Вася отключается. Хороший он парень. Что его Вероника все мучает, что ей надо?

Сидеть на станции скучно, и я выбираюсь наружу понаблюдать за погодой. Пока расставляю и заряжаю уцелевшую аппаратуру, темнеет. Быстро наползает темень, озаряемая сполохами молний. Серая слякоть, видимость два – три метра. Тучи с громадной скоростью проносятся мимо. Глаза не в состоянии выхватить что-либо из этой сумятицы.

Зажглись прожектора. Пытаюсь рассмотреть, что там, вверху. Ничего не разобрать. Сверху сыплется, льется, валится мешанина из земли и воды, стекая потоками по защитному полю. Булыжники катятся. Колпак занесло уже на высоту человеческого роста. Если так дело пойдет, придется ребятам потом откапывать меня. Надо бы ударить по этим завалам полем, очистить хоть на время.

Внезапно раздается сигнал тревоги. Врываюсь в станцию, откидывая на ходу шлем скафандра. Внутри тишина и куют. Не верится, что творится там, за защитой. Но почему мигает и всплескивается веером табло системы защиты? Вглядываюсь в него. Система работает на пределе. Словно кто-то или что-то пытается пробить защиту. Но кто?

Выскакиваю наружу, забыв впопыхах закрыть шлем и глотнув порцию кислого приторного воздуха Летящей. Вот он, непрошенный гость! На куполе защиты, вмяв его внутрь на метр, лежит глыба. Вернее, не глыба, а целая скала. В сете прожекторов я вижу ее острые кромки. Тускло отсвечивающие черные зернистые грани. Это только видимая часть глыбы, а что еще теряется в темноте? Судя по тому, как прогнулся купол, величина глыбы должна быть внушительная. Это какую же надо иметь силищу, чтобы прикатить ее сюда?

– Витя! – врывается тревоженный голос, – что у тебя с защитой?

– Обломок скалы навалился, – стараясь не выдавать тревогу, передаю я. – защита на пределе, но держит.

– Сбрось ее силовым ударом.

– Сомневаюсь. Мощности может не хватить. Скала-то здоровая.

– Уменьши сферу защиты, тогда мощность увеличится.

Я вижу, что и этого делать нельзя. Купол ее настолько прогнулся, что выступающий конец скалы висит в полуметре над крышей станции. Если уменьшу сферу хотя бы на десять сантиметров, скала может в динамическом ударе перекрыть эти полметра и проломить крышу. К тому же еще неизвестно, как поведут себя тонны грунта, уже наполовину завалившие сферу.

Я совсем забываю о том, что за ходом моих мыслей следят ребята.

– Вы не мешайте, – говорю я им. – Я сейчас просчитаю на компьютере варианты и сделаю, что можно.

Они молчат, но я чувствую их многократно усиленную тревогу. Захожу на станцию и сажусь за пульт компьютера. Алые сполохи системы защиты и что-то невидимое, не осязаемое там, над крышей, мешают думать. Но необходимо спешить, пока все более прогибающийся под нарастающей тяжестью грунта купол защиты не коснулся крыши станции. Пальцы мелькают на клавишах, вводя данные. Наконец, я откидываюсь на спинку в ожидании конца расчета.

И тут над головой раздается треск.

– Не успел, – пробегает мысль. В последние мгновения я вижу расширяющуюся трещину на потолке, отваливающийся кусок пластика и что-то серое и острое, медленно и грозно влезающее в образовавшуюся дыру. Затем гаснет свет, и что-то темное наваливается на меня, кидает на пол, давит и душит, душит, душит…».

Василий Орешкин, оператор коркома. 4336-й день экспедиции.

«…ни Веню Соколова, ни Виктора Изотова найти не смогли. Даже следов от них не осталось. Вездеход ураганы распылили по всей планете, станцию разнесло при взрыве атомного реактора, когда глыба, проломав крышу, нарушила энергопитание системы защиты. Кратер взрыва, видимый в дельта-лучах, уже через десять минут занесло песком, и от места катастрофы не осталось никаких следов. Так что от Вени с Витей остались только их образы в наших душах да их мысли, записанные на дискетах и которые я ни за что не сотру, пусть даже придется лишиться важной информации. Веня и Витя. Первые люди, оставшиеся навечно на этой чуждой нам планете. Нет, ни за что людям не привыкнуть к ней. До того она изменчива. Казалось. Совсем недавно сидел я на заснеженной вершине под застывшим звездным небом, и малейшая неисправность скафандра грозила мне неминуемой гибелью в безвоздушном пространстве. Казалось, совсем недавно бурно возрождающаяся атмосфера гоняла по планете вихри и ураганы, стирая в порошок горы и заглаживая неровности и складки рельефа. Теперь ее опять не узнать. Летящая явилась нам в новом, третьем своем состоянии. Голубое с фиолетовым оттенком небо, по которому лениво плывут редкие розоватые облака, ровная песчаная равнина с ребристыми барханами и дрожащей дымкой далеких миражей создают иллюзию Земли. Даже редкие чудные растения, смахивающие на кактусы Аризоны, разлегшиеся в истоме на земле и лениво разбросавшие во все стороны изумрудно-черные мясистые листья, – даже они кажутся атрибутами Земли. Если бы… Если бы не быстрота, с которой росли эти растения, меняющиеся прямо на глазах, набухая, выкидывая новые побеги, которые в свою очередь ткут же начинали расползаться по земле. Будто кто-то торопил, подгонял их, заставляя быстрее расти… Если бы не жутко маячившая на горизонте черная гигантская пирамида, казавшаяся отсюда нереальной, будто нарисованной на куске голубого картона. Загадочная, явно не принадлежащая этой планете, но все-таки существующая. И к тому же не одна. Киберразведчики, обследовав всю планету, насчитали таких пирамид, расположенных на солнечной стороне планеты примерно на равных расстояниях друг от друга, свыше сотни. Что бы это могло быть? Памятники вымершей цивилизации или инопланетной? Ведь больше не обнаружено никаких следов деятельности разума, если не считать непонятных образований, обнаруженных Сергеем и Джейком в котловине. Но с ними не все еще ясно и вряд ли прояснится, так как от котловины не осталось и следа, – засыпало при корчах пробуждающейся планеты. Осталась надежда только на пирамиды. Но обследование их пока дало очень мало. Материал пирамиды имеет уникальные свойства – высокую прочность, не позволяющую отколоть даже крупинку для микроанализа, и абсолютная поглощающая способность. Свет поглощается до такой степени, что даже грани и углы не видны и осязаются только на ощупь. Стоишь на пирамиде, а кажется, что под тобой ничего нет. Только черная бездонная пропасть. Попытка просветить дельта-лучами окончилась неудачно. Даже луч лазера, вместо того, чтобы вырезать участок, полностью поглощался поверхностью, не вызывая ни малейшего нагрева. Но ребята все равно не сдаются, ползают по пирамиде как муравьи…